Мощь человеческого разума сводится на нет,
если сам человек ставит жёсткие границы
своей пытливости.
Норберт Винер (1894–1964)
Начнём с эксперимента, известного достаточно широкому кругу – не только специалистов, но и любознательных читателей, интересующихся темой. Это опыт с обезьянами – предтеча исследований на стандартный и нестандартный тип мышления. В эксперименте обезьяна пытается достать банан, окружённый со всех сторон огненным кольцом. А рядом стоит бак с водой, к которому прилагается кружка.
Каким‑то образом – волею случая, или соображения, или даже подражания – обезьяна «приходит к мысли», что огненное кольцо можно затушить водой, зачерпывая воду кружкой из бака… Получилось! Так у обезьяны сложился стереотип решения жизненно важной задачи – добывания банана с помощью воды из бака.
Следующий этап того же эксперимента – размещение такого же банана в таком же огненном кольце на плоту, плавающем на середине бассейна. А рядом покачивается на волне второй плот, где стоит бак с водой и та же кружка при нём.
Обезьяна сориентировалась очень быстро. Окинув взором обстановку, она по воде перебралась к баку, черпнула кружкой воду внутри него, затем, не расплескав жидкости, перебралась на плот с огненным кольцом, затушила пламя и съела банан.
Почему мы начинаем введение книги по развитию навыков продуктивного мышления с этого примера? Дело в том, что как бы мы ни смеялись над отсталым «приматом», как бы мы себя гордо ни именовали «человеками разумными», сами мы, в сущности, недалеко ушли от наших братьев меньших. Мы решаем большинство наших человеческих задач столь же стандартно – независимо от стран и континентов .
Вместе с тем в некоторых государствах с большей или меньшей долей успеха пытались и по сей день пытаются решить эту проблему – привитие навыков мышления эффективного, нешаблонного, чтобы граждане могли вырваться в иное измерение при рассмотрении любой проблемы, встать над нею, не быть зажатыми в рамках привычек, условностей и стереотипов.
Давно разработаны специальные методы такого эвристического образования и в нашей стране (Буш, 1977). Что же касается термина «эвристика», появляющегося в книге на первой же странице, то: «…в Толковом словаре английского языка Random House [1] под эвристикой понимается метод дискуссии, а также изучение эвристической процедуры (методики). Термин «эвристический» (heuristically) толкуется там же более вариативно: 1. Служащий для того, чтобы указывать; стимулирующий интерес как средство дальнейшего исследования. 2. Вдохновляющий человека, чтобы изучать, обнаруживать, понимать или решать проблемы по‑своему, как экспериментируя, оценивая возможные ответы или решения, так и методом проб и ошибок: эвристический обучающий метод. 3. Имеющий отношение или основанный на экспериментировании, оценке или методах проб и ошибок. 4. Компьютеры, Математика. Имеющий отношение к решению проблемы методом проб и ошибок в том случае, когда алгоритмический подход непрактичен.
В приведенных трактовках содержатся психолого‑педагогические аспекты термина «эвристический»: стимулирование интереса к исследованию, вдохновение к самостоятельному поиску.
Большой энциклопедический словарь [2] предлагает три значения эвристики: 1. Специальные методы, используемые в процессе открытия нового (эвристические методы). 2. Наука, изучающая продуктивное творческое мышление (эвристическую деятельность). 3) Восходящий к Сократу метод обучения (так называемые сократические беседы).
Таким образом, в зависимости от избираемой точки зрения, мировоззренческой позиции или научной области под эвристикой понимают:
1. Догадки, основанные на общем опыте решения задач.
2. Приём или совокупность логических приёмов по решению задач, выполнению теоретических исследований, конструированию моделей.
3. Метод открытия нового (истины), в том числе метод проб и ошибок.
4. Метод (совокупность методов) обучения, например дискуссии.
5. Деятельность, характеризующую процесс продуктивного творческого мышления, вдохновлённого исследования.
6. Раздел психологии.
7. Научную область, изучающую специфику творческой деятельности.
8. Науку о творчестве.
На наш взгляд, эвристика – направленность деятельности человека, ориентированная на создание им субъективно или объективно нового и значимого продукта. В самом деле, если считать любую деятельность человека как продуктивную, то всё, что он делает, можно считать эвристичным. Прямое же указание на эвристичность того или иного приёма, метода или принципа говорит о том, что речь идёт о получение нового продукта – вещественного, мысленного, чувственного или иного (Хуторской, 2003. С. 24–27).
Среди классиков эвристики – советский латвийский исследователь, незаслуженно забытый ныне автор, Генрих Язепович Буш, чьи пионерские работы конца 60‑х – начала 70‑х годов актуальны и по сей день: «Широко распространён приём ряда преподавателей методики изобретательства по решению «тренировочных изобретательских задач», – писал Г.Буш, – заключающийся в том, что преподаватель отбирает известное ему, но неизвестное обучаемым изобретение, предлагает им решить эту задачу, причём подталкивает их заранее выработанными вопросами и подсказками на определённое решение. Такой приём в большинстве случаев убивает творчество, становится прокрустовым ложем изобретательства. Каждая изобретательская задача может быть решена разными методами, как правило, имеет разное, иногда огромное количество вариантов решения . Уже решённые задачи можно предложить для решения обучаемым изобретателям, но при условии, что будут находиться новые, ещё не известные варианты…» (Буш, 1976. С. 8).
Так вот, в случае с обезьяной коварные учёные подталкивали её к шаблонному, отработанному ходу, предоставляя кружку. Не будь этой «лишней» детали, глядишь, обезьяна «догадалась» бы черпать воду горстями из бассейна или просто перевернуть плот с огненным кольцом и взять банан с поверхности воды. Разумеется, учёным хотелось проверить, насколько развито в примитивном разуме примата различение частного (воды в баке) и общего (воды в бассейне и воды вообще).
В этой связи вспоминается случай, выделенный другим советским классиком методологии эффективного, изобретательского мышления Г.С. Альтшуллером. Этот эпизод относится к периоду проектирования космической станции «Луна‑16»:
«Нужно было снабдить станцию компактной и сильной электролампой для освещения лунной поверхности «под ногами» станции. Лампе предстояло выдержать большие механические перегрузки. Естественно, отобранные образцы придирчиво испытывали. И вот оказалось, что лампы не выдерживают перегрузок. Слабым местом было соединение цоколя лампы со стеклянным баллоном. Сотрудники Бабакина сбились с ног, пытаясь найти более прочные лампы <…> Как Вы думаете, что предложил в этой ситуации главный конструктор Георгий Николаевич Бабакин? Предложил поставить на «Луну‑16» лампу без стеклянного баллона. Такая лампа непригодна на Земле, но ведь на Земле она и не нужна… В чём функция баллона? Держать вакуум внутри лампы. Но зачем везти вакуум на Луну, если там сколько угодно своего – притом отборнейшего – вакуума?!» (Альтшуллер, 2003).
Бабакин решил задачу так, если бы пресловутая обезьяна не переправлялась на другой плот за водой из бака, но зачерпнула воду из бассейна прямо у себя под ногами. Неважно, что там – банан и кружка, а здесь – луна и лампа. Важно, что субъект преодолевает стереотип мышления, его инерцию.
«Побороть стереотипность мышления – одна из главных задач представителей новой, но уже весьма популярной профессии – методистов технического творчества» (Речицкий, 1988. С.135). Это об усилиях таких подвижников, как Г.Я. Буш и Г.С. Альтшуллер, Б.М. Кедров и В.Ф. Шаталов, и многих других, ещё в СССР разработавших и внедривших целый ряд специальных программ обучения детей и подростков азам изобретательства, творческого мышления.
Во второй половине 1980‑х Государственный комитет РСФСР по профессионально‑техническому образованию выпустил несколько десятитысячных изданий «Методических рекомендаций по изучению учащимися средних профессионально‑технических училищ темы «Методы поиска новых технических решений» курса «Основы профессионального творчества». Переработанное и дополненное Д.И. Ландо второе издание содержало в сжатой форме описания наиболее известных методов такого поиска, в нём приводилось более 200 задач и контрольных ответов – большинство из них составлено на материале отечественных изобретений. В первой части рекомендаций рассматривался «мозговой штурм», использование аналогий, ассоциативные методы поиска и морфологический анализ. Была дана методика оценки вариантов технических решений. Во второй части – Алгоритм решения изобретательских задач (АРИЗ), функционально‑стоимостной анализ, актуальные производственные задачи… Для своего времени это был прорыв.
Но, во‑первых, с тех пор минула уж четверть века, и, разумеется, на дворе у нас (по крайней мере в развитых странах) новый технологический уклад – основой его являются нанотехнологии. И многие выстраданные за двадцатое столетие методы изобретательства (Альтшуллер, 1979), и по сей день милые нашему сердцу, встречают существенные трудности в контексте этого уклада.
Во‑вторых, и мы, и наши читатели живём в другой стране, отброшенной в своём развитии на десятилетия назад, что в значительной степени осложняет задачу, поставленную авторами данной книги, как проскочить между Сциллой и Харибдой – реалиями современного развитого мира и действительностью постсоветского пространства.
Нынешнее время можно с полным основанием назвать временем декомпенсации творческого мышления . Термин появился у нас не случайно. Его часто применяют медики – например, «сердечная недостаточность в стадии декомпенсации». Серьёзный диагноз! Или такой – «хроническая почечная недостаточность в стадии компенсации» – менее страшный, когда организм выработал обходные пути и защитные механизмы, позволяющие ему хоть и не в полном объёме, но восполнять недоработанные больными почками жизненно важные функции. И пациент имеет некоторый запас времени, чтобы правильным режимом и соблюдением всех назначений лечащего врача увести себя от фатального исхода.
«Некоторый» – поскольку при нарушении режима и невыполнении предписаний те же компенсационные механизмы перестают работать, и наступает обрушение жизненно важных функций не просто одного органа, а и всех прочих, служивших опорой при первой стадии болезни.
Так вот, к сожалению, мы с нашим современным обществом «развитой либерал‑демократии» уже как несколько лет близки к стадии острой интеллектуальной недостаточности . На эту тенденцию мы неоднократно указывали и в наших книгах, и в своих телевизионных передачах (Вассерман, Латыпов, 2012).
Международные организации, проверяющие во всех странах мира уровень знаний и мышления школьников, периодически публикуют сравнительные данные. Увы, нашей стране давно уже нечем похвастать в этой области. Выдающиеся достижения в школьном образовании, характерные когда‑то для Советского Союза, можно только ностальгически вспоминать. До середины девяностых – видимо, по инерции – наши школьники по своим интеллектуальным возможностям опережали сверстников из многих стран мира, занимая первые места в рейтингах интеллектуального развития. Но с начала нового тысячелетия российские дети по большинству параметров находятся в конце списка из шестидесяти пяти развитых стран.
На каждого дошкольника и школьника у нас раза в два больше воспитателей и учителей, чем в других развитых странах, а гордиться вообще‑то нечем. По качеству математического и естественнонаучного образования школьники России давно не входят даже в первую двадцатку! И что особенно грустно – наши ученики лучше сверстников из других стран выполняют лишь те задания, где нужно точно воспроизвести пройденный материал, ответить на стандартные вопросы… Творческий переход от усвоенных знаний к новым оказывается для российской молодежи всё непосильнее. Да и использовать в повседневной жизни уже полученные знания наши дети почти не умеют.
Это отмечено при оценке навыков аналитического мышления в задачах, где нужно соотнести разные точки зрения на явление или информацию, составить собственное мнение. Лишь треть наших школьников может правильно проанализировать заданное утверждение, опираясь на собственные рассуждения. Например, определить суть и цель раздела популярной статьи. Объяснить ответ, полученный в задаче, своими словами – без использования символов и формул – оказалось для наших учеников практически невозможным.