был склонен расточать комплименты галатийским церквам, — конечно, это все еще церкви, но... (см. Гал 1:6-8).
В свете этих примеров не может быть случайностью то, что зачин Послания к Римлянам — самый длинный из зачинов в посланиях Павла. Что делает его столь длинным? Приветствие 1:7б копируется почти во всех остальных посланиях (короче только 1 Фес 1:1). В обращении 1:7а говорится не намного больше того, что послание должно быть отправлено христианам Рима. Все остальное —1:1-6 — подробное раскрытие имени отправителя (которым является здесь только Павел, тогда как в других посланиях Павел объединяет себя с другими людьми!). Уже этим, до некоторой степени формальным, наблюдением оправдывается ожидание, что именно тут — более, чем где-либо — мы услышим голос самого Павла и познакомимся с его личными убеждениями — убеждениями, которые он передает с повышенным чувством собственной индивидуальной идентичности.
С другой стороны, это расширение «отправителя» выражено таким образом, что Павел делается всего лишь инструментом более высокой власти (Христа) и более высокой цели (Благой вести, Евангелия). Заявив в конце первого стиха, что его роль связана с «благовестием Божьим», Павел описывает природу и содержание этого благовестил дальше, в стихах 2-6. Слово «благовествование» появляется вновь в 1:9, 16-17, и его интерпретация продолжается. В 2:16 личная миссия Павла и ее осмысление подытоживаются во фразе «по благовествова-нию моему». В конце послания — в 15:16, 19 — мы еще раз находим это слово в контексте торжественного заявления о смысле Павлова призвания (и его личного подвига). Помимо темы «апостольства», это слово намечает проблематику глав 9-11, а именно тот факт, что большинство, иудеев не откликнулось на призыв Благой Вести, но, скорее, воспротивилось ему (см. 10:16 и 11:28), — наблюдение, акцентирующее важность этих трех глав как неотъемлемой части послания, вместо того чтобы считать их отклонением от главной темы (тем более — позднейшей вставкой).
Из всех этих наблюдений мы узнаем, что Послание к Римлянам — не частное письмо или «дружеское послание», подобное многим письмам Цицерона или Плиния Младшего, но, скорее, «дипломатическая нота»2, заявленная по долгу службы благовествования (возвещения Благой вести, Евангелия), а также — что оно сосредоточено на этой Благой вести и истолковывает ее тем способом, который тесно связан с Павловым пониманием себя самого и своего служения. Титул apostolos подхвачен в пятом стихе абстрактным существительным apostole, «апостольство». Хотелось бы знать, почему эта функция Павла должна так подчеркиваться; мы можем лишь предположить, что сопротивление этому притязанию Павла вспоминалось ему, когда он начал писать послание (вероятно, в Коринфе, где некоторые подвергали сомнению его апостольство; см. 2 Кор 10-12). В конце концов, его планы относительно миссии в Риме и за его пределами могли быть осуществлены только такой церковью, которая признавала бы его авторитет.
Однако, представляя себя как «раба Иисуса Христа» и «призванного апостола, избранного к благовестию Божьему», Павел не только притязает на авторитет, но и строит мост солидарности между собой и своими адресатами. Они также — «призванные Иисусом Христом» (стих 6) и «призванные к святости»*, то есть посвященные Богу (стих 7). Они уже участвуют в той благодати, которая связывается с именем Господа Иисуса Христа, и в мире от Бога, нашего (общего) Отца — в благословениях, которые Павел этими словами еще больше усиливает. Всякий читатель, которому попадется экземпляр этого послания и который прочитает его начало, тотчас сообразит, что оно исходит от какого-то религиозного движения, а всякий сведущий читатель узнает в нем образец переписки между христианами (термин, которым