Бонапарт, посещающий зачумленных в Яффе

Гро получил распоряжение воплотить сюжет посещения Бонапартом чумного лазарета в Яффе. Этой картине предназначалось стать напоминанием о божественно-магической силе Бонапарта, которой, как считалось, он обладал. Полководец изображен прикасающимся к больному чумой жестом, напоминающим жесты врачующего Христа и неверящего Фомы, в окружении несчастных, ютящихся под высокими арками; вдали открывается пейзаж, который Гро позаимствовал из двух разных гравюр, соединив виды города и его дальних окрестностей в несочетаемое целое. В действительности, как известно, Бонапарт быстро прошел через лазарет, успокаивая его обитателей и говоря, что они больны не чумой, и уехал; взятие Яффы сопровождалось всеми ужасами войны. Картина вызывает ощущение причудливое и волнующее, ее образный строй наложил заметный отпечаток на искусство романтизма.

Изображение четко разделено на две плоскости, внутри и снаружи; лазарет и высоты Джаффы разделены и соединены колоннадой. Сквозь Муришскую арку проникает свет, тяжелый, гнетущий, как пыль в мире смерти, но который все же позволяет нарядам выделяться посреди чиароскуро. Но, кроме всего прочего, этот фон является историческим символом сообщения о надежде, которую приносит Бонапарт больным.

Линии внутреннего двора открыты, амбразуры дворца выделяются на фоне неба, освещенные белизной верхней части города. Два элемента ясно видны на фоне этого светящегося неба, где все еще витают клубы дыма от пожаров. Минарет предполагает духовность: его вертикальная форма - обещание подъема. Кроме этого, на верхушке холма, очерченный центральной аркой, развевается французский трехцветный флаг. Тела явно слабы и ничтожны, но армия побеждает и герой - велик.

Сила экспрессии картины основана на двойном контрасте, усиливающем противоречия и придающем жесту Бонапарта еще большее значение. Первый контраст касается постановки и нарядов. Архитектурное величие колоннад и окна-витражи противоречат земле, покрытой матами и соломой, на которых беспорядочно лежат умирающие. Почти голые больные тела, едва прикрытые тряпками, контрастируют с блестящими униформами и роскошными восточными одеяниями. Люди, подкошенные чумой, изображены с болезненным реализмом, и из-за своей худобы, и из-за покинутости: положение коленопреклоненной фигуры справа, язвы которого лечит сирийский врач, очень напоминает снятие с креста.

Второй контраст заключается в световых эффектах. Утопив болезненный передний план в темноте, художник подчеркивает три группы с живой яркостью. Тень там, где поселилась смерть. Три центральных персонажа, полуобнаженные, лежат навзничь. Если человек слева все еще находит в себе достаточно сил, чтобы подняться на запястьях и посмотреть лихорадочным взглядом на Бонапарта, то тот, который в центре, прячет голову в руках, а тот, что справа, покоится на руках другого солдата, странного персонажа почти ангельской красоты, все еще одетого в свою униформу.

Слева - еще один любопытный персонаж: сидящий лицом к зрителю человек, с головой, покоящейся на руках, пусто взирающий из-под опущенных век, кажется, медитирует и не проявляет интереса к сцене, происходящей за его спиной. Еще один, смотрящий наружу, прячется под одеялом и выглядит испуганным. Персонажи на коленях с вытянутыми руками, в левом углу картины, просящие хлеба, также кажутся равнодушными.

Небезразличная жизнь собрана вокруг центральной сцены, изображающей выживших и медленную агонию, и растянутой за счет исчезающей точки, которая выполнена галерей слева. Колоннады на заднем плане предполагают, что умирающие разбросаны по всему двору. Гро много внимания уделяет деталям. На этой аллее - человек, вероятно, умирающий, мы можем только увидеть две его руки, в отчаянии тянущиеся к светлым лучам, падающим от полуневидимых витражей.

Но есть и другой, более жесткий свет, имеющий желтоватый тон и придающий сцене еще более драматичный вид. Три группы выделяются на этом ужасном переднем плане, как три символических уровня борьбы с чумой.
- Прежде всего, слева, богато одетый сириец раздает хлеб, который несет слуга в корзине. За ним, возле колонн, два черных слуги повернулись спиной к сцене, наблюдая суету на внутреннем дворе.
- Справа, сирийский врач лечит язвы истощенного больного, которого поддерживает другой сириец. Хирургическая точность жеста отражается сосредоточенным выражением его лица.
- И, наконец, в центре, группа, окружающая Бонапарта. Потерявшись среди столь большого множества различных персонажей, он, тем не менее, привлекает внимание: внимание больного на переднем плане, который с болью пытается повернуться, внимание жертв чумы, которых лечат и чьи безжизненные взгляды устремлены на сцену, или внимание носильщика хлеба, который забыл о своей задаче, позволив своему взгляду скользнуть с тех, кого он кормит, на того, кто пытается их спасти. Что-то должно произойти, это читается на всех лицах. То же ожидание читается и во взгляде коленопреклоненного возле Бонапарта персонажа, который, на этот раз, выглядит не генералом-героем, а точкой контакта между пальцем и раной, как будто ожидая чуда.

Здесь Бонапарт действительно изображен как спаситель. Его жест одновременно определяет преданного солдата и благодарит его за жертву. Но этот жест сам по себе героичен: в то время, как врач, сознавая опасность своего занятия, обворачивает свою руку платочком, Бонапарт протягивает открытую руку.

Спонтанно и осознанно, что доказывает перчатка в правой руке. Эта безвозмездная храбрость, кажется, пренебрегает болезнью, ее цель - дать солдатам надежду; и кроме этого, предполагает иммунитет Бонапарта к чуме. Загадочный слепой персонаж, на правом краю картины, весь одетый в черное, кажется, на ощупь движется к группе, как будто чудесная слава о ней уже распространилась, как будто Бонапарт после зараженного чумой собирается излечить слепого...

Гро подчеркнул контраст между тремя военными. Слева от Бонапарта, стоя немного сзади, Бессьер (на которого Гро имел зуб) прикрывает свой нос, в горько-комическом противопоставлении образу Бонапарта. За ним - доктор Деженетт пытается удержать Императора от контакта с заразным больным, что усиливает драматизм сцены. Руки, таким образом, выполняют странный балет, внося жизнь в центр картины, их белизна выделяется на темном фоне униформ.

Жест Бессьера, рука в перчатке Бонапарта, поднятая рука больного формируют первый треугольник, раму, растянутую вдоль трех исчезающих точек. Слегка правее этой первой фокальной точки - еще три руки, Деженетт а, который защищает Бонапарта, самого Бонапарта, который лечит, и больного.