Первой мыслью Иккинга было: тону! Его швыряло из стороны в сторону, кружило, как щепку в водовороте, затягивало на глубину с такой скоростью, что кружилась голова. Потом на него снизошло странное, безмятежное спокойствие. Ему ни до чего не было дела – всё равно пропадать! Но тут чья‑то рука грубо схватила его за шиворот и вытащила на поверхность. Кашляя и отплевываясь, он вынырнул и обнаружил, что находится в воздушном пузыре под днищем затонувшсго корабля.
Ладья всё еще опускалась в пучину с такой быстротой, что у Иккинга снова и снова закладывало уши. Но теперь он хотя бы мог дышать.
– Пришел МОЙ черед спасти тебе жизнь, – прохрипел Рыбьеног.
– Ну конечно, – саркастически отозвался Иккинг, едва переведя дыхание. – Можно подумать, я не из‑за тебя очутился в этой дыре. Если бы ты перестал гоняться за Элвином, мы бы давно перебрались на другой корабль… Ты что, не слышал, как я кричу?
Рыбьеног залился краской.
– Прости, я ничего не слышал, – промямлил он.
– Нашел время подаваться в Берсерки, – проворчал Иккинг.
Рыбьеног зарделся еще ярче.
– Ты думаешь, дело в этом? – робко спросил он, втайне гордясь, что в нём открылись такие неведомые глубины.
– Да, думаю, – ответил Иккинг. – Но моя жизнь спасена еще НЕ ДО КОНЦА. Мы ведь не сидим в тепле и уюте под одеялами в Хулиганской Деревне, правда? КУДА же нас занесло?
«Тринадцать счастливчиков» наконец прекратил спуск и мягко лег на морское дно.
– Н'на‑на дно океана,– пояснил Беззубик. Он плавал вокруг, восседал в перевернутом отбросовском шлеме, будто грозный орел в гнездышке, и его зеленые глаза мерцали, как свечки. (Такова единственная примечательная особенность Простых Садовых драконов – их глаза светятся в темноте.)
– Корабль перевернулся, и мы очутились под ним, вроде как в воздушном колоколе, – пояснил Рыбьеног.
Иккинг окинул взглядом опрокинутые «Тринадцать счастливчиков». Днище корабля превратилось в длинный сводчатый потолок, похожий на бочку; под ним, будто балки, висели скамьи. А полом служила вода. Вокруг плавали скамейки, весла, подушки, но, насколько он видел и слышал, под этим сводом, кроме них, не было больше никого: ни свирепых Отбросов, ни дружественных Хулиганов.
– Наверно, все остальные успели вовремя смыться, – вздохнул Рыбьеног.
– Погоди‑ка, – перебил его Иккинг. – Тут под скамейкой кто‑то застрял… – Он нырнул, окатив Рыбьенога и Беззубика небольшой приливной волной.
Отсутствовал он минуты полторы. А когда наконец вынырнул, в его руках болтался вялый и зеленоватый Элвин Вероломный.
– З'за‑зачем ты ЕГО спас?– возмутился Беззубик. – Он г'гад. Хочешь, Б'бебеззубик его y'у‑убьет? – И он радостно протянул когти к обмякшему Элвину.
Словно услыхав эти слова, Элвин открыл глаза, сморщился и заплакал, как младенец.
– Мое сокровище, – рыдал он. – Сокровище мое. Нету, нету, погибло…
– Ваше сокровище нас не интересует, – холодно заявил Рыбьеног. – Если помните, не далее как полчаса назад вы собирались продать всё Племя Хулиганов в рабство. Не говоря уже о том, что для начала хотели сожрать старину Иккинга. Если бы не ВАШЕ дурацкое сокровище, мы бы сейчас сидели на уроке у Брехуна Крикливого, смотрели в окно и считали ворон, а он бы разглагольствовал о том, как Устрашать Чужаков.
– Но мы еще можем его найти, – не унимался Элвин, пытаясь заглянуть под воду. – Оно где‑то тут, недалеко, почти у меня под ногами. ПОМОГИТЕ МНЕ, и мы заживем, как короли…
– Да заткнись ты, идиот, – рявкнул Рыбьеног.
– Хватит спорить, – перебил их Иккинг. – Некогда. Нам сегодня везет как никогда. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но мне кажется, воздушный карман стал несколько меньше.
Иккинг не ошибался.
Воздушный карман и вправду уменьшился.