На корабле, плывшем в Африку, моими соседями по столу оказались как‑то раз бельгиец, направлявшийся в Конго, и англичанин, одиннадцать раз побывавший в Мексике, где он стрелял каких‑то особенных диких горных баранов, а теперь собиравшийся поохотиться на антилопу бонго. Беседуя с обоими, я начала путать их языки и, собираясь спросить бельгийца, много ли он путешествовал, вместо этого спрашивала: «Avez‑vous beaucoup travaille dans votre vie?»[9].
Бельгиец не обижался, а, извлекая зубочистку, важно отвечал: «Enormement, madam»[10]. Решив в этой связи поведать мне о всех своих жизненных трудах, он то и дело вставлял: «Notre mission. Notre grande mission dans le Congo»[11].
Однажды вечером, когда мы собирались поиграть в карты, путешественник‑англичанин принялся рассказывать о Мексике и о некой дряхлой испанке, обитавшей в одиночестве в горах и однажды пригласившей его к себе, чтобы потребовать новостей о мировом прогрессе.
«Люди стали летать, сеньора», – сообщил ей англичанин.
«Я слыхала об этом, – ответствовала она, – много спорила на эту тему со своим священником. Вот вы нас и рассудите. Скажите, люди летают поджав ноги, как воробьи, или растопырив их, как аисты?»
В продолжение беседы англичанин обмолвился о невежестве мексиканцев и о том, что теперь у них появляются школы. Бельгиец, раздававший карты, замер, не сдав последнюю из колоды, пристально посмотрел на рассказчика и заявил:
– Il faut enseigner aux negres a etre honnetes a travailler. Rien de plus [12]. – Шлепнув картой по столу, он решительно закончил:
– Rien de plus. Rien, rien, rien![13]