Эдуард Вениаминович Лимонов Савенко

Эдуард Вениаминович Лимонов (Савенко)

Контрольный выстрел

  эссе

Матушка

Россия обычно представляется в облике России-матушки, этакой суровой активистки, приближающейся по энергичности к типу солдатской матери. Однако в… В «матушке» — символе страны содержится фатальный глубокий смысл. Во Франции… Почему русские любят свою Родину в облике женщины, минувшей свои лучшие годы, уже неплодной, бывшей женщины? Тюремное…

Бабий век

Жители исламского мира считают, что наши женщины бляди. Есть два ответа на этот упрек. Да, со своей позиции, с позиций и адата, и шариата,— они… Следует понимать, что бабий век таки короток, в жизни пола женщина — существо… Женщина и на Западе, и в России стремится как можно интенсивнее прожить свою коротенькую сексуальную жизнь с 15 до 30…

Сиськи в тесте

Есть такое архаичное определение, эпохи поколения моей мамы. О женщине широкоплечей и крепкой, как молотобоец, говорили «кувалда». Российские учреждения полны «кувалд» и «медуз». «Медуза» — это расплывшаяся… Любое российское учреждение: министерство, ведомство, управление, от Совета министров до почтового отделения,— в…

Нора и родина

Россия — это прежде всего черно-белая зима. Белая равнина, где, как маковые зернышки на бублике, рассыпаны группки мертвых три четверти года… Продолжая лететь на воображаемом низко летящем самолете, минуем черные группки… Природа скаредно дает России мало света и еще меньше солнца. Только отражаются от снегов нечистые, серые, в облаках…

Ж/д

 

Россия раскинулась на десять или двенадцать часовых поясов. Все эти хваленые пространства в основном — лунный мерзкий пейзаж. Если взглянуть на карту, то где-то за Башкирией Россия суживается практически до узкой полосы земли вдоль Транссибирской магистрали. Все крупные города здесь. Екатеринбург, Новосибирск, Красноярск, Иркутск и так далее нанизаны на нитку Транссиба. Выше простираются глыбы бесполезной, никому не нужной вечной мерзлоты, ледяной пустыни. Известно, что там бегают всякие пушные зверьки, а высоко на верхнем обрезе карты якобы плещутся в ледяных водах, в зеленых полыньях огромные белые медведи. Может быть, и так, но эти девять десятых территории России имеют больше отношения к понятию Нирваны, чем к понятию России. Большая часть России соответствует понятию «Сибирь», независимо от географического положения. Архангельская область это тоже Сибирь, Коми-Пермяцкие холодные дали — тоже Сибирь. Во всей собственно Сибири вместе с Дальним Востоком людей живет столько же, сколько в одном-единственном американском штате Калифорния — около 20 миллионов душ. В основном население России кучкуется, сгрудилось в Центральной России.

Но и там и там живут они в безобразных, в большинстве своем некрасивых городах, где если и есть архитектурные постройки прошлого, то по большей части недавнего, XX века, прошлого и не очень выдающиеся постройки. Деревянные здания русского Севера все черные, часто гнилые. То, что не успело разрушиться,— разрушается. Так в Архангельской области, также и в сибирском Енисейске. Енисейск, брошенный как будто посередине, в процессе незаконченных киносъемок, город 30 тысяч жителей. Густое синее небо, шубы и тулупы населения и серо-черное дерево, много серо-черных бревен и досок — вот Енисейск. Внутри бревенчатых домов теплится спрятавшаяся от сибирских морозов жизнь. В окнах между рамами — вата, как правило черная от пыли. За стеклами — скученная семейная жизнь, коллективно-сексуально-родственные отношения теплого кислого гнезда, неприхотливый кактус алоэ на подоконниках.

На северо-западе России есть единственно правильный город страны, возведенный Петром,— Петербург, сырой и красивый. Во Владивостоке на фоне сопок стоит, как полагается, памятник жестикулирующему Ленину. Все эти точки Питера, Владивостока, Архангельска, Красноярска стянуты стальными рельсами воедино. Не будь железной дороги — не было бы России. Ж/д — это Россия.

Два стальных прута, по которым движутся на множестве тяжелых металлических колес из конца в конец России бесчисленные вагоны, грузовые и пассажирские,— это ж/д. Два стальных прута особой конфигурации в руку среднего человека толщиной. Полтора столетия движутся по рельсам (сколько отрезков рельсов сменилось за полтора столетия, изношенные сменялись свежими) вагоны, соединяя Россию воедино.

Физически Россию соединяет между собой только железная дорога. Разрезать Россию, скажем, на две части ничего не стоит. Для этого не надо заниматься политикой, но нужно заняться технологией. Способ рассоединения — это технология. Рассоединение где-нибудь в районе Красноярска или Иркутска даст возможность стать сепаратистами всем районам к востоку от этих мест, областям Дальнего Востока и Приморью. Не получая грузов с западного направления, из Москвы, из европейской России, на протяжении нескольких месяцев, эти регионы для своего существования вынуждены будут переориентировать свое снабжение на Китай, Корею, Японию или Канаду и Соединенные Штаты, осуществляемое морским путем. Переориентировавшись экономически, придется переориентироваться и политически.

Все российские железнодорожные станции построены в два периода: при царях и при советской власти. При царях строили пузатые водокачки, низкие вокзалы и пристанционные ангары из красного кирпича. Строили добротно. Большая часть этих построек, та, что находилась вне европейской части — зоны боевых действий в Великую отечественную войну,— сохранилась и по сей день. Подлатанные здесь и там, исправно служат станции и водокачки. В первые лет тридцать советская власть старательно подражала в железнодорожной архитектуре власти царской. Она строила здания в помещичьем стиле, упирая почему-то на колонны, возможно принимая их за символ имперскости. В последние сорок-тридцать лет железнодорожная архитектура переквалифицировалась на возведение прагматичных и некрасивых железобетонных конструкций.

К настоящему времени и царские и советские железнодорожные строения обветшали, много раз штопаные и крашеные черты их стерлись. Потому железнодорожная реальность России предстает перед лицезреющими ее в стиле, который можно охарактеризовать как «стиль б/у», то есть «бывший в употреблении». Это касается как самой станции, так и околостанционных построек и пристанционного ландшафта. Обычный перрон обычной станции раздолбан дождями, морозом и зноем, он весь в ямах и рытвинах, более или менее залатанных поспешно асфальтом или цементом. Выглядит как старая штопаная простыня. Серого цвета. Наполняющие перроны российских вокзалов человеческие толпы по их состоянию также можно отнести к стилю «б/у», то есть «бывших в употреблении». Это необязательно все сплошь старые и пожилые люди (хотя в России 38 миллионов пенсионеров на 144 миллиона населения). Б/у — это их внешний вид. На них как правило потертая «second hand» одежда. Лица их и их движения растерянны, неуверенны и неэнергичны. У них много ручной клади, тележек, мешков, сумок и рюкзаков. Выглядят люди утомленными. Окрестный пристанционный ландшафт тоже утомлен, это, возможно, самые запущенные земли в городе. Подъезд к вокзалу весь забросан мусором вдоль путей, на боковых в паутине рельс стоят различные заброшенные вагоны с выбитыми стеклами, кое-где жгут свои костры бродяги. На перронах маленьких русских станций стоят и присели на корточки грустные местные хулиганы в лыжных шапочках и шароварах, местные бабули продают семечки. От полусгнившего строения с крупными буквами M и Ж, навеки заколоченного, пробиваются в трещинах почвы вонючие кривые ручейки мочи. На станциях покрупнее, всматриваясь жадно в стекла вагонов дальнего следования, гуляют парами и группами девочки-подростки. Мечтая о чуде, чтобы кто-нибудь увез их отсюда. О том же мечтают и хулиганы, присевшие на корточки. На самом деле вся Россия хочет куда-нибудь уехать из России.

В областных центрах на вокзалах торговли с рук не происходит. Стоят два, в лучшем случае три киоска с напитками ядовитых цветов. Ничего живого в них не купишь. На станциях помельче бегают женщины с сумками. Но и у них выбор невелик: пиво, сухой хлеб, батоны искусственной колбасы в пластиковой упаковке. Предприимчивость и торговая жилка у жителей российских центральных регионов отсутствует. Начисто. Ассортимент, как уже было сказано, убог. Есть, правда, станции, где вся платформа вдруг продает рыбу, как, например, Барабинск, но это уже не Центральная Россия, это Южная Сибирь — люди там менее апатичны. Догадаться купить какой-нибудь бидон с подогревом и продавать на перроне что-нибудь горячее и живое, россияне, по-видимому, не могут — им лень. А лень у них оттого, что бесцветные белые пространства восемь месяцев в году из двенадцати безмолвно разрушают их волю и воображение. (Для сравнения: в Азии на станциях и между станциями продают все. Поезд, идущий по Азии,— это движущийся базар.) Некоторые станции запружены целыми толпами местных жителей, продающих продукцию местного градообразующего предприятия. Если это стекольный завод, то носят рюмки, фужеры, графины, штофы. Если градообразует завод мягких игрушек — то жирафы, крокодилы, орангутанги и собаки прогуливаются вдоль вагонов быстрым шагом. Русские торговать не умеют, потому они угрюмо-деловиты, дефилируют, словно идут куда-то, проходят через. Обилие товара объясняется тем, что администрация градообразующих выплачивает рабочим зарплату продукцией предприятия.

Перережь ж/д надолго в десятке мест, и Россия распадется на десяток отдельных территорий. Кроме кириллицы азбуки и железной дороги, что еще соединяет русских? Очень немногое. Но азбука не повод к тому, чтобы держаться вместе. Ж/д — повод. Ночами во время стоянок на станциях слышны деловитые радиокрики диспетчеров, формирующих из вагонов и групп вагонов составы. Персонал ж/д многочисленнее администрации правительства. Ж/д на самом деле держит Россию вместе. Она лишь еще не научилась ею манипулировать.

От утонувшего по брови в снегу деревянного дома отделяется человек в тулупе с флажком. Он стоит, держа свой флаг, пока не проедет состав. Ж/д соблюдает Россию. Соблюдает рельсы, чтоб не изнашивались, не стаптывались как никудышные башмаки или шляпки старых гвоздей. Железная дорога — наследство никчемной России сегодняшней, страны меланхоличных лунатиков, доставшееся от энергичной России прошлого. Ж/д — это как пирамиды для никудышных современных феллахов, безграмотных и тоскливых как собаки. Самим нам такую железную дорогу через часовые пояса не построить. Вот и глядим на нее, как феллахи — на пирамиды.

К тому же она еще действует. Поместившись в вагон, можно, подражая «взрослым» суровым временам, перемещаться из пункта А в пункт Б. Можно в подражание путешественникам былых времен пить чай из стакана в подстаканнике, трескать крутые яйца и жирную колбасу. Вот только на юг уже не разъездишься, через несколько часов начинаются земли, отпавшие от Империи, чужие государства. Можно, правда, шесть дней ехать на восток и насладиться расстоянием, достойным фараонов. Скоро у нас эти расстояния, конечно, отберут более сильные нации.

Эдуард Лимонов

Смерть художественной фильмы

По грамматическим правилам начала XX века следовало говорить не фильм, но фильма. «И целлулоид фильмы воровской», «и целлулоид фильмы пожелтелой» —… Столетие тому назад братья Люмьер хорошо начали, просто отлично, показав… В самом деле, у фильма та же условная формула, что и у спектакля. Во временной формат около двух часов вмещаются…

Хлеб наш насущный

Хлеба в России поедается немыслимое количество. Ненужно много. Мужчина может умять и десять полновесных ломтей за обедом, а уж пять съест и… Русские жрут очень много, безжалостно растягивая свои кишки. Возможно отыскать… Судя по всему, у наших голодных родителей и предков образовалась своеобразная эстетика для голодных: их идеалом был…

Опера и балет

И опера и балет — комплексные виды искусства, появившиеся на свет при королевских дворах Европы, это королевское искусство, как есть королевские… В связи с принцем Тамино: австриец, как и Моцарт, Гитлер (на самом деле они…  

Мясо

 

В кусках сырого мяса, когда они не приморожены, есть похабная непристойность. Впрочем, с этой непристойностью, с неприличием, человечество живет и как-то управляется. Непристойность же проистекает оттого, что человек сам — мясо.

Англия, развившаяся политически всех ранее в Европе, имела суд присяжных уже в XVIII веке (а может быть, и раньше, но в XVIII точно). Интересно, что мясникам было запрещено заседать в суде присяжных. Во какие тонкости, и это совсем не глупо.

Вот оно лежит перед вами — мясо. Черная лакированная печень колышется, если ее перекладываешь, говядина — мясо темное аж до черноты, свинина — розовая, телятина — серо-розовая, дичь — черно-красная на срезе. Мясо пахнет раной и сопутствующим ему салом. Мясо беспокоит человека. Оно желанно и одновременно тревожит. С птицей почему-то легче. Она не напоминает человека. С мясом — сложные отношения.

Самую удивительную мясную лавку я видел в Самарканде. Особым образом обдуваемое сквозняком помещение еще и окуривалось каким-то тлеющим ароматно растением. Там не было ни одной мухи. Между тем я не увидел нигде холодильников. Свежее мясо аккуратно лежало на деревянных высоких топчанах. Самые грязные мясные — в русских магазинах. Таракан, ползающий по плахе мясника,— обыденное явление. Ослепленные своим мессианизмом русские презирают азиатов, сами между тем давно деградировали, не заметив этого.

В ранней юности у меня был друг Саня Красный. Он был немец по происхождению, хотя фамилия у него была какая-то незначительная и русская. Маму его звали Эльза, высокая женщина работала билетершей в кинотеатре «Стахановец». Отец Сани также был настоящий немец, и его звали Вальтер, но он был мертв к тому времени. А незначительная русская фамилия Саши была фамилией его отчима, второго мужа тети Эльзы и отца Светки — младшей сестры Сани, отчим был тоже уже мертв тогда. Все это нехитрое генеалогическое древо мне понадобилось воздвигнуть лишь для того, чтобы сообщить, что Сане был 21 год (мне было лишь 15 лет), и он работал мясником на Конном рынке. Я ездил к нему в гости. Он стоял в заскорузлом от многих слоев краски помещении, где на полу были разбросаны опилки и воняло дустом. Стоял за прилавком и зверски лязгал ножами — точил два огромных ножа друг о друга. Так как у Сани было толстое красное лицо блондина-сангвиника и два невыразительных тусклых кабаньих глаза и был он дороден и крупен уже в свои 21, то сам Бог ему велел работать мясником. Над выбором профессии он не мучился. И он отлично смотрелся за прилавком. Время от времени из глубины подсобного помещения появлялись два других мясника, но до Сани им было далеко. Перед Саней лежали куски черной говядины и розовой свинины. Кровавый желтый клеенчатый фартук поверх белого халата выпирал резиново-туго вперед — у Сани было пузо. Это было мое первое соприкосновение с сырым мясом. Сырое мясо имело душный сырой и сладковатый запах жира.

Много лет спустя, осенью 1981 года, поселившись на rue des Ecouffes, в самом центре еврейского квартала, я вышел купить себе кусок мяса. И проделал закупку в мясной лавке царя Давида. Купил несколько тонких, вполне благопристойно выглядящих мясных стейка. Дома я по своему обыкновению (в Америке я освоил искусство приготовления стейков, работая мажордомом у мультимиллионера Питера Спрэга) быстро приготовил себе стейк… И не смог его разрезать, настолько он оказался твердым, тугим и скользким. С помощью консьержки, к которой я пошел жаловаться на мясников-соседей, я быстро выяснил, что, оказывается, поселился я в самом центре старейшего еврейского гетто в Европе — в Марэ, и что магазины здесь кошерные, и что честные мясники продали Вам хорошее мясо, мсье, но из животного, прежде чем разрезать его на куски, выпустили кровь. Это кошерное мясо, мсье. За некошерным, нормальным, следует ходить на rue de Rivoli, мсье, в супермарше… Что я впоследствии и делал… Вообще жизнь в еврейском квартале, а я обозревал ее три с лишним года, была экзотической, восточной, а не парижской. На другой стороне улицы на первом этаже помещалась ортодоксальная синагога. На время какого-то еврейского праздника (кажется, он называется Пейсах) у синагоги вырастала целая стена клеток с курами. Рядом стояла бочка. Время от времени выходил раввин или его помощник, сопровождаемый верующим. Верующий выбирал курицу, раввин извлекал ее из клетки и, опрокинув головой вниз, держа за ноги, перерезал птице горло над бочкой, куда стекала кровь. Бочку время от времени опорожняли прямо на тротуар, и кровь текла вдоль тротуара. В Париже улицы моют водой, потому к вечеру выходили парижские муниципальные служащие в зеленых комбинезонах, открывали воду и метлами гнали вместе с водой грязь до водостоков. В дни праздника Пейсах по rue des Ecouffes струились кровавые реки. Среди муниципальных дворников было немало чернокожих. Как раз в это время им стали выдавать вместо естественных метел искусственные — из зеленого пластика. Потому все это зрелище имело несколько адский характер. Черти-чернокожие в зеленом гонят вдоль улиц кровь.

Мой покойный охранник Костян Локотков работал некогда мясником, умел завалить свинью точным ударом длинного шила в свиное сердце. Это большое искусство, ибо умное сердце свиньи скрыто мощными доспехами сала. Костя был родом из Запорожья, с Украины. Украинские крестьяне умеют управляться с чушками быстро и споро; только что бегала, а глядишь — уже лежит, брюхо ей выскабливают, внутренности возлежат в тазах, кишку вымывают, запихивают в нее фарш, все слаженно работают, у каждого своя операция. В бытность мою студентом кулинарного училища в городе Харькове я проработал целую зиму на практике на пищевом комбинате, в мясном цеху. Мы там животных не резали, на то есть бойня, но обрабатывали свиные полутуши, отделяя мясо от кости. Помню, что в ту зиму я научился владеть ножом не хуже хирурга. Требовалось вырезать свиные лопатки и другие кости полутуши, и я научился делать это ловко и быстро, помню, меня хвалил наш директор — заслуженный повар республики. В отделении от кости есть свои секреты. Мясо не должно быть покромсаным и свисать клочьями, неверных порезов быть не должно. (По локти в мясе, в белом халате, в поварской шапочке — такой я был в мои 18 лет). Свой нож каждый натачивал сам, лучшими были старые, сточенные ножи с деревянной ручкой, где ширина лезвия оставалась миллиметров пятнадцать, а то и десять.

Читатель внимательный заметит, что в своих воспоминаниях о мясе я не очень придерживаюсь порядка, вне зависимости от хронологии выуживаю из памяти первое попавшееся мясное воспоминание. Да простит меня такой читатель, тут мне совершенно некстати пришли сразу два воспоминания. Как в 1979—1980 годах я заказывал мясо для дома мультимиллионера Спрэга у братьев Оттоманелли. Итальянцы эти обслуживали всех богачей Ист-Сайда Манхэттена. Обычно я заказывал Lumb chaps — кусочки баранины на кости, свежекрасные, правда и то, что у братьев Оттоманелли все мяса были отменные. Еще я вспомнил, как после встречи со Слободаном Милошевичем осенью 92 года я обедал со всей верхушкой Социалистической партии Сербии, включая их теоретика Марковича, и нам подавали блюдо под названием «мешанэ мясо», перевод тут вряд ли необходим. Это жареное дымящееся мясо различных сортов, разложенное горами на огромных блюдищах. Его все время подкладывают свежее.

Русские с мясом обращаться не умеют, они не мясной народ, а хлебный — вынужденно, конечно. Из своего мяса русские нормально умеют готовить только борщ да суп, то есть варят свое мясо. Жарить его они не умеют. Отвечающего стандартам стейка в России днем с огнем не сыщешь. «Едва ль во всей России сыщешь / Две пары стройных женских ног»,— писал поэт Пушкин. Так и со стейком, едва ли встретишь в России и одного человека, который умел бы приготовить стейк так, чтобы внутри он был сочен и кровоточил, а снаружи — моментально обжарен. Потому объясняю: готовить его надо коротко и резко на очень раскаленном огне. Будь то решетка, будь то чугунная сковородка.

Вторая дурь городских русских (первая — это то обстоятельство, что они свое мясо безобразно переготавливают, сушат и палят, а о городских я говорю, потому что деревенские русские мясо знают лучше) они почему-то считают, что мясо нужно размораживать, и потому кладут на свои убогие сковородки какие-то мокрые тряпочки, а не фигуристое мясо. Зато отлично умеет общаться с мясом сербский крестьянин: в Книнской Крайне примороженное мясо рубили прямо в кухне топором и швыряли на раскаленную сковородищу. Огромный лук подавали резаным с мясом, как картошку или яблоки.

Мясо всегда пахнет жирной сырцой, пахнет раной. Тяжелое и распадающееся, когда сырое, оно лучше всего выглядит подмороженным, тогда оно аккуратнее. Стейк — плоский овал или треугольник коровьей плоти, ее ткани, толщиной 20—30 миллиметров. Имеет красный, склоняющийся к черному цвет. С тонкими прослойками сала по краям. Площадь стейка зависит от благосостояния нации, чем богаче нация, тем обширнее стейки, хотя бывают и парадоксы: в традиционно скотоводческой Аргентине мясо — пища бедняков. У богатеньких янки есть блюдо sirlon-stake — это чудовищное по своей площади целое полотно мяса, размером с хорошее блюдо (или величиной с книгу по искусству); как правило, sirlon имеет спиленную круглую кость посередине. Еда для очень голодных обжор. Для sirlon-stake нормальный вес 600—800 граммов. Но может быть и больше, под килограмм.

Мясо — это сама энергия, пища феноменально энергетическая. Человек знал это всегда, когда никаких еще калорий и других параметров для пищи не изобретали. Человек опытным путем всегда знал, что мясо дает физическую силу рукам, ногам и детородному органу и сообщает организму общую смелость, агрессивность.— Потому мясо было и остается предпочтительным питанием. Мясо — как золото среди металлов, так мясо среди продуктов питания. Сраные зерна не могли сравниться по количеству содержания энергии с мясом. Потому, что бы там ни записали Дарвин или Энгельс, скотоводческие племена всегда были и богаче и храбрее полеобрабатывающих смердов. А мясников не допускали в присяжные заседатели именно поэтому.

Если осмысливать мясо не как пищу и не рассуждать о его вкусовых и энергетических ценностях, то пожирание плоти убитых животных многое значит. Тем паче, что изначально, от сотворения мира, нужно было хитростью и силой завалить это животное, подстеречь и убить, и только после этого съесть. Потому отношения с животным и потом с его плотью были персональными. Убийству и поеданию предшествовали погоня, хитрости, а порой и борьба. Недаром всяческие еще тотемические народы, скажем, или вовсе не охотятся на своих тотемических предков, или, если охотятся, то применяют серьезные церемонии и заклинания. «Батюшка-медведь» — называют хозяина тайги таежные народы. На него охотятся после многодневных церемоний.

Разумеется, в постиндустриальном обществе отношения охотник — животное уступили место безличному закупанию куска трупа животного в продмаге. Причем ясно, что животное было не диким, а одомашненным. Но это не значит, что в отношениях покупатель мяса — убитое животное не присутствует элементов мистичности и священности, то есть что иного смысла, нежели цикл пожирание — переваривание, поглощение энергии, эти отношения не предусматривают. Нельзя в данном случае сводить функции человека только к функциям кастрюли-скороварки. Человек для животного также есть Бог, Демиург, несущий ему смерть. Ну, не лично вы, покупатель мяса, принесли смерть, но через посредников эта смерть осуществлена для вас.

Глядя на мясо в магазине, правильно думать, что эти резаные, колотые и пиленые куски плоти есть куски биоэнергии, которые мы — человекомашины, нуждающиеся в биоэнергии,— покупаем, чтобы поглотить. Можно подивиться странности нашей пищи. Она не так далеко ушла от планктона или червей. Как если бы мы пригоршнями ели червей. Черви пригоршнями кажутся немыслимой гадостью, но почему части трупа не кажутся? По рынкам бродят человекомашины в одежде и, подковыривая пальцем куски, выбирают.

Мальчиком я где-то прочел или услышал, что будто бы, отступая в жуткие морозы из России, воины армии Наполеона вспарывали животы лошадям и заползали в брюха, чтобы согреться. Помню, что мне, мальчику, эта картинка показалась страшной: лежащие, запахнутые края брюха, в сплетении внутренностей французы. Есть еще одна, соперничающая с этой, живая картинка. У китайцев, якобы, есть блюдо-деликатес — мозги обезьяны. Подаются они следующим образом. Якобы, дорогому гостю приносят хорошо привязанную обезьяну в бамбуковой клетке, только череп торчит над клеткой. По знаку официант сшибал топориком, срезал обезьяне крышку черепа, и гостю предоставлялось поедать обезьяньи горячие, еще живые мозги. Из естественного, самой природой созданного сосуда. Официант тут же солит, перчит и заправляет мозги по древнему рецепту. Это все я слышал. А как-то я пошел вместе с Андрюхой Лозиным, я жил у него на Малахитовой улице в Москве, пошел выносить мусор. Мусора было много, мы засрались, в том числе среди мусора было испортившееся сырое мясо, холодильник у Андрюхи сломался или что-то другое, но мясо у нас, к нашему огорчению, протухло. Внизу мы столкнулись с соседом Андрюхи — узкоглазым корейцем лет пятидесяти. Кореец подергал носом и преградил нам дорогу. И уговорил нас отдать ему мясо. Андрюха объяснил мне, что-то, что для нас тухлятина, для корейца — деликатес. Я поверил ему. Андрюха был образованный мальчик. Его мама служила доктором в Советском посольстве в Пекине и только что еле унесла оттуда ноги, а в тот год она работала в Румынии тоже доктором и также в посольстве. Так что я запомнил корейца и его сладострастно раздувавшийся нос.

В 1984-м или в 1983 году, точно не помню, но я уже жил с Наташей Медведевой, место действия — Париж, нам позвонил приятель и сообщил, что французский журнал «Фото» опубликовал редчайшие полицейские фотографии: куски тела голландской девушки, найденные в квартире японского студента-каннибала. История эта случилась в Париже, может быть, за год до этого: маленький японец убил и съел любимую девушку. А вот снимки проникли в печать только сейчас. Приятель советовал поторопиться — журнал поступил в киоски только сегодня. Но полиция якобы уже отдала приказ о конфискации всего тиража журнала «Фото», так как публикация оскорбляет общественную нравственность. Наташа выбежала и приобрела журнал. В обыденности необыкновенной на тарелках (в том числе и бумажных) в большом холодильнике каннибал поместил части тела бедняжки. Ясно возможно было опознать одну сиську, часть ягодицы… На самом деле мы, люди, куда более странны, чем принято считать, и, возможно, маньяки-каннибалы знают что-то тайное, что-то очень глубокое и страшное или, напротив, успокаивающее о человеке. Хотя с точки зрения нормального мужика, каковым я себя считаю, каннибализм, конечно, занятие крайне депрессивное.

В последние годы жизни Блез Паскаль, французский изобретатель, философ и мистик, носил пояс с гвоздями, дабы истязать свое тело, и «не позволял присутствующим говорить о вкусовых качествах пищи — мяса в первую очередь». Это было в XVII веке.

Вот сизый, весь в плеве и жилах кусок русского мяса смотрит на тебя. А ты смотришь на него…

Эдуард Лимонов

Ногти и волосы. Волософилия и волософобия

В жизни волос и ногтей много странностей. Мудрые люди это знают, а обыватель вряд ли замечает. Например, в память о моем пребывании на заводе «Серп… Известны вечные проблемы людей с тесной обувью и как следствие — появление… Помню, однажды у меня в постели была женщина ацтекского происхождения. У нее были груди как длинные тыквы, такой же…

Деньги

 

Деньги — это такие бумажки, «билеты» государственного казначейского банка. Они ничто в природе не напоминают, а напоминают узкую записную карманную книжечку. Тангэ — это государственная валюта Казахстана, страны в которой я якобы намеревался совершить вооруженное вторжение. Так что наши деньги произошли от казахского тангэ, оно же монгольское «танге», откуда уже легко искорежить язык с зубами в «дэнгэ», а там и до «деньги» недалеко. Во время своего шестилетнего пребывания в Соединенных Штатах Америки я спал с девушкой, которую близкие и друзья называли «тугрик», это денежная единица Монголии. Дело в том, что девушка была дочерью настоящего степного монгола из Монгольской Народной Республики и русской матери. Это была е.ливая девушка.

Есть пословица «Деньги — не пахнут». Мне кажется, это не русская пословица, она не в нашем характере. Ну, понятно, что народная мудрость — пословица — имеет в виду, что, мол, деньги есть деньги, каким бы способом ты их ни добыл, хотя бы в мусоре нашел или построил завод по переработке мусора. Но если отбросить пословицы и иносказания, деньги не только пахнут — они отвратительно воняют. В небольшой комнате кассы фирмы «ЛОГОС-М» (она занималась и занимается распространением печатной продукции), куда я приходил раз в месяц за деньгами, полагающимися нам за распространение нашей газеты, ужасающе смердело деньгами. «Вот и окно открываем, и форточку держим открытой — ничего не помогает,— пожаловалась мне кассирша.— Вонючие у нас деньги. Но что удивительного, ведь через столько рук проходят». Это были годы до девальвации — 1995—1996, и денег потому было много. Даже от продажи нашего мизерного пятитысячного тиража я выносил солидную упаковку денег в пластиковом пакете. Вначале я заворачивал пачки в газету, а газету клал в пакет. В кармане деньги никак не умещались, даже в случае плохой продажи. Каждая пачка в сто штук билетов госбанка немилосердно воняла. Рубли, трояки и пятерки, обиходные деньги простолюдинов, воняли больше, десятки — меньше, двадцатипятирублевки — еще меньше. Чем воняли деньги? Состав тяжелой вони был трудноопределим. Рабочими руками, возможно остатками пищи, смазавшимися с рук на деньги. Простолюдин ел масляный пирожок, отойдя в сторону, углядел в стеклянной витрине киоска газету, купил ее, выхватив масляной рукой трояк из кармана. Лох ел селедку, недомыл руки и вот завонял свои бумажки, свою трешницу, которую отлепил от других, заплатив за «СПИД-ИНФО». Шофер завонял свои деньги бензином и маслом и грязью мотора, так как не дотер руки ветошью. Домохозяйка коснулась пятерки рукою в постном масле. Хулиган замазал свою десятку кровью. А еще на деньгах, неуловимый, но явственно прогорклый, присутствовал, покрывая их тонким слоем, кожный человеческий жир. И это именно он преобладал в запахе денег. Жир человечий, выходящий из пор рук вместе с потом от страха, от напряжения, от переутомления жизнью, от обилия жизни. Сальные железы выделяют его, и человечество залапывает им деньги. И он воняет.

Я прописал свои наблюдения в прошедшем времени только потому, что, кажется, уже в 97-м фирма «ЛОГОС-М» вместе со всей страной перестала выплачивать деньги наличными, их стали переводить на счета. И мне не пришлось с тех пор уже подыматься в кассу «ЛОГОС-М» в здание на Цветном бульваре, на четвертый этаж за вонючими российскими деньгами эпохи Ельцина. Но деньги по-прежнему смердят на рынках и в магазинах страны. Их надо бы, эти прямоугольные бумажки — «билеты» государственного банка,— называть «смерды», потому что они тошнотворно смердят. (Человечество вообще смердит неимоверно. Облака вони стоят над городами. Представляю, с каким отвращением обоняет нас Высший разум.)

Русские деньги стали некрасивые и не загадочные. Сейчас на русских деньгах изображен какой-то невыразительный Большой театр, что ли. Прошлые наши деньги были грозные и глубокие. Те, что были с изображением фараона Ленина,— самые величественные. Больше таких денег не предвидится, разве что поместят когда-нибудь на деньги меня. Я бы хотел. Забальзамированный вождь придавал России и ее деньгам респектабельность, четвертое и пятое измерения.

Азиатские деньги — геометрические рапсодии в зеленых тонах с полумесяцами и ятаганами — очень хороши. Они обыкновенно стерты до дыр почему-то (бумага, что ли, плохая) и выглядят как ветхие рубища нищего. Помню, в Самарканде у мечети сидел красивый, стройный, седобородый нищий в черном халате и на черном с алыми цветами платке у него лежали зеленые протертые дряхлые сомы — узбекские деньги, присыпанные черт знает какой сборной медной мелочью, как из могильника. Легко было представить, что он сидит здесь второе тысячелетие. Он был злой и ругался. Было впечатление, что сейчас он достанет иголку с зеленой ниткой и начнет штопать сомы. Ругаясь.

В Азии деньги донашивают до дыр. Азия — бедная. В Европе деньги холеные, лощеные, новые и холодные. Я убежден, что деньги должны быть старыми. Новые деньги — это для выскочек. Евро так же неприличен, как искусственный язык эсперанто.

Американский доллар по колориту похож на листья двух самых знаменитых американских растений: на кукурузные и табачные листья. Табак и кукуруза принесли американским колониям первые большие деньги. Табак был основным предметом экспорта американских колоний в родную мамку Англию до самой американской революции. Самый богатый плантатор Америки генерал Джордж Вашингтон посылал в Англию свой вирджинский табак кораблями. Что доллар нарисовали, глядя на широкие листья табака и кукурузы,— не вызывает сомнения.

На китайских юанях много воздуха и просторной серой голубизны и несколько больших птиц — иероглифов. Ясно, что это Поднебесная империя. Немецкие голубые марки — парадокс, они не связываются с характером фрицев. Пока не понимаешь, что это деньги побежденной страны. Как голубые флаги российских профсоюзов — флаги побежденного класса. У французов были отличные рыжие крупные пятисотфранковые билеты. Имея в кармане несколько таких больших бумажек, человек чувствует себя уверенно, как с большим носовым платком. Теперь, как у всех европейцев, у них будут безличные стерильные евро, на которые смотреть противно.

Я упомянул, что возил деньги из «ЛОГОС-М» в пластиковом пакете. С пакетом я спускался в метро и ехал себе. (В те времена я еще передвигался без охранника, до 18 октября 1996 года.) В этом я следовал семейной традиции. В дивизии, где служил мой отец, начфин (была такая должность: начальник финансовой части) привозил зарплату в дивизию в наволочке. Так он ехал через весь город на трамвае, везя зарплату для нескольких тысяч человек. Времена были бандитские, послевоенные, начфин же, как лох, едущий с наволочкой в трамвае, не вызывал даже и тени подозрения, что у этого человека могут быть деньги. В 2000 году, помню, пришлось мне ехать с большим количеством денег, а именно более десяти тысяч долларов, из Красноярска в Барнаул. По моей просьбе мне купили билет заранее. Когда я явился на вокзал, то обнаружил, что состав мой ожидает несколько тысяч узбеков. Оказалось, что поезд Иркутск—Ташкент ни в чем не уступает поезду Душанбе—Москва и даже превосходит его по мрачности. Войдя в вагон, я едва нашел свободное место. С каждой полки свисали как минимум три пары ног. Я было заколебался, но времени у меня было в обрез, к тому же немногие поезда идут прямиком с транссибирской магистрали на Барнаул, обычно требуется пересадка в Новосибирске. Я остался в вагоне. Когда пришли два узбекских здоровенных бандюка и, усевшись рядом со мной, стали со мной знакомиться, я представился учителем средней школы из села Усть-Кокса. До Барнаула я добрался лишь благодаря своим железным нервам. Парня, с которым я познакомился — полуузбек полутаджик, работавший в Иркутске,— той же ночью ограбили свои, просто вывели в тамбур и, обыскав, отобрали деньги. Всю ночь прямо в вагоне жарили плов, кого-то били, что-то делили. Всем заправляли два тех самых гололобых бандюка. Если б они прознали, что я везу с собой десять тысяч зеленых, они бы легко отрезали мне голову. Легко! В Барнауле при выходе из поезда они попрощались со мной за руку: «До свиданья, Эдуард. Учи хорошо!» Я пошел в город, думая о том, что на х… мне нужны эти экстремальные приключения. В городе меня ждали двое моих ребят, один из которых уже работал на спецслужбы. Но я об этом еще не знал. Я обрадовался своим. И понял, как меня заебал вагон узбеков. Я даже устал за сутки, как за месяц.

Post Scriptum. Сегодня на прогулке услышал по «Радио на семи холмах»: американцы утверждают, будто бы им стало известно о планах международных террористов распространять вирусы заразных болезней — оспы, чумы и других — с помощью бумажных денег.

Эдуард Лимонов

Gadgets

Вместе с цивилизацией я проделал некий вполне ощутимый путь. Вехи этого пути — различные бытовые изобретения и приспособления. Я помню примусы!… Когда я учился в школе, часы дарили детям отцы на окончание школы или на… Я родился так давно, что в новых домах строители еще воздвигали печи! Когда в 1951 году (я был восьмилетним…

Цивилизации алкоголя и гашиша

Представьте себе, что на постаменте, ярко освещенные, стоят два не совсем обычных символа двух цивилизаций. Аптекарская бутыль со спиртом — символ… Следует взглянуть попристальнее на поведенческие коды обеих религий,… Мусульманская религия запрещает своим верующим употребление продуктов виноградной лозы и алкоголя вообще в современном…

Пролетарские девочки

Наташа. Совсем простое личико. Фарфоровый лобик с мелким прыщиком, замазанным пудрой. Широкий носик, натянутые пленки глазок, изобличающие наличие в… Училась средне. Нюхала клей «Момент» с мальчишками, забравшись на школьный… Отца уволили с работы из престижного НИИ. Все равно подошел пенсионный возраст. (Есть брат, старше на 13 лет, давно…

Краткая история костюма

Есть люди куртки, есть люди свитеров. Я — человек костюма. Во всяком случае, я представляю идеального себя в костюме. Двубортном. Черном в белую… Закупил. Сам переделал брюки, так как первоначально они предназначались для… Когда родились такие костюмы? О, после первой мировой бойни, после всех этих Верденов, где 80 тысяч мужиков гибли…

Идеология сказки

И вот настал XXI век. 11 сентября. Бандит Мишка спал после обеда на шконке, я сидел на своей и краем глаза глядел на экран телевизора, ожидая… Empire (Соединенные Штаты) понимает, что необходимо как можно быстрее… Вслед за воинами дружественных племен американские юноши врываются в пещеры, однако Старец успешно ускользнул вместе…

В музее изобразительных искусств имени А.С.Пушкина

Барская усадьба с колоннами, целый дворец, собственно, стоит на Волхонке, и небольшой парк разбит перед фасадом. Чугунная решетка в рост человека.… Живя впоследствии в Москве, я туда довольно часто наведывался. Вероятнее всего… Каждый раз, возвращаясь из музея в свою убогую комнату, я аккуратно доставал чешский словарь современного…

Властители дум

Когда в 1988—1989 годах я писал в Париже книгу «Дисциплинарный санаторий», я констатировал смерть Последних Великих Культурных Героев Запада (еще их… С тех пор дела не наладились. Последний великий — Уильям Берроуз — умер в… Так что Великие умерли, а новых все нет. Вот уже лет тридцать как нет, лишь вымирали сформировавшиеся в середине…

Живущие в разные времена

В общей талантливости французы порою уступают другим нациям. Но в искусстве понимания у французов есть чему поучиться. Возможно, наследие… Ниже приводятся мои размышления, касающиеся феномена различного возраста… Между Восточным и Западным побережьем простирается собственно Америка. Вот эта Америка живет уже как придется, главным…

Портрет Мэри Шелли, написанный для Настеньки

Творения лорда Байрона сегодня читать невозможно. Тяжеловесные тома «Корсара», «Дон Жуана» или «Путешествия Чайльд-Гарольда» неизменно склоняют ко… Один из первых фильмов о Франкенстайне, тот самый, где актер Борис Карлофф,… Милая, кроткая жена гения встала и пошла пописать, так как начался дождь. В дождь всегда хочется писать. Голая плоть…

Культура кладбищ

Я не видел профессора Ольгу Матич долгие годы. В середине 90-х она стала появляться в Москве. Приехала в 95-м в шляпе из твердой соломки, длинные… Мы всегда с Ольгой друг друга уважали. Когда я с ней познакомился, у нее был… Первый визит Ольги застал меня не в лучшей форме. Летом 95-го я переживал разрыв с Натальей Медведевой, но я держался.…

Ангелы Ада и Адам Смит

На «Серпе и Молоте» в литейке я работал в три смены. Когда шел на третью под тусклыми и редкими лампочками поселка вначале мелкой тропкой, потом… Зимой было светлее — больше света от земли. В дождь было мрачнее. Впрочем, и… Мне было двадцать лет и потом двадцать один. Я был полон мрачной гордости за себя, за свой класс отверженных, класс…

Мальчики

Недавно мясистый президент Македонии приезжал в Россию и во время пресс-конференции уверял всех, что македонцы — мирная нация. Возможно. Возможно,… Поэт Ваня Каляев и его товарищ Егор Созонов, ребята из Боевой организации… Анархистам и эсерам сочувствовала часть общества. Красивые женщины, если им удавалось встретиться, влюблялись в эсеров…

Бегущие эстетики современности

В самом начале жизненного пути я эстетически пристраивался к модным веяниям эпох, через которые жил, и менял свою эстетику в соответствии с… Я родился давно. Когда еще был жив Адольф Гитлер. Правда, только что тогда… Под завязку Великой Эпохи в начале пятидесятых годов я был смазливый маленький мальчик в коротких штанишках на…

Тринадцать тезисов о выгодах революции

Молодой человек обязан мечтать о революции по следующим причинам: 1) Ибо революция — это мгновенное изменение состояния жизни. Революция — это… 2) Революция — такой же законный, натуральный (природный) способ изменения социального климата, как и эволюция. Более…

О государстве

  В «Записках революционера» князь Петр Кропоткин пишет интереснейшие вещи:  

Свидетель

По-сербски смерть будет СМРТ. Без гласных. Это как короткий удар сабли: СМРТ. Я хотел бы умереть сербской короткой, без гласных, гибелью, а не… По-сербски писатель будет «писец». Писец — всего лишь умеющий писать,… Только что описанная мною натуралистическая сцена — лучшая иллюстрация к лубку «Свидетель». Бледный юный мужчина с…

Послесловие

Поль Леото — мудрейший старикан французской литературы — как-то заметил где-то в начале 50-х годов, что не любит Большую Литературу, а любит… Мне нравится думать черт знает о чем. Мой очередной сокамерник, большой… Этим он во мне что-то верно подметил. Потому что мысли мои, с которыми читатель уже ознакомился,— взбалмошные. Они о…