Что может сделать людей способными всегда с надеждой смотреть в будущее, если настоящее с его переживаниями и грозящие опасности, кажется, ополчились против них? Ответ, данный в Рим 8:35 и 39, указывает на «любовь Христову» или «любовь Божью во Христе Иисусе, Господе нашем». Это повторяет и подтверждает идею, высказанную в Рим 5:1-11, где уповающая уверенность вопреки страданиям основана на явлении любви Бога во Христе (5:8). В обоих случаях несокрушимое доказательство любви Бога — в том, что Он послал Иисуса умереть ради нас (см. 8:32). Именно глубина этой любви гарантирует ее бесконечную действенность и победительную силу. Такая жертва просто не может оказаться тщетной. Она должна управлять и концом истории, и концом историй наших индивидуальных судеб, если они уже подпали под влияние этой любви. У Павла нет сомнений, что это истинно для всех верующих, которым он пишет это послание: уже в начале послания (1:7) он называет их «возлюбленными Божьими». Это — часть их определяющего самосознания и это, стало быть, будет вершить их вечную судьбу. А поскольку все финальное не может быть делом случая, апостол убежден, что история любви между Богом и верующими есть что-то такое, что Бог запланировал задолго до того, как Его зов достиг их через Благую весть (см. 8:28-30 и ср. 1:6-7).
Смысл этой уверенности в любви Бога можно проиллюстрировать сравнением с рассказом о защитниках крепости Масада в заключительной фазе первого иудейского восстания против римлян в 74 году н.э. История их массового самоубийства перед триумфальным штурмом римлян хорошо известна по Иосифу и из клятвы современных еврейских солдат: «Масада никогда не падет вновь». Речь, в которой иудейский начальник Масады призвал сотоварищей предпринять такой шаг, начинается размышлением о том, что «мы бы должны были разгадать волю провидения и уразуметь, что Бог обрек на гибель некогда столь любимый им народ иудейский» (Иосиф Флавий Иудейская война 7.327)*. Было ли это в реальной истории или нет (остались люди, пережившие ту резню, которые описали события римлянам), данный эпизод иллюстрирует отчаяние народа, опыт которого говорит против той мысли, что Бог по-прежнему их любит.
Вера в любовь нуждается в некотором практическом подтверждении, иначе она раньше или позже потерпит крах. Что верно в отношении брака (а брак иногда используется в качестве метафоры для завета Бога со своим народом), применимо также и к вопросам веры. Но, согласно Павлу, христиане не нуждаются в повторных демонстрациях любви Божьей. Напротив, им нужно лишь благодарной мыслью вернуться к раз и навсегда данному доказательству этой любви, чтобы обновить свою надежду, когда она ослабеет из-за личных бед или интеллектуальных сомнений.
Есть еще и другой контекст, в котором взаимосвязь между Божьей любовью и надеждой заслуживает внимания. Что «Бог есть любовь» — это общее место для многих людей, как некая формула для той веры, которую они не разделяют и не могут разделить. Хотя они сами, возможно, не живут в невыносимых условиях, бремя мировых несчастий, заполняющее новости, так тяжко для них, что они не могут верить, что этим нашим миром правит любящий Бог. Ввиду этого вызова очень важно понимать: Библия не учит, что мир как таковой — какой он теперь — отражает любовь Божью. Не отражает он и силу Божью здесь и сейчас. Попытка сконструировать портрет Бога, складывая ставящие в тупик фрагменты из политических, медицинских, экономических и экологических обзоров, легко может привести к лику дьявола. Напротив, весть о любви Божьей неразрывно связана с памятью о кресте Христовом. Именно в этом было дано и безошибочно проявлено убедительное доказательство любви Бога. Вместо того, чтобы отбросить нас и наш мир (легчайший способ для всемогущего Бога преодолеть зло), Бог сам предпочел стать уязвимым, войдя в мир насилия и ненависти, чтобы взломать его изнутри — из самого основания страдания и позора. Такой ход вещей делает любовь и надежду зависящими друг от друга, и как раз в совмещении их обеих вера оказывается надежной и последовательной.