Несмотря на свои выдающиеся способности, Чернышевский встретился со значительными трудностями на пути к признанию. Неспособность отстоять свои профессиональные амбиции привела к серьезному разочарованию, которое увеличивало и без того болез-ненное чувство несостоятельности. Следы этого раннего разочаро-вания можно обнаружить в писаниях Чернышевского, относящихся к этому времени и к позднейшему, когда он уже утвердился как вы-дающийся журналист и влиятельный общественный деятель. Пер-воначальные надежды Чернышевского сделать академическую карьеру (в Петербургском университете) провалились уже на пер-вом этапе — с защитой его магистерской диссертации. Защита и публикация диссертации были отложены почти на два года, и еще три года прошло до официального присвоения степени. Эта задержка, по-видимому, была следствием замешательства и раздражения, которое вызвал в университетских кругах воинственный тон диссер-тации и ее радикальные материалистические тенденции. Появление диссертации в печати было встречено почти полным молчанием критиков. Пытаясь привлечь внимание к своему труду, Чернышев-ский сам написал и опубликовал в «Современнике» рецензию, под-писав ее «Н. П-н».
Несмотря на этот провал, Чернышевский еще долго не оставлял надежд на академическую карьеру. Эти надежды и болезненное ра-зочарование нашли свое отражение в письмах к отцу. Письма эти написаны в саркастическом и самоуверенном тоне, а планы звучат совершенно нереалистично. Так, узнав, что магистерская степень ему наконец присвоена, он писал отцу: «Я улыбнулся. Теперь опять возобновятся предложения занять кафедру в университете» (14:370). Далее он объяснял, что примет кафедру, только если уни-
верситет откажется от дальнейших «формальностей»: докторского экзамена, пробной лекции и тому подобного, что он считал «уже не-приличным» в его случае (14:370). Нет никаких свидетельств того, что ему когда-либо предлагали профессорскую кафедру. Вся эта ис-тория оставила горький след. Не раз в своей карьере журналиста Чернышевский язвительно набрасывался на ученых и академиче-скую науку.
Тема науки, его роли в ней и упреки в адрес академической сре-ды преобладают в письмах Чернышевского из Сибири. Его письма к сыновьям (которых он знал лишь детьми) — это длинные тракта-ты по математике, климатологии, философии, истории, лингвисти-ке и проч., полные язвительных нападок на «университетскую нау-ку» с ее бессмысленными экзаменами, степенями и академически-ми титулами. Он пишет о себе как о человеке, который родился с призванием ученого, но был вынужден временно отказаться от сво-их исследовательских планов — «по недостатку времени», а в ссылке смог возвратиться к ним и теперь сделает значительный вклад в на-уку. «Я ученый.[...] Я один из тех мыслителей, которые неуклонно держатся научной точки зрения. Они, в самом строгом смысле сло-ва, "люди науки". Таков я с моей ранней молодости» (15:165). Он на-стаивает на том, что его здешние занятия не останутся совершенно бесполезны для ученых и будут приняты с сочувствием (14:623). Эти амбиции, принявшие в сибирский период особенно болезнен-ный характер и полностью оторванные от реальности, были реали-зованы персонажами его прозы. Вязовский из «Вечеров у княгини Старобельской» — всемирно известный ученый. Таков же молодой герой «Отблесков сияния»: в возрасте 27 лет он достиг главенствую-щего положения в каждой из тех многочисленных областей науки, которыми занимался (в 27 лет Чернышевский представил к защите свою магистерскую диссертацию).
Литературные достижения и литературная слава также были предметом постоянных амбиций Чернышевского. За энциклопе-дией человеческих знаний должна была последовать «энциклопедия в беллетристической форме». Свои литературные притязания он пронес через сибирскую ссылку. Жене и детям он писал, что был журналистом, так как не имел досуга быть писателем или ученым. Хотя Чернышевский, несомненно, сознавал изъяны своего литера-турного стиля, он тем не менее был убежден в редких достоинствах своих художественных произведений: «Язык мой в них [повестях и романах] несколько неуклюж; как у Гоголя, например. Но это недо-статок маловажный. Все остальное, что нужно для хорошего сказоч-ника — вроде Диккенса или Фильдинга, или, из наших, Пушкина и Лермонтова (в их прозе), у меня есть в достаточно хорошем качест-ве и изобилии. Версификация не дана мне природою. Но проза моя — хорошая поэзия» (15:390)6.
«ЧТО ДЕЛАТЬ?»
Чернышевский не смог осуществить ни один из грандиозных проектов, которые задумал, чтобы разрешить проблемы человече-ского существования. Он не написал ни научной энциклопедии ци-вилизации, ни энциклопедии в беллетристической форме. И тем не менее, на свой лад, он очень близко подошел к достижению этой це-ли в романе «Что делать?». Роман явился результатом подъема твор-ческой энергии, который Чернышевский испытал после своего аре-ста, происшедшего 7 июля 1862 года. (Он был написан менее чем за 4 месяца, между 14 декабря 1862 года и 4 апреля 1863 года, во вре-мя следствия, и опубликован в трех номерах, за март, апрель и май, журнала «Современник».) Как утопический роман «Что делать?» предлагает модель идеального жизнеустройства. Так, роман учит, как уладить конфликт с деспотическими родителями, изгнать ре-вность из супружеских отношений, вылечить девушку, умирающую от любви, и перевоспитать проститутку, и как платить за квартиру при ограниченных средствах. Ничто не обходится вниманием, на-чиная от теоретических оснований нового общественного порядка вплоть до мелких практических подробностей, до расположения комнат в коммуне и в частной квартире, до диеты, до стоимости и качества зонтиков в рационально организованном домашнем хо-зяйстве новых людей.
Дидактическая направленность романа и те металитературные приемы, которые используются для вовлечения читателя, уже были отмечены исследователями. Однако в психо-культурной перспекти-ве «Что делать?» представляет собой нечто большее, чем прямую программу действия.
Роман представляет собой универсальное средство для осущест-вления контроля над действительностью — он предлагает систему психологических защитных механизмов, которые воплощены в са-мой структуре художественного текста. Чтобы проиллюстрировать эту идею, я подробно анализирую структуру романа, сосредоточив внимание на повествовательной и риторической технике, организа-ции системы персонажей и христианской символике7.