В этой книге нас интересуют прежде всего общие особенности богословия Павлова Послания к Римлянам. Однако эта заинтересованность не должна склонять нас к недооценке значения тех верований, которые Павел разделял с большим или меньшим числом первохристиан и которые играют роль также и в Послании к Римлянам. Так, важнейшие титулы новозаветной христологии используются в нем достаточно часто и по временам сознательно аккумулируются (см. 1:1-7; 5:1, 11, 21; 6:11, 23; 7:25; 8:39; 13:14; 15:30; 16:24)17. Что касается нарративной традиции ранней церкви, то в ее центре явным образом находятся смерть и воскресение Иисуса — иногда соединяемые, как, например, в фундаментальном исповедании в 1 Кор 15:3-4 (см. Рим 4:25; 6:3-10; 8:34; 14:9). Павел мог говорить о «своем бла-говестии», словно у него имелась своя собственная весть (см. Рим 2:16). Но в 1 Кор 15:11 он страстно протестует против той идеи, что его весть отличается от вести прочих апостолов. Несмотря на то, что он гордился своим миссионерским первенством в местах, еще не затронутых благовествованием (см. Рим 20-21), вовсе не очевидно, что у него был тщеславный порыв продвигать богословие к новым горизонтам (хотя, согласно широко распространенному и хорошо обоснованному мнению, он занимался как раз этим).
Паулинистские исследования двадцатого столетия выявили в посланиях Павла некоторые (большей частью короткие) пассажи, которые апостол не сочинял, а просто цитировал из раннехристианской традиции. В случае с 1 Кор 11:23-25 (о Тай-пой вечере) и с 15:3-5 (о смерти и воскресении Христа как сердцевине Благой вести) это явствует из вступительных фор-