Есть люди куртки, есть люди свитеров. Я — человек костюма. Во всяком случае, я представляю идеального себя в костюме. Двубортном. Черном в белую редкую полоску. Такой у меня был тридцать лет назад. Году, кажется, в 1970-м случилось так, что я закупил в комиссионном магазине на Преображенской площади именно черный шерстяной костюм в белую редкую полоску. Двубортный, брюки с обшлагами — целое сложное сооружение, как рояль в мире музыкальных инструментов был тот костюм. Таких уже в то время не делали, а если и производили, то не из такой благородной ткани. Такую благородную ткань просто перестали производить, времена-то шли легкомысленные. Увидев ЕГО на плечиках в нафталиновой полутьме комиссионки, я в него немедленно влюбился. От него веяло гангстеризмом, сухим законом, Хэмфри Богартом, Аль Капоне, ночью Святого Валентина, семью трупами в гараже и автоматами с круглым диском — «Томсон», кажется, называется. На таком костюме на сгибе рукава должна висеть тонкая белая леди, подумал я и не ошибся.
Закупил. Сам переделал брюки, так как первоначально они предназначались для человека с вдвое большими бедрами, чем у меня. Стал надевать. И где-то через полгода нашел себе белую леди, способную достойно выглядеть висящей на сгибе рукава. Это была чужая жена Елена Сергеевна Козлова-Щапова, 20 лет, красивая как ангел. Чтобы ее заполучить, мне пришлось однажды ночью перерезать себе вены в ее квартире. Не то что я хотел там умереть, просто надо было доказать себя. Когда однажды мы выходили с просмотра фильма «Бонни энд Клайд» народ шептался сзади с почтительным уважением. Мы были так похожи на роковую бандитскую парочку, так молоды, так красивы, и на мне был костюм как у Клайда, этот мой, в полоску. Я верю, что вещи переделывают нас под себя, имеют на нас глубочайшее влияние. Несомненно, что тот костюм на меня повлиял.
Когда родились такие костюмы? О, после первой мировой бойни, после всех этих Верденов, где 80 тысяч мужиков гибли ежедневно (!) и с той и с другой стороны, мясорубка была — вот что; тогда и появился двубортный, слизанный с кителя. Грудь выложена, плечи военные разогнаны, стать, броня — все как военное. Носили его со шляпой или кепкой все двадцатые и тридцатые. Если б не грянула опять мужественная эпоха, Вторая всеевропейская и она же мировая, то двубортный, наверное, исчез бы, видоизменился бы, стал бы мягким и исчез бы. Но близкие родственники: коммунизм, капитализм и фашизм — взялись хуярить друг друга совершенно серьезно, промышленно-индустриально убивать. Так что серьезному стилю уходить было рано.
О военной форме, о галифе, о шинели и сапогах отца, о платье с плечами матери я хорошо написал в книге «У нас была Великая Эпоха», книге очень удачной, она, как «Тарас Бульба», останется, эпическая, радовать народ. Я писал о военных шинелях разбитых армий на послевоенной барахолке, как ветхий Гомер — о кораблях греков.
Сразу после войны восстановилась мода довоенная. Мужественная. Все мужчины выглядели приблизительно одного возраста из-за этих бронированных двубортных, и подросток, и старик. Эпоха серьезности. Костюм преобладал над телесами. Они под ним ходили скрытые, а не он облегал их таких, какие они есть. Эти костюмы — все еще продолжение войны и военных нравов. Эпоха тоталитаризма. Поджигатель войны Черчилль — в двубортном, с сигарой. Поджигатель войны Трумэн — в двубортном, с сигарой и в шляпе. Гонитель свободы сенатор Маккарти — в двубортном. (Сталин, де Голль, Эйзенхауэр, Тито, Чан Кайши — по-прежнему в генеральских мундирах.) Двубортные тоталитаристские продержались 20-е, 30-е, 40-е, 50-е и почти до конца 60-х. Все участники трагедии семьи Кеннеди — вглядитесь в документальные кадры 1963 года. Сам Джон Кеннеди, Освальд, Руби, гангстер Джек Руби, вы вспомните, а губернатор Техаса, которого поразило пулей вместе с Кеннеди, Коннели, или Коннол его фамилия,— все одеты в два борта! Брат Джона Кеннеди, Роберт, убитый через пять лет на кухне китайского ресторана,— также одет в два борта. Правда, его убийца Сирхан уже в рубашке. (Есть фото Ли Харви Освальда в рубашке, но это летняя рубашка «поло».) То есть серьезные люди убивают серьезных людей в серьезной одежде. Даже легкомысленный Хрущ ездит по Америке в двубортном. Парится, отдувается, обмахивается шляпой.
Катящаяся с лета 1966 года на Европу и Америку китайская молодежная революция меняет моду на куда более неформальную: джинсы, свитера, рубашки, однобортные легкие костюмчики веселых цветов. Как костюмчики «Битлз». (Плюс еще их челки — вышучивают костюм — мужскую серьезную одежду.) В том, что молодежные «революции» в Париже, в Праге, в Беркли, в Калифорнии и в Чикаго имели результатом лишь смену общественных мод в одежде, а не политические изменения, видно поражение молодежи. В 1968 году под натиском молодежи уходит мундирный де Голль. Но приходит двубортный (все еще) Помпиду. Начинается эпоха разнообразия стилей и одежд. Официальные Европа и Америка продолжают придерживаться делового (с галстуком) и вечернего костюма, в то время как все большее количество передовых, свободомыслящих людей из либеральной и левой интеллигенции исповедуют свободный стиль в одежде. Профессора являются преподавать с кафедр в джинсах и свитерах и рубашках. Калифорнийские хиппи расхаживают по улицам L.A. и Frisco в индийских рубахах, в костюмах всех времен и народов, а то и как Христы, в одних набедренных, благо климат теплый. Одновременно с уничтожением тирании мужского двубортного костюма распространяются вместе с мягкой одеждой и более мягкие нравы. Костюм, одежда авторитарная, скреплял и держал семью. Хламидомонадные накидки, пончо и разлетайки хиппи не могли удерживать семью и не хотели — распространяется промискуитет. А как может быть иначе в обстановке всеобщей расхлябанности, полуодетости, недостаточной одетости, среди мягких, подчеркивающих, обнажающих одежд, как может быть иначе! В этой среде в обиход входят наркотики, курение индийской конопли марихуаны становится безгрешным делом, народ глотает LSD, жрет наркотические кактусы и галлюцинаторные грибы. (В американской провинции, в тех штатах, где не тепло, и которые далеки от двух побережий,— нравы, конечно, сохраняются более консервативные.) В Европе процессы приблизительно те же, с некоторыми местными особенностями. Порядок повсюду шатается все семидесятые годы и вот-вот упадет. То, что не произошло политически в конце 60-х, вот-вот произойдет через падение нравов: Запад выглядит как Содом и Гоморра или Новый Вавилон. Никто не хочет драться во Вьетнаме, и в 1975 году Штаты окончательно выбираются с той части планеты. Как раз в тот год в феврале я прилетаю в Нью-Йорк рейсом PAN-American Airlines. Порядок шатается: 1975, 76, 77, 78, 79, 80-й — вот-вот упадет.
Чтобы спасти порядок, вовремя появляется Бич Божий — AIDS (он же СПИД русского языка); первые случаи заражения якобы датированы осенью 1980 года (22 мая 1980 года я улетаю во Францию), общество же осознает заболевание много позже — через несколько лет. Осознав опасность, общество пугается, и нравы, разболтавшиеся практически до отметки «0» — zero,— начинают стягиваться и ужесточаться. Появляются New Born Christians, так же как пуританские секты в XVI веке, когда Европу залила эпидемия сифилиса. Случайные связи становятся опасны. Реакция торжествует. И хотя двубортная крепость костюма не торжествует в той же степени грозности, восстановление серьезной трезвости в обществе налицо.
Очень и очень возможно, что AIDS изобрели в лабораториях CIA и выпустили в мир совершенно сознательно, понимая, что делают, администрация Соединенных Штатов, возможно с консультацией нескольких правительств Европы и нескольких элитных международных клубов. Такая гипотеза представляется очень вероятной. Почему?
Ну, американская империя всегда осознавала себя силой универсальной, глобальной. Еще в период Войны за независимость они вовсю подражали римлянам, слизывали с Рима и подписывались в газетах римскими псевдонимами. Нация, учредившая у себя сенат, назвавшая здание в столице «Капитолием», столь выпячивающая римскую категорию «гражданин». Ведь эта нация хладнокровно приняла решение о применении ядерного оружия. И вот такая нация закономерно и в той же логике сохранения здоровья нации могла и, я уверен, приняла решение о создании вируса, который мог бы остановить нравственное разложение американского общества. И он остановил разложение. Ценой какого-то количества тысяч жизней «деградантов». Практически задаром.
На Капитолии большинство носят два борта. Именно туда летел четвертый минарет-фаллос 11 сентября.
Удовольствие надеть холодный костюм. Ах, когда же я его надену! Холодный, потому что шелк или саржа подкладки холодят. Костюм должен быть твердым, холодным, чуть топорщиться. И обязательно двубортным. К моей седой бороде и тощему зэковскому торсу будет нормально.
Эдуард Лимонов