(Виола)
– Слезьте с меня!
Она залепляет мне рот рукой и давит, придавливает меня к земле всем своим весом.
– Перестань орать, – шипит она.
Я кусаю ее за руку.
Она кривится от боли, она рассержена, но меня не отпускает, молча сносит укус.
– Орать и сопротивляться будешь позже, дитя мое, – говорит госпожа Койл, – но через две секунды здесь будет толпа солдат. По‑твоему, они поверят, что ты просто проходила мимо?
Она молча ждет ответа. Я сверлю ее злобным взглядом, но в конце концов киваю. Она отнимает руку.
– Никогда не называйте меня «дитя»! – тихо, но яростно заявляю я. – Не смейте так меня называть!
Я бегу за ней по пологому склону, поскальзываясь на мокрых от росы листьях. Перепрыгиваю через упавшие деревья и корни. Мешок с лекарствами оттягивает плечи, точно каменный.
У меня нет выбора: только идти за ней.
Если я вернусь в город, меня схватят, и тогда… бог знает что тогда.
Другого выбора меня лишила госпожа Койл.
Она подходит к густым зарослям кустарника у подножия склона, тут же ныряет в них и манит меня за собой. Я прыгаю следом, едва дыша, а она шепчет:
– Что бы ни случилось, молчи.
Не успеваю я и рта раскрыть, как она выбирается из кустов. Ветви смыкаются за ее спиной, и дальше я продираюсь сама. Все еще размахивая руками, я вываливаюсь наружу.
На дорогу.
Два солдата стоят рядом с телегой, на которой сидит фермер. Все они смотрят на нас с госпожой Койл.
Солдаты скорее удивлены, чем рассержены, но Шума у них нет, так что толком не поймешь.
Зато у них есть винтовки.
И они целятся в нас.
– Это еще кто?! – рявкает один, бритый наголо и со шрамом на подбородке.
– Не стрелять! – приказывает ему госпожа Койл, подняв руку.
– Мы слышали взрыв, – говорит второй солдат, совсем молодой, примерно моего возраста, со светлыми волосами по плечи.
Тогда второй солдат выдает нечто совершенно неожиданное:
– Вы опоздали.
– Хватит, Магнус, – говорит госпожа Койл, опуская руки и делая шаг к телеге. – И опустите винтовки, она со мной.
– Что?! – Я стою как вкопанная, не в силах шевельнуться.
– Трассирующая бомба подвела, – отчитывается перед ней блондин. – Мы даже не поняли, куда она в итоге упала.
– Я же говорил, они слишком старые, – с укором произносит Магнус.
– Свою задачу она выполнила, куда бы ни упала, – отвечает госпожа Койл, торопясь к телеге.
– Эй! Что тут происходит? – вопрошаю я.
А потом вдруг слышу: «Хильди?»
Госпожа Койл замирает на месте, и оба солдата тоже. Они не сводят глаз с крестьянина в телеге.
– Ты, штоли? – спрашивает он, глядя на меня. – Хильди, которая Виола!
У меня в голове была такая каша, я так сосредоточилась на солдатах, что на крестьянина и не взглянула. Лицо почти без всякого выражения, знакомая одежда, шляпа, голос, пустой и мирный Шум, точно ясное небо на горизонте…
– Уилф! – охаю я.
Теперь все взгляды обращены на меня, а госпожа Койл так вскинула брови, что они, кажется, вот‑вот заползут ей в волосы.
– Дарова! – радостно приветствует меня Уилф.
– Дарова! – отвечаю я, от потрясения не в силах вымолвить ничего другого.
Он подносит пальцы к полам шляпы и салютует:
– Так тебе удалось сбежать! Радость‑то какая!
Губы госпожи Койл шевелятся, но секунду‑другую с них не срывается ни единого звука.
– Потом поговорим. – Она наконец обретает дар речи. – Мы должны ехать. Немедленно!
– А для двоих там место найдется? – спрашивает молодой солдат.
– Что‑нибудь придумаем.
Госпожа Койл залезает под телегу и снимает со дна деревянную крышку.
– Залезай, – велит она мне.
– Куда? – Я нагибаюсь и вижу над задней осью узкий потайной отсек.
– Мешок туда не влезет, – говорит Уилф, показывая на мою поклажу. – Давай сюда, я довезу.
Я снимаю мешок и отдаю ему:
– Спасибо, Уилф!
– Живо, Виола! – подгоняет меня госпожа Койл.
Я напоследок киваю Уилфу, ныряю под телегу и кое‑как заползаю в отсек, пока не упираюсь головой в заднюю стенку. Госпожа Койл тут же залезает следом. Молодой солдат был прав: места для двоих недостаточно. Мы с целительницей вплотную прижаты друг к другу, ее коленки упираются мне в ляжки, между носами – не больше сантиметра. Едва она успевает втянуть ноги, как солдаты ставят деревянную крышку на место, и мы оказываемся в полной темноте.
– Где мы… – начинаю я, но она тут же шикает.
Снаружи доносится топот марширующих солдат и цоканье конских копыт по дороге.
– Доложите! – кричит один из них, останавливаясь рядом с телегой.
Этот голос…
Высокий, визгливый, да и ржание лошади я уже где‑то слышала…
Но этот голос…
– Услышали выстрел, сэр, – отвечает один из солдат. – Этот человек говорит, что видел женщину, пробежавшую мимо него к реке. Примерно час назад.
Настоящий солдат сплевывает:
– Стервы.
Наконец я узнаю голос.
Это сержант Хаммар.
– Из какой вы части? – спрашивает он.
– Из первой, сэр, – отвечает молоденький, промедлив всего долю секунды. – Командир О’Хара.
– А… эта тряпка , – презрительно фыркает сержант Хаммар. – Хотите узнать, что такое настоящая служба, переводитесь в четвертую. Я вам покажу, что к чему.
– Да, сэр, – отвечает Магнус. Голос у него дрожит чуть сильнее, чем хотелось бы.
Я слышу Шум солдат из отряда Хаммара. Они думают о телеге. И о взрывах. И о стрельбе по женщинам.
Но у сержанта Хаммара Шума нет.
– Арестуйте его, – наконец произносит Хаммар.
– Этим мы и занимались, сэр.
– Стервы, – повторяет Хаммар и пришпоривает коня (Покорись, говорит тот). Солдаты спешно удаляются следом за ним.
Я выдыхаю – похоже, все это время я пролежала затаив дыхание.
– Его даже не наказали! – шепчу я скорее себе, чем госпоже Койл.
– Все потом, – шепчет та в ответ.
Уилф щелкает поводьями, и телега медленно трогается с места.
Выходит, мэр мне лгал. С самого начала.
Ну конечно, балда!
Убийца Мэдди на свободе и готов убивать дальше – Шума у него нет.
А я лежу рядом с женщиной, уничтожившей мой единственный шанс связаться с людьми, которые могли нас спасти.
И Тодд где‑то далеко. Не рядом. Я его бросила.
Никогда в жизни мне не было так одиноко.
В тайном отсеке адски тесно. Мы дышим воздухом друг друга, локти и плечи все в синяках от тряской дороги, одежда пропиталась потом.
Мы не разговариваем.
Время идет. Минута за минутой. Минута за минутой. Я постепенно проваливаюсь в какое‑то забытье: жар и духота высасывают из меня жизнь. Все мои тревоги растворяются в покачивании телеги, и я закрываю глаза.
Меня будит стук Магнуса. Я подаю голос – неужели приехали? Но Магнус только предупреждает:
– Сейчас потрясет немного. Держитесь.
– За что? – спрашиваю я, но больше ничего сказать не успеваю: телегу как будто сбрасывают с обрыва.
Лоб госпожи Койл врезается мне в нос, сразу же начинает пахнуть кровью. Она охает: локтем я бью ее в горло. Телега продолжает трястись и прыгать на ухабах, и я, стиснув зубы, терплю боль.
Но тут госпожа Койл крепко прижимает меня к своей груди, а свободной рукой и одной ногой упирается в стенки отсека. Я сопротивляюсь – не нужны мне утешения! Но тут же понимаю, что она обнимает меня неспроста: мы перестали биться друг о друга, хотя телега по‑прежнему едет по ухабам.
Так последний отрезок моего пути проходит в объятиях госпожи Койл. И именно в ее объятиях я попадаю в лагерь «Ответа».
Телега останавливается, почти в тот же миг с отсека снимают крышку.
– Приехали, – говорит молодой солдат – тот, что белобрысый. – Все целы?
– А ты как думал? – бурчит госпожа Койл, отстраняясь от меня и выбираясь наружу. Она протягивает мне руку, но я не принимаю помощи – вылезаю сама и оглядываюсь по сторонам.
Мы спустились по крутой скалистой тропе – удивительно, как телега вообще могла по такой проехать, – и очутились в своего рода расселине среди скал. Со всех сторон нас укрывают деревья, а прямо впереди они растут ровным рядком.
Наверно, за ними – океан. Либо я спала дольше, чем мне показалось, либо госпожа Койл мне соврала и океан гораздо ближе.
Что ничуть бы меня не удивило.
Увидев наши лица, белобрысый солдат присвистывает. Я и сама чувствую, что под носом у меня запеклась кровь.
– Давайте я сбегаю, принесу что‑нибудь… – предлагает солдат.
– Она же целительница, сама справится, – отвечает за меня госпожа Койл.
– Меня зовут Ли, – говорит солдат, широко улыбаясь.
На короткий миг я с ужасом сознаю, как страшно выгляжу с расквашенным носом и в этих лохмотьях.
– А меня – Виола, – говорю я в землю.
– Вот твоя сумка! – Рядом внезапно оказывается Уилф, протягивающий мне мешок с лекарствами и перевязочными материалами.
Секунду я молча смотрю на него, а потом бросаюсь к нему в объятия, крепко‑крепко прижимая к себе его большую надежную тушу.
– Рад тя видеть, Хильди, – говорит он.
– И я тебя! – чуть не плача, восклицаю я, и только тут забираю у него мешок.
– Коринн собрала? – спрашивает госпожа Койл.
Я достаю вату и начинаю стирать кровь со своего лица:
– А вам не все равно?
– Меня во многом можно обвинить, – отвечает госпожа Койл. – Но только не в том, что мне все равно, дитя мое.
– Я же говорила, – гневно шепчу я, – не смейте так меня называть!
Госпожа Койл облизывает губы. Она бросает быстрый взгляд на Магнуса и Ли, те без разговоров скрываются за деревьями.
– Ты тоже, Уилф.
Он смотрит на меня:
– Все нормально?
– Надеюсь, Уилф. – Я сглатываю. – Но далеко лучше не уходи.
Он кивает, снова салютует на прощание и уходит за солдатами. Мы провожаем его взглядом.
– Ну, хорошо, – говорит госпожа Койл, скрещивая руки на груди. – Теперь я готова тебя выслушать.
Я смотрю на нее, на ее взгляд, бросающий мне вызов, – и чувствую, как дыхание мое убыстряется, а гнев так быстро и так легко наполняет всю меня, что я, кажется, вот‑вот лопну.
– Как вы посмели…
Она тут же меня осаживает:
– У того, кто первым свяжется с кораблями, будет неоценимое преимущество. Мэр, конечно, расскажет переселенцам о мелкой террористической группировке, с которой он никак не может совладать: не помогут ли они выследить преступников и стереть их с лица Нового света?
– Да, но если бы мы…
– Если бы мы вышли на связь первыми, конечно, мы бы рассказали им о местном жестоком тиране, вот только этому не бывать.
– Мы могли попытаться…
– Где была твоя голова, когда ты бросилась к этой башне? Ты хоть понимала, что делаешь?
Я стискиваю кулаки:
– Нет, но я могла хотя бы…
– Хотя бы что? – Она сверлит меня гневным взглядом. – Послать сообщение по координатам, которых так давно ждет президент? Ты не подумала, что он только об этом мечтает? Иначе как вышло, что ты до сих пор на свободе?
Я так крепко сжимаю кулаки, что ногти впиваются в ладони. Главное – не слушать ее.
– Время шло, – говорит она. – И мы приняли решение: раз мы сами не можем выйти на связь с переселенцами, надо хотя бы помешать мэру это сделать.
– А что будет, когда они прилетят? На этот счет у вас тоже разработан блестящий план?
– Что ж… – Опустив руки, госпожа Койл шагает мне навстречу. – Если нам не удастся его свергнуть, то мы хотя бы можем поучаствовать в гонке – кто первым доберется до кораблей. И на сей раз битва будет справедливой.
Я трясу головой:
– Вы не имели права!
– Это война.
– Которую вы же и развязали!
– Ее развязал он , дитя мое.
– А вы подлили масла в огонь.
– Иногда всем приходится принимать непростые решения.
– И кто же дал вам на это право?
– А кто дал ему право держать взаперти половину населения этой планеты?
– Правильно, лучше их взрывать!
– Мы не хотели, так вышло. И мы очень скорбим.
Теперь моя очередь делать шаг ей навстречу.
– Именно так сказал бы и он!
Госпожа Койл всплескивает руками. Будь у нее Шум, он бы уже снес мне голову.
– Ты когда‑нибудь видела женские тюрьмы, дитя? Да твоим невежеством можно наполнить кратер…
– Госпожа Койл! – доносится голос из‑за деревьев. К нам снова подходит Ли. – Только что пришло срочное донесение.
– Какое? – спрашивает она.
Ли переводит взгляд с нее на меня. Я опускаю голову.
– По дороге вдоль реки марширует три дивизии солдат. Они двигаются в сторону океана.
Я резко поднимаю глаза:
– Они идут сюда?!
Госпожа Койл и Ли дружно смотрят на меня.
– Нет, – отвечает Ли, – я же сказал: к океану.
Я удивленно моргаю и перевожу взгляд с него на госпожу:
– Но мы разве не…
– Разумеется нет, – насмешливо отрезает госпожа Койл. – С чего ты это взяла? И с чего это взял президент?
Несмотря на яркое солнце, меня пробивает озноб. Под дурацкой толстой кофтой я вся трясусь.
Она меня испытывала.
Как будто я могла сказать мэру…
– Да как вы смеете… – начинаю я.
Но гнев внезапно отступает – так же быстро, как накатил.
– Тодд… – шепчу я.
Слово «океан» было всюду в его Шуме.
Он обещал его скрыть.
И я знала, что он сдержит обещание…
Если сможет.
(о боже, Тодд, неужели он?..)
(ты?..)
Нет, нет!
– Мне надо назад, – говорю я. – Я должна спасти его…
Госпожа Койл уже качает головой:
– Сейчас мы ничем не можем ему помочь…
– Он убьет его!
Она смотрит на меня – не без сострадания.
– Вероятно, он уже умер, дитя.
Мне спирает грудь, но я борюсь со слезами.
– Вы не можете знать наверняка!
– А если он жив, значит, добровольно признался мэру. – Она вскидывает голову. – Тебе какой вариант больше нравится?
– Нет. – Я трясу головой. – Нет, нет!
– Сочувствую, дитя. – Голос у нее стал чуть спокойней и мягче, но он по‑прежнему властный. – Я искренне тебе сочувствую, однако на кону стоят тысячи жизней. И, нравится тебе это или нет, ты уже выбрала сторону. – Она переводит взгляд на Ли. – Так почему бы тебе не познакомиться со своей армией?