Ну и что это за фильмы, которые Майкл заставляет меня смотреть? Они ужасно депрессивные! Научно‑фантастические антиутопии – это просто не для меня. Меня коробит от самого слова «антиутопия». Потому что антиутопия – это противоположность утопии, а утопия означает идиллическое или совершенно миролюбивое общество. Вроде того утопического общества, которое пытались построить в «Новой гармонии» в Индиане. Мама один раз отвезла меня туда, когда мы во время поездки в Версаль (тот, который в штате Индиана) пытались удрать от ее родителей,
В «Новой гармонии» все собирались вместе и создали этот, можно сказать, идеальный город с красивыми зданиями, красивыми улицами, школами и прочим. Я знаю, это звучит противно, но на самом деле это вовсе не противно. «Новая гармония» – это просто круто.
А антиутопическое общество – это совсем не круто. Никаких тебе красивых зданий, улиц или школ. Оно похоже на то, каким был Нижний Ист‑Сайд до того, как там обосновались богатые интернет‑компании, пооткрывали там мексиканские бары и построили дома с квартирами за три тысячи долларов в месяц. То есть это было такое место, где одни сплошные бензоколонки и стрип‑бары, а на улицах время от времени попадаются наркоторговцы.
Примерно в таком обществе и обитали герои почти всех антиутопий, которые мы посмотрели сегодня вечером.
«Человек Омега»? Антиутопическое общество возникло в результате эпидемии чумы, которая уничтожила все население, а кто остался, те все (кроме Карлтна Хестона) превратились в зомби.
«Бегство Логана»? Утопическое общество превращается в антиутопическое, когда выясняется, что для того чтобы кормить население в условии ограниченности ресурсов, оставшихся после ядерного холокоста, правительство вынуждено дезинтегрировать своих граждан, когда им исполняется тридцать лет.
Дальше у нас «Космическая одиссея‑2001» – по крайней мере, как только я выйду из туалета, но, если честно, сомневаюсь, что я выдержу еще что‑нибудь.
Единственное, что делает это мероприятие более или менее сносным, так это то, что я сижу на диване, притулившись к Майклу. И что в тех местах, где действие затягивается, мы обнимаемся. А в страшных местах я прячу голову у него на груди, и он обнимает меня крепко‑крепко, и я вдыхаю запах его шеи.
И хотя при обычных обстоятельствах это было бы прекрасно, есть одна маленькая неприятность: как только между мной и Майклом страсти по‑настоящему накаляются, то есть настолько, что Майкл нажимает на пульте паузу, нам становится слышно, как Лилли в другой комнате вопит: «Проклинаю тебя, Албуан, за то, что ты оказался корыстной собакой, как я всегда и подозревала!»
Думаю, достаточно сказать, что очень трудно забыться в объятиях истинной любви, когда слышен чей‑то вопль: «Неужели, Албуан, ты ляжешь в постель с этой безродной дженовийской девкой, когда у тебя есть я? Фи!»
Может быть, поэтому Майкл только что пошел в кухню за добавкой поп‑корна. Похоже, «Космическая одиссея‑2001» – наше единственное спасение от не слишком приятных звуков, которые издает Лилли, пока они с Лар‑сом репетируют.
Хотя, учитывая, что я снова пытаюсь врать поменьше, наверное, я должна признаться, что меня отвлекали и не давали уделить Майклу полное внимание не только громогласные реплики Лилли. Если честно, меня отвлекали мысли о вечеринке, они давили на меня своей тяжестью, как банановая змея, которую Бритни Спирс носила на плечах в одном клипе.
Эта мысль меня просто убивала, честное слово. Я хочу сказать, я приготовила подливку (французскую, луковую, из пакетика «Кнорр»), чтобы только Майкл думал, будто я жду не дождусь завтрашней вечеринки. Однако на самом деле это было далеко не так.
Но, по крайней мере, у меня был план. Благодаря Лане. Я имею в виду план того, что мне надо делать на вечеринке. В смысле танцев. И у меня есть наряд. Вроде бы есть. Только я сомневаюсь: вдруг, я укоротила свою юбку СЛИШКОМ СИЛЬНО.
Хотя Лана бы, наверное, сказала, что слишком коротко не бывает.
О‑о‑о‑о‑ой, возвращается Майкл с поп‑корном. Время поцелуев!