Вера и дела

Вопрос о том, что спасает - одна ли вера, или при вере еще и дела, разрешается западными исповеданиями различно. Это разногласие происходит потому, что, придерживаясь правовой точки зрения, они ложно понимают смысл жизни человека, а отсюда и спасение. Они забыли, что смысл жизни - не в наслаждении, а в святости, и сущность спасения - в освобождении от греха и приближении к Богу. Они же думают лишь о том, чтобы удовлетворить правде Божией, наложившей на человечество проклятие. По протестантскому мнению, Христос принес за нас такую плату, которая обеспечила нам перед правдой Божией прощение. Усвоение заслуги Христовой происходит через веру. Раз человек поверил, что заслуга Христа принесена и за него, тогда эта заслуга и считается как бы его. Но возникает вопрос о собственных делах человека. К чему сведется личный труд человека в деле своего спасения?

Не таково православное учение о вере и делах. Не должно спрашивать, за что человек получает спасение, а нужно спрашивать, как человек содевает свое спасение. Вера и дела являются причинами, производящими то расположение души, которое делает человека способным к восприятию милости Божией, к общению с Богом. Вера и дела, по православному учению, не только не исключают друг друга, но взаимно дополняются и отчасти даже совпадают.

Слово Божие иногда говорит о необходимости одной веры, а иногда требует дел. Апостол Петр говорит, что мы достигаем верою <...> спасения душ (1Пет.1:9). А по апостолу Павлу, мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона (Гал.2:16). И тот же Апостол: Если <...> имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто (1Кор.13:2). А апостол Иаков прямо утверждает: Человек оправдывается делами, а не верою только (Иак.2:24).

И в святоотеческих творениях имеется по вопросу о вере и добрых делах как бы два течения. Очевидно, на одной букве основываться нельзя: нужно понять, какой смысл вкладывает в эти термины в известном месте тот или другой писатель. Весьма часто в Слове Божием вера во Христа противополагается иному верованию, язычеству или иудейству. Верующий в таком случае будет значить: человек, принявший крещение и вступивший в общество учеников Христовых. Ясно, что и по жизни он был христианином. Позднее, во время догматических споров, истинным последователем Христа в устах отцов Церкви был только тот, кто принимал все догматы Церкви. Предполагалось, что верующий был действенным учеником Христа, согласно своим воззрениям вел и жизнь. Недаром такая же вера церковная именуется у святых Отцов "животворящей верой".

Но возможен и совершенно другой порядок вещей. Весьма многие, считая себя православными, никогда не задавали себе вопроса о том, во что они веруют. Правоверие наследовано ими от родителей. Их вера уже не связана с их жизнью. Их вера - "холодная" (святитель Кирилл Александрийский). Их правоверие оказывается уже недостаточным для спасения. Необходимо убеждать их проводить жизнь по-христиански. О вере и добрых делах приходится говорить как о двух различных и равнонеобходимых началах спасения. Но убеждать верующего о необходимости добрых дел равносильно тому, если мы будем убеждать христианина заботиться о своем спасении.

Рассуждая по существу, спасение есть свободно-благодатный переход человека от зла к добру, от жизни по стихиям мира и от вражды против Бога к жизни самоотверженной и к общению с Богом. Условием такого перехода (в строгом смысле) может быть только вера во Христа. Как бы ни успевал человек в делании добра, но, если нет у него веры во Христа, он никогда не поймет, что Бог его прощает. Перед сознанием человека стоят его бесчисленные грехи и неумолимый закон правды, требующий удовлетворения. Когда же он осознает, что сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс.50:19), что Бог милосерд, всепрощающ, что Бог есть Любовь и что Сын Божий положил за нас душу Свою (1Ин.3:16), тогда человек познает любовь Божию к нам.

Раз человек верует во Христа, он верует в любовь Божию, и уже не боится, ради своих прежних грехов, приступить к Богу с мольбою о прощении и помощи, зная, что любовь Божия только и ждет его обращения. При наличии такой веры в человеке отношения между ним и Богом меняются. Прежде человек боялся праведного суда Божия и отдалялся от Бога и вместо любви относился к Нему со враждою. Теперь, вместо отчуждения, он начинает стремиться к Богу, отвечает на Его любовь любовью же.

Но уверовать во Христа - дело весьма сложное, требующее отвлечения внимания от себя. Состояние уверовавшего еще только созерцательное. Чтобы на самом деле обратиться от греха и войти в союз с Богом, нужно действительно бросить грех и обратиться к Богу. Пока человек только верует, он убежден, что Бог его простит. После же возрождения он на деле видит, что Бог его не отринул, он на деле переживает это прощение. Таким образом действительно вера спасает человека, но не тем одним, что она созерцает Бога, и не тем, что она открывает человеку Христа, а тем, что она этим созерцанием будит волю человека. В этой нравственной силе веры и заключается ее великое, средоточное значение при возрождении. Только вера, и одна она открывает человеку любовь Божию, только она может открывать человеку, что Господь Сам идет к нему навстречу.

Верой полагается и начало новой жизни в человеке, жизни в общении с Богом. Любовь к Богу становится основным законом жизни, ею руководится человек во всех мыслях и делах. Человек начинает любить закон Божий ради Бога, чтобы ответить на любовь любовью же. Стремление быть святым, чтобы избегнуть погибели, переходит в стремление к Богу, чтобы быть угодным Ему. Личность человека еще более отодвигается на второй план, и началом жизни становится полное самоотречение. Поэтому-то истинно верующий никогда не сошлется на свои труды, никогда не потребует за них себе награды: вся его душа полна созерцанием Божественной Любви, любви, не заслуженной человеком.

Вера нравственно сродняет человека с Богом. Человек видит в Боге отца, готового его принять. Это нравственное сближение завершается в крещении, в котором человек действительно сочетавается Христу и исходит из купели созданным на дела благая. Отдавшись Господу и соединившись с Ним, душа очищается и от греха, который уничтожен в ней и не грозит более ее спасению. Дальнейшая жизнь человека состоит в развитии того семени вечной жизни, которое положено в крещении. Человек постепенно очищается от греха, постепенно совершенствуется и укрепляется в добре.

Однако и в дальнейшем вера остается основой его духовной жизни. Даже если бы человеку случилось пасть, пусть только блюдет он свою веру: нарушенная гармония его души будет восстановлена, разрозненные силы его будут опять собраны и с новой энергией устремятся против греха. Но если человек утеряет веру, он теряет всякую силу делать добро. Нет того средоточия, которое связало бы старания человека и осмыслило бы их. Человек отчуждается от Бога, поэтому и по переходе в будущий мир у такого человека нет способности быть с Богом, удел его - в мрачном царстве себялюбия, которое скрежещет зубами о своей погибели, не находя у себя сил примириться с этим.

Какое же значение в деле нашего спасения имеют добрые дела? Тринадцатый член Послания восточных патриархов гласит: "Веруем, что человек оправдывается не просто одною верою (то есть, как дальше видно, не ее теоретическою, воспринимательною стороною), но верою, споспешествуемою любовью (верою как деятельною силою, тем, что она производит любовь), то есть чрез веру и дела. Не призрак только веры, но сущая в нас вера через дела оправдывает нас во Христе".

Православный не должен понимать этого определения по-католически, то есть так, что делами человек зарабатывает себе спасение. Дела сами по себе, в качестве внешних поступков или отдельных подвигов, не имеют в христианстве значения. Поведение здесь ценится только как выражение соответствующего настроения души, известного направления воли, хотя в свою очередь и влияет на образование этого настроения. Вся Нагорная Беседа построена на мысли о недостаточности одного внешнего доброделания и о необходимости внутренней перемены, которою и усвояется человеку небесное Царствие. Грешник-мытарь окажется ближе к Богу, чем праведный (внешними делами) фарисей. Господь всех одинаково хочет спасти и ко всем одинаково идет навстречу, но у одного - больше стремлений к Богу, больше способности воспринять Его общение, у другого - меньше. Спасаются не те, кто делает, а те, кто духовно всегда с Богом, кто живет ради Бога. По мере веры растет любовь, по мере любви возрастает вера. Вера содействует делам, и делами совершенствуется вера (Иак.2:22). Вера является началом и концом нравственной жизни. Она приводит к любви, в которой - сущность вечной жизни; в любви человеку открывается еще здесь, на земле, вечное блаженство. По переходе же в будущий мир вера превращается в ведение, а любовь, связавшая человека с Богом, продолжается в вечность.

Таково в сокращении содержание труда Святейшего Патриарха Сергия "Православное учение о спасении". Труд Патриарха Сергия - одно из лучших произведений в русской богословской литературе. Вопрос о личном спасении труден и запутан, особенно разнообразием мнений западных богословов. В труде Патриарха Сергия дается православный ответ на него, - самостоятельный и во многом звучащий совсем по-новому для нашего школьного богословия. При этом освещении становятся совсем ненужными давние споры Запада о том, какое значение имеют для спасения добрые дела. Самостоятельный, глубокий анализ Священного Писания, прекрасное знание святых Отцов и умение мыслить по-святоотечески помогли создать богословский труд, классически выразивший православный взгляд на дело спасения христианина.

Обладая огромной эрудицией по западным исповеданиям, Патриарх Сергий сумел выяснить основное заблуждение западных исповеданий - их правовое мировоззрение; он раскрыл весь яд юридического строя мыслей в богословии и противопоставил этому складу православный, чисто нравственный подход к учению о спасении. В этом своем труде Патриарх Сергий сроден великим мыслителям-богословам: епископу Феофану Затворнику и А.С.Хомякову - и равен им.

Из других богословских трудов Патриарха Сергия должно отметить статьи "Что нас разделяет со старокатоликами?" (1902 г.) и "К вопросу о том, что разделяет нас со старокатоликами" (1903 г.).

В конце прошлого и в начале этого столетия религиозный Запад и православный Восток живо интересовало новое христианское движение, получившее название старокатолического. На Ватиканском Соборе 1870 года, провозгласившем новый догмат о непогрешимости папы, возник протест среди богословов. Несогласные создали новое церковное объединение, избравшее из своей среды епископа. Епископ получил рукоположение в голландской церкви, независимой от Рима. По многим догматам и обычаям старокатолики приблизились к Православию, они искали путей к единению с Православной Церковью. В конце прошлого столетия Святейший Синод Русской Церкви в своем ответе указал, что в старокатоличестве подлежит изменению в целях, сближения с учением и порядками Православной Церкви.

Старокатолическая конференция в Бонне (в 1896 г.) принципиально не возражала против этих пожеланий. Но в дальнейшем старокатолики уклонились от решительных шагов к соединению с Православной Церковью. В большинстве своем старокатолики ждали принятия их Православной Церковью в общение как равноправных.

Необходимо было ответить старокатоликам от лица Православной Церкви. Это было поручено епископу Сергию, бывшему тогда ректором Петербургской Духовной Академии. В простой, понятной для всех форме Преосвященный Сергий изложил православную точку зрения. Прежде всего он оговаривается, что нас не может разделить со старокатоликами различие богословских терминов, если по взглядам, по учению мы - единомышленники. Даже Filioque, сохраняемое по традиции, не может быть причиной расхождения, если старокатолики вкладывают в этот богословский термин православный смысл.

Не может разъединить нас и отрицательное отношение старокатоликов к термину "пресуществление", который отвергается старокатоликами потому, что Римская церковь вкладывает в этот термин мысль, не приемлемую ни старокатоликами, ни нами. Православная же Церковь, не приемля этих ошибок, пользуется этим словом, влагая в него православный смысл. Мы пользуемся этим термином потому, что он хорошо говорит о величии Евхаристии. Мы ждем, чтобы старокатолики убедили нас, что они православно веруют во Святую Троицу и в Евхаристию, тогда ни Filioque, ни отсутствие термина "пресуществление" не помешают быть с ними едино. Но действительным препятствием к нашему сближению со старокатоликами является различие в учении о Церкви.

По определениям старокатолических конференций и по работам их богословов, в настоящее время единой, святой, соборной и апостольской Церкви практически, то есть в виде "единой церковной организации", не существует; теперь существуют лишь частные Церкви, могущие претендовать на большее или меньшее приближение к идеалу Церкви, но Вселенской Церкви не составляющие. Всякий, кто причисляет себя к этой Церкви и кто держится православной веры без повреждения ее через прибавку чего-либо или через убавление, является членом истинной неразделенной Христовой Церкви, Церкви Никейского символа (к какой бы поместной Церкви Востока или Запада наружно он ни принадлежал).

Православное учение выражено, по мнению старокатоликов, только в соборных определениях первых восьми веков и во всем вообще литературном, литургическом и прочем наследии нераздельной Церкви. Все же прочее должно быть устранено или признано лишь частным и необязательным мнением.

Так как Вселенская Церковь живет в каждой частной Церкви в отдельных только личностях, то, конечно, не может быть и никакого отпадения поместной Церкви от Вселенской, ни воссоединения с нею (как это понимаем мы). Если в поместной Церкви есть иерархия, законным образом рукоположенная, если в ней правильно совершаются таинства, то стоит ей только устранить из своего учения и устройства все не согласное с вселенским наследием, и она становится частью Вселенской Церкви Христовой и входит в общение с другими автономными частями Вселенской Церкви. Таково понимание Церкви у старокатоликов, не столько догматическое определение Церкви, сколько практическое понимание Церкви и условий принадлежности к ней.

Преосвященный Сергий со всей определенностью раскрывает как православное учение иное понятие о Церкви. Пребывание в Церкви не в том состоит, что человек, вступая в Церковь, механически или юридически причисляется к лику спасаемых, а в том, что он в Церкви приобщается к той Христовой жизни, которою живет вся Церковь. Особенно жизненно проявляется церковное общение, когда люди вместе приступают к Святым Тайнам; тогда начинается духовное единство людей, они становятся действительно членами Тела Христова. Спасение человека в Церкви перестает быть лишь его личным делом, совершаемым его личными силами в одиночку и для него одного, а становится частью общего дела и совершается совместно всею Церковью.

Члены церковного тела соединены между собою не только тем, что все они веруют в одного и того же Иисуса Христа и что каждый из них через веру мистически соединен со Христом. Члены церковного тела имеют между собою общение жизни, составляют единый живой союз, непосредственно касаясь друг друга и каждый принося свой вклад в дело общего спасения. Живя в Церкви, православный постоянно сознает себя в живом общении со всеми ее членами - земными и небесными. И та, и другая половины Церкви живут одной жизнью, совместно совершают свое спасение.

Естественно, православный не может признать Вселенскую Церковь лишь отвлеченной "совокупностью верующих", к которой можно принадлежать лишь мысленно; православный не может согласиться и с тем, что земная половина Церкви, разбитая и разрозненная, фактически прекратила существование, потеряв свою организацию, превратившись в тень прошлого.

Веруя, что Христос обещал Своей Церкви дар неразрушимости, неодолимости вратами ада, мы, православные, усвояем этот дар не одной только Церкви небесной, которая, в сущности, и не доступна никаким нападениям врага; мы относим это обещание Христово прежде всего к Церкви в ее земном проявлении. Мы веруем, что единая, святая, соборная и апостольская Церковь Никео-Цареградского символа и в настоящее время существует на земле не только невидимо, "внутри различных частных церквей", но и видимо; что она и теперь имеет "единую церковную организацию", что, другими словами, в каждый данный момент Вселенская Церковь ограничивается известным числом наличных поместных Церквей.

Далее, не может быть и речи о разделении Церкви (единое живое тело не может быть разделено, не переставая жить). Можно говорить лишь об отпадении некоторых зараженных членов от тела Церкви; для отпадших это означает духовную смерть. Так постепенно отпадали от Церкви различные еретические общества, - некоторые из них были велики и количеством членов, и географическим распространением, например, несторианство и монофизитство. Однако и после отпадения этих могучих и внешне цветущих ветвей Церковь продолжала быть Вселенской, единой, кафолической, собирая Вселенские соборы и вообще пользуясь всеми правами и полномочиями Вселенской Церкви.

То же самое произошло и при распадении христианства на две половины: восточную и западную. Церковь не разделилась и не исчезла, а осталась все той же Вселенской Церковью, только от нее отделилась, отпала ветвь. Существо дела не меняется, если полагать, что причиной разделения на этот раз была не ересь: все же отпадение от церковного общения совершилось.

Какая же из половин христианства отпала от Церкви? Старокатолики согласятся, что в дальнейшем, после разделения, западная сторона христианства подверглась омирщению в жизни и устройстве: жизнь ее была, в сущности, развитием мирского явления, папства. Иначе говоря, эта половина отошла в сторону от истины. На Востоке же в это время не было в поместных Церквах уклонения от вселенской истины. Вселенскую Церковь, следовательно, нужно искать на Востоке, именно в составе наличных поместных Церквей. Православных или правоверующих Церквей (поместных) может быть и несколько; но подлинная Христова, или Вселенская, Церковь всегда должна быть одна. Наша восточная Церковь, действительно, и сознает себя Вселенской Церковью и весьма ясно претендует на имя святой, соборной и апостольской.

Правда, в литературе, особенно в русской, а иногда и в гражданских постановлениях петербургского периода проскальзывала тенденция представить Православие только одним из трех вероисповеданий, наряду с римо-католичеством и протестантством; но сама Церковь этой тенденции не разделяет, ясно ограничивая все инославие как не-Церковь от себя как Церкви. Это ясно выражено в наших катехизисах, в наших богослужебных книгах, например, в чине Православия, в чине присоединения инославных. Сознавая себя Вселенской Церковью, наша восточная Церковь считает и латинство находящимся вне церковной ограды: оно отпало от Церкви со времени так называемого разделения Церквей.

Для старокатоликов такое самосознание восточной Церкви представляется неудобоприемлемым. "Это, - говорят они, - в сущности такое же понимание, какое на Западе питает о себе римская Церковь". Но римская Церковь приписывает себе свойства Церкви Вселенской прямо догматически, рассматривая весь мир как свою расширенную епархию; для нее нет Церкви, если нет Рима. Восточная же Церковь утверждает только исторический факт сохранения Вселенской Церкви на Востоке. Она не придает этому факту никакой догматической неизменности: сегодня восточная Церковь пока держится в недрах Вселенской Церкви, но завтра она может отпасть, а Вселенская Церковь все-таки останется на земле, быть может, где-нибудь в Америке или Японии...

Не может православное сознание принять взгляда старокатоликов и на церковное воссоединение. Поместная Церковь, раз она отпала от союза со Вселенской Церковью (вследствие ереси или просто раскола - все равно), по православному представлению может вернуться в этот союз, только фактически обратившись и присоединившись к Вселенской Церкви как к церковной организации. Старокатолики вместе со всею западною Церковью порвали церковное общение со Вселенской Церковью, ушли из ее недр и жили много веков совершенно особой жизнью. Пусть они римским нововведениям не сочувствовали, однако же вслед за своими папами они общения со Вселенской Церковью не имели. Им необходимо возвратиться в лоно Вселенской Церкви. Ближайшей задачей старокатоликов должно быть - найти на земле ту поместную Церковь, которая сохранила свою принадлежность к Вселенской Церкви, и к ней присоединиться. Критерием для этого служит учение неразделенной Церкви; Православная Церковь предлагает старокатоликам исследовать, сохранила ли она неповрежденно это учение, и если сохранила, то к ней, как к Церкви истинной, им и нужно присоединиться. При этом, конечно, церковная самостоятельность, особенности церковного устройства, обрядов и все, что не противно здравому церковному учению, - все это остается в полной воле старокатоликов: их приглашают присоединиться ко Вселенской Церкви, то есть ко всей совокупности автокефальных Церквей, а не к какой-нибудь одной из них.

Таков был ответ старокатоликам. Статьи Преосвященного Сергия о старокатоликах являются ценным вкладом в богословскую науку: они установили, где искать Вселенскую Церковь и кто принадлежит к ней. Кроме того, очень важно и необходимо было установить, что пребывание во Вселенской Церкви предполагает живой союз для духовной жизни и непрерывающееся евхаристическое общение.

Прошло сорок лет со времени написания ответа старокатоликам. Патриарху Сергию пришлось вновь определять, в каком отношении к Святой Православной Церкви находятся иные, новые раскольники-обновленцы.

В своей известной резолюции ("Журнал Московской Патриархии" за 1943 г. № 3, стр. 7) на докладной записке одного из кающихся обновленческих архиереев Святейший Патриарх Сергий указывает, что "основной грех обновленчества в том, что обновленчество как корпорация или, выражаясь языком канонов, как самочинное сборище, откололось от Святой Церкви и иной алтарь водрузило" (Апостольское правило 31). И далее Патриарх, упоминая о наградах, полученных просителем от обновленческого начальства, отмечает, что эти награды даны просителю "конечно, за заслуги пред своим сборищем, а не пред Церковью". И в письменном покаянии, одобренном, несомненно, Патриархом, а возможно, и составленном под руководством Патриарха Сергия, отмечается "великий грех уклонения от Единой Святой Православной Церкви в раскол обновленческий". Таким образом пришлось обновленцам признать свое отпадение от Церкви.

Вопроса о католичестве Патриарх коснулся еще раз незадолго до своей кончины. В 1944 г. он помещает в "Журнале Московской Патриархии" статью "Есть ли у Христа наместник в Церкви?".

В Церкви Вселенской единым Главой как на небе, так и на земле является Христос. Он с нами до скончания века. Епископы, возглавляющие отдельные поместные Церкви, являются не главами Церквей, а лишь руководителями своего духовенства. В истории древней Церкви имеется немало печальных примеров отпадения в ересь константинопольских патриархов (Несторий, Диоскор), римских пап. Как учреждение Божественное, Церковь не может существовать лишь человеческими силами и мудростью. "Когда нужно, Божественный Глава посылал в Церковь как пророков лиц, не имевших официального права на руководство, но фактически руководивших всей жизнью Церкви. Так, святой Григорий Богослов восстановил Константинопольскую Церковь, но не был оставлен на этой кафедре, когда борьба кончилась".

Вся работа богословской мысли Патриарха Сергия была направлена на удовлетворение текущих нужд церковных. В его статьях и проповедях всюду звучит живой отклик на больные вопросы современности. Даже в его научном магистерском труде, уясняющем православное учение о спасении и раскрывающем ошибку правового мировоззрения западного христианства, обличается и православный "себялюбец", который хотя и состоит членом Православной Церкви, но в практических взглядах своих придерживается правовой точки зрения на добрые дела: он творит их не по любви, а ради награды, ради себялюбия. Обличая западное христианство, автор предостерегает от возможного заблуждения и православного христианина.

В разрешении церковно-общественных вопросов почивший Патриарх держался тех же принципов, как и в решении богословских вопросов. В разное время, по различным причинам он высказывался так о церковно-общественных задачах: давно уже идет спор о том, что должно быть основным принципом церковной практики, - неуклонное ли соблюдение церковных канонов, до их буквы включительно, или же по требованиям обстоятельств допустимо и послабление канонов. Мы, православные, не хотим покидать почвы церковного предания, мы хотим лишь возвращения к канонам, а не реформации. Каноны суть нормы, которыми человек возводится к совершенству. Но не буква закона важна. Настаивая на точном исполнении канонов, мы должны помнить цель, которую имеют каноны: вести человека к совершенству.

Для Церкви главное - это соборность, как символ этой соборности и отмены бюрократии - патриаршество. В начале этого столетия много писалось о составе ожидавшегося Поместного Собора. Различно решался вопрос об участии мирян на Соборе.

Книга правил не содержит никаких узаконений для участия клира и мирян даже в областных соборах и всюду, где говорит о соборах и определяет для них какие-нибудь правила, говорит только о епископах и никогда о пресвитерах, клириках или мирянах. Самый близкий и наиболее близкий к канонам порядок был бы такой, при котором клирики и миряне пользовались бы совещательным голосом.

На будущем чрезвычайном Соборе (статья написана в 1905 г.), на который, несомненно, будут избраны и миряне, следует создать (внутри общего Собора) еще Собор епископов. На решение Собора епископов передаются дела, решенные на общем заседании Собора, но или законно опротестованные, или такие, в отношении которых желательно придать состоявшемуся уже постановлению более непререкаемую с канонической точки зрения санкцию. Опротестовать же решение общего собрания можно в том случае, если оно не согласно с церковным преданием или с канонами, или клонится к вреду Церкви.

При столкновении двух миров - нового и старого - духовенству будет задан вопрос, с кем оно. И старый мир будет требовать подчинения себе. Но "желающие благочестно жити во Христе" не могут удовлетворить людей старозаветных. Если люди, стоящие за сохранение старых порядков, видя смирение и послушание во всем такого человека, вздумают воспользоваться его нравственным влиянием (на людей) в своих целях, то они скоро в нем разочаруются: подвижник Христов знает только одну покорность - покорность закону Божию и воле Божией, и нарушение этой воли всегда осудит и отвергнет (по-видимому, здесь имелась в виду воля Божия, проявившая себя в перемене в государственном строе).

Теперь (в 1905 г.), при перемене нашего государственного строя, когда представители разных политических направлений выступят перед народом со своими планами и программами, мы, пастыри Церкви, по-прежнему останемся в стороне и по-прежнему скажем им: идите, будем вместе молиться, будем вместе веровать во Христа, будем очищать наше сердце.

Чего нужно искать духовенству? Свободы? Какая свобода нужна Русской Церкви? Говорят сейчас (в 1905 г.), что свободы хотим только мы - духовенство, свободы от внешнего государственного контроля над нашим поведением и служением. Нет, не о такой свободе мы думаем и молимся: такая свобода была бы для Церкви лишь новым порабощением... Мы молимся о свободе для самой Божией Церкви, о восстановлении для нее единственно правильной и законной жизни, сообразной ее природе, при которой голос Церкви слышен и обязателен для всех ее чад, в которой ею управляют ее же законы и нужды, и в которой пастыри являются отнюдь не хозяевами и господами положения, а несменными слугами общего спасения.

Немалый ущерб для жизни Русской Церкви принесла церковная реформа Петра Первого. Она уничтожила фактическую и нравственную связь Русской Церкви с восточными патриархами, то есть со Вселенской Церковью; Синод стал править Русской Церковью не в качестве представителя вселенской иерархии, но "по указу" его императорского величества. До синодального периода, при соборном правлении всякий епархиальный архиерей считал себя участником управления, являясь непременным членом Собора; при синодальном управлении центральная церковная власть стала независимой от всего епископата и стала действовать безапелляционно, по государеву указу.

Почивший Патриарх был большим знатоком богослужебного чина, богослужебного Типикона и богослужебного текста. В течение нескольких лет он возглавлял комиссию по исправлению текста богослужебных книг. Невозможно выделить долю его личного участия в этом деле, к тому же не все работы этой комиссии были отпечатаны. Но даже по исправленным уже Триоди Постной, Триоди Цветной, Каноннику видно, какую огромную работу, требующую в совершенстве знания греческого и славянского языков и глубокого понимания богослужебного текста, исполнила эта комиссия под председательством и руководством Преосвященного Сергия.

В научной работе Патриарх Сергий отличался большою самостоятельностью. Не раз отмечал он недостатки, которыми страдают "школьная догматика", "школьная семинарская наука", а именно слишком внешнее представление о духовной жизни и влияние западных богословских понятий на наше богословие.

В одном слове он говорит о времени, когда будет отменен закон, ограждающий Православие от лжеучений. "Мы теперь и не представляем, насколько действительны средства, которые мы предлагаем в защиту Православия. Тогда потребуют от нас уже не красивых фраз, не пестрого наряда показной учености, от нас потребуют тогда проникновенности духом Христовым, настоящей православной учености, настоящего опытного познания христианства, - потребуют, чтобы мы писали не чернилами, да еще заимствованными, может быть, из чужих чернильниц, а кровью из нашей собственной груди". Таким "настоящим православным ученым" был сам Патриарх Сергий. Язык его в его сочинениях прост, ясен, легок для понимания даже неподготовленного читателя. Фразы большей частью кратки, без длинных периодов. Примеры просты и убедительны. Мысль изложена точно и кратко; трудно было бы подыскать другую форму для изложения этой мысли. Изложение привлекает своей свежестью и убедительностью. Все его сочинения при всех его познаниях отличаются исключительной авторской скромностью. Нигде он не настаивает на своем личном мнении; всюду он верен святоотеческому учению.

Хорошо сказал на отпевании Святейшего отец Николай Колчицкий: Для него дорога была Правда Церковная, он жил только ради Церкви, ради ее благ.

Примечания:
1. Впервые опубликовано в: Патриарх Сергий и его духовное наследство. Изд. Московской Патриархии, 1947.
2. Записки петербургских Религиозно-философских собраний (1902-1903). СПб., 1905. - Ред.
3. Современное переиздание: Архиепископ Сергий Страгородский. Православное учение о спасении. М., 1991. - Ред.
4. Иже во святых отца нашего Иоанна Златоустого, архиепископа Константинопольского. Избранные творения. Беседа на послание к Римлянам. <М.,> 1994. - Ред.
5. Пронунциация (от лат. pronuntiatio) - уведомление, приговор, также распоряжение, декларация. - Ред.

Альфа и Омега. № 1(27), 2001. - М., 2003, сс. 124-148.