нальной части (но только один раз после этого, в 14:17). Если в Послании к Римлянам содержится последовательное богословие, то смысл и роль этих терминов много дают для его понимания и ожидают своего прояснения.
Наши усилия в этом направлении должны считаться с тем, что у этой словесной группы имелась своя история в европейской культуре, которая восходит не к библейской традиции, но — главным образом — к греческой философии и римскому праву. Когда в повседневной речи мы говорим о «праведных» людях или о «справедливых» решениях, мы, прежде всего, думаем о принципах суда, законодательства, воспитания, коммерции и т.д. — то есть тех сфер, где люди или действия сравниваются друг с другом и должны оцениваться беспристрастно и адекватно. В этом контексте и в этой традиции «праведность» или «справедливость» представлены в качестве особого понятия (как бы оно ни определялось), отличного от других моральных ценностей (таких как любовь, милосердие, доброта и т.д.). Такое понимание не чуждо библейским текстам, но там во многих местах можно уловить более широкий смысл этой словесной группы, либо иные и менее философские требования. Конечно же, «путь правды» под водительством божественного Пастыря (Пс 23(22):3) происходит не от понятия «справедливости», а от идеи Божьей благости. Этот псалом не содержит каких-либо размышлений о том, заслуживает овца заботы со стороны своего пастыря или нет. Подобным образом, «законные жертвы» (Втор 33:19) не имеют ничего общего с правосудием, а являются жертвами, которые сообразуются с культовыми правилами и принимаются Богом. Если и есть какой-то принцип, на котором основаны многообразные применения этой лексики, то это ее функция в речевых актах оценки-одобрения. Вот почему вердикт «праведности» или «оправданности» может играть роль общего позитивного суждения относительно лиц, живущих так, как они должны жить с точки зрения говорящего, или относительно тех, кто принят или признан по иным причинам. Поэтому когда мы узна ем, что Ной сочтен «праведным» (Быт 7:1), мы не получаем никакой информации о тех критериях, которым он соответствует, а только лишь вывод, что в глазах Божьих с ним «все в порядке». То же самое справедливо, когда Бог именуется «праведным»: хотя есть примеры, определенно связанные с Божьим судом (напр., Пс 7:12; Иер 11:20; Рим 2:5; 3:4-5; 2 Тим 4:8), в иных случаях из контекста можно вывести и более широкий смысл (напр., Пс 145(144):17: «Праведен Господь во всех путях своих и благ во всех делах своих»)9. Вот почему в Рим 1:17 «правда Божья», явленная в Благой вести, — это почти что другое обозначение Божьей «силы ко спасению», упомянутой в стихе 16. Подытожим: употребление слов «справедливость» или «праведность» Бога в Послании к Римлянам призывает к тщательному обсуждению и выбору из возможных словарных значений в каждом отдельном случае. К несчастью, Павел, видимо, получал удовольствие, «перепрыгивая» с одного значения на другое в рамках этой группы слов, что, в определенном смысле, спутывает наши предвзятые мнения относительно праведности (см. особенно в Рим 3:21-26) — и не только наши, но и мнения современников Павла (см. Рим 10:3).
Заглавие этого параграфа призывает к иному семантическому объяснению, теперь — на уровне нашей собственной терминологии. Что мы подразумеваем под «этикой»? В обычной речи мы склонны понимать «этику» как систему наших моральных принципов, в которой доминирует антитезис «правильно-неправильно» или «добро-зло». Если спросить нас об определениях, мы сошлемся на некоторые общие понятия, такие как честность, верность, уважение к собственности и к другим правам человека, милосердие и т.д. Все эти коннотации звучат как вневременные ценности, которые признаются всеми. Но это — заблуждение. Исторически этика — это