1) Веселовский А.Н. Психологический параллелизм и его формы в отражениях поэтического стиля [1898] // Веселовский А.Н. Историческая поэтика. С. 101-154.
[1] “Итак, параллелизм покоится на сопоставлении субъекта и объекта по категории движения, действия как признака волевой жизнедеятельности”. “Дальнейший шаг в развитии состоял из ряда перенесений, пристроившихся к основному признаку — движения. Солнце движется и глядит на землю: у индусов солнце, луна — глаз <...>; земля прорастает травою, лесом — волосом <...>. В основе таких определений, отразивших наивное, синкретическое представление природы, закрепощенных языком и верованием, лежит перенесение признака, свойственного одному члену параллели, в другой. Это метафоры языка <...>“ (с. 101-102).
[2] “Когда между объектом, вызвавшим его игру, и живым субъектом аналогия сказывалась особенно рельефно, или устанавливалось их несколько, обусловливая целый ряд перенесений, параллелизм склонялся к идее уравнения, если не тождества. Птица движется, мчится по небу, стремглав опускаясь к земле; молния мчится, падает, движется, живет: это параллелизм. В поверьях о похищении небесного огня <...> он уже направляется к отождествлению: птица приносит на землю огонь-молнию, молния=птица” (с. 103-104). “Генеалогические сказки, образно выразившиеся идею тождества <...> Частичным выражением этого представления является обоснованный языком <...> мотив об оплодотворяюшей силе растения, цветка, плода <...>“. “Отсю-да целый ряд отождествлений: люди носят имена, заимствованные от деревьев, цветов <...> они превращаются в деревья, продолжая в новых формах прежнюю жизнь...” “...в народных сказках увядание деревьев, цветов служит свидетельством, что герой или героиня умерли, либо им грозит опасность. Последовательным развитием идеи превращения является другой сюжет <...> явор с тополем выросли на могиле мужа и жены <...> и
Стали ж их могили та красуватися,
Стали явiр до тополi та прихилятися”
(с. 104-105).
[3] “Чем больше он познавал себя, тем более выяснялась грань между ним и окружающей природой, и идея тождества уступала место идее особости. Древний синкретизм удалялся перед расчлененяющими подвигами знания: уравнения молния — птица, человек — дерево сменились сравнениями: молния, как птица, человек, что дерево и т. п.” (с. 106). “Содержательный параллелизм переходит в ритмический, преобладает музыкальный момент, при ослаблении внятных соотношений между деталями параллелей. Получается не чередование внутренне связанных образов, а ряд ритмических строк без содержательного соответствия. Вода волнуется, чтобы на берег выйти, девушка наряжается, чтобы жениху угодить <...>“ (с. 118-119).
2) Бройтман С.Н. Русская лирика ХIХ — начала ХХ века в свете исторической поэтики. (Гл. 1. Субъектный и образный синкретизм в русской народной лирике).
“Этот архаический тип образной структуры, основанный на принципе присоединительно-сочинительного перечисления, мы будем в дальнейшем называть кумулятивным <...>“. “При современном уровне наших знаний следует думать, что кумулятивная поэтика — первая стадия той эпохи художественного развития, которую А.Н. Веселовский называл эпохой синкретизма и образным выражением которой считал психологический параллелизм” (с. 33-34).
“Если использовать выработанное индийской поэтикой разграничение «выраженного» и «проявленного», то следует сказать, что в двучленном параллелизме выраженным является различие: оба сопоставляемых явления по своей внешней форме самостоятельны, разделены в пространстве и связаны сочинительной (а не подчинительной) связью. Но «проявляемым», то есть внутренней возможностью самого существования этого выраженного различия, здесь является именно тождество” (с. 35-36).