(Виола)
Я прячусь за деревом; сердце едва не выпрыгивает из груди.
В руке – пистолет.
Я прислушиваюсь к хрусту веток, звукам шагов, – словом, к любым признакам приближения солдата. Я знаю, что он рядом – слышу его Шум, но он такой плоский и размазанный, что направление толком не определишь.
А идет он за мной. В этом не может быть сомнений.
Шум становится все громче. Я прижимаюсь спиной к дереву и слышу его где‑то слева от себя.
Надо точно рассчитать момент, когда выпрыгнуть из‑за дерева.
Я поднимаю пистолет.
В Шуме солдата появляются деревья, растущие вокруг меня, и вопросительные знаки: где же я прячусь? Выбор постепенно останавливается на двух деревьях, за одним из которых действительно стою я.
Ох, пусть он выберет второе – в нескольких футах слева.
Наконец я слышу тихие шаги по мягкой лесной земле. Закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на Шуме солдата, походке и точном положении ног.
Какое же дерево он выбрал?
Шаг. Пауза. Еще шаг.
Он делает выбор…
Я тоже…
Выскакиваю из‑за дерева, мгновенно приседаю, делаю подножку и сшибаю солдата с ног. Застигнутый врасплох, он падает, целясь в меня из винтовки, но я успеваю прижать дуло ногой к земле, навалиться на него всем своим весом и приставить к подбородку пистолет.
– Молодец, – с улыбкой крякает Ли.
– Очень хорошо. – Из темноты выходит госпожа Брэтит. – А теперь самый ответственный момент, Виола. Что ты сделаешь с врагом, попавшим тебе в руки?
Я смотрю на лицо Ли, который тяжело дышит подо мной, чувствую тепло его тела…
– Ну, что ты сделаешь? – настаивает госпожа Брэтит.
Я опускаю глаза на пистолет:
– То, что должна.
Я сделаю то, что должна, чтобы его спасти.
Чтобы спасти Тодда.
– Ты точно этого хочешь? – в сотый раз спрашивает меня госпожа Койл, когда мы утром выходим из столовой, едва отбившись от Джейн, которая так и норовила споить нам ведро чая.
– Точно.
– У тебя только один шанс, прежде чем мы нанесем удар, Виола. Всего один.
– Однажды он спас меня, – говорю я. – Когда меня поймали, он спас меня – и принес ради этого самую большую жертву, какую только мог.
Госпожа Койл хмурится:
– Люди меняются, Виола.
– Я обязана дать ему этот шанс.
– Хм‑м… – протягивает госпожа Койл, по‑прежнему сомневаясь.
Но я не оставлю ей выбора.
– Вы только подумайте, сколько полезного он нам расскажет, когда станет членом «Ответа»!
– Да. – Она окидывает взглядом лагерь, обитатели которого готовятся к войне. – Да, ты все время это говоришь.
Хотя я прекрасно знаю Тодда, все остальные давно сочли бы его предателем, если б увидели в новенькой форме, да на коне, да еще рядом с Дейви.
И в самые темные часы ночи, лежа под одеялами, не в силах уснуть…
Я тоже так думаю.
(что он творит?)
(зачем он помогает Дейви?! )
И я изо всех сил пытаюсь выбросить эти мысли из головы.
Потому что я его спасу.
Госпожа Койл мне разрешила. Она позволила мне рискнуть жизнью и отправиться в собор – ночью накануне решающего удара.
Она согласилась, потому что я поставила ультиматум: если она не даст мне спасти Тодда, я больше ни в чем не стану ей помогать – ни с бомбами, ни с решающим ударом, ни с кораблями, которые прилетят уже через восемь недель.
Но мне кажется, что она согласилась совсем по другой причине. Ей не терпится выяснить, что он знает.
Госпожа Койл любит все знать.
– Ты очень храбрая, – говорит она. – Глупая, но храбрая. – И еще раз осматривает меня с ног до головы, лицо у нее при этом непроницаемое.
– Что?
Она качает головой:
– Да так… снова поражаюсь, насколько ты похожа на меня, непокорная девчонка.
– Думаете, я уже готова вести в бой армию? – спрашиваю я чуть ли не с улыбкой.
Она только бросает на меня еще один непроницаемый взгляд и уходит в лагерь – чтобы опять раздавать приказы и готовить людей к последнему удару.
Который мы нанесем завтра.
– Госпожа Койл! – окликаю ее я.
Она оборачивается.
– Спасибо.
Она удивленно морщит лоб, но в конце концов понимающе кивает.
– Готово? – спрашивает сидящий в телеге Ли.
– Готово! – Я завязываю последний узел и закрепляю хомут на месте.
– Ну все, управились! – Уилф стряхивает пыль с ладоней. Мы окидываем взглядом все одиннадцать телег, заваленных лекарствами, перевязочными материалами, оружием и взрывчаткой. Здесь почти все запасы «Ответа».
Одиннадцать телег – не очень‑то много против тысячной армии мэра, но это все, что у нас есть.
– И не в таких переделках бывали, – цитирует Уилф госпожу Койл, но по его сухому и плоскому Шуму не поймешь, издевается он или говорит всерьез. – Главное – тахтика. – И улыбается загадочной улыбкой госпожи Койл. Это так смешно и неожиданно, что я прямо покатываюсь со смеху.
А вот Ли – нет.
– Да уж, вечно у нее секреты. – Он проверяет прочность веревки, которой закреплены коробки на телеге.
– Думаю, это как‑то связано с ним , – говорю я. – Сначала надо схватить его, а потом, когда его не станет…
– …армия развалится, город восстанет против тирании, и победа будет в наших руках! – насмешливо договаривает за меня Ли и смотрит на Уилфа. – А ты что думаешь?
– Она говорит, этим мы положим всему конец, – пожимает плечами Уилф. – По крайней мере, так она хочет.
Госпожа Койл в самом деле часто это повторяет: достаточно нанести один‑единственный удар в нужное время и по нужному месту, чтобы раз и навсегда положить конец конфликту. Если к нам присоединятся хотя бы женщины Нью‑Прентисстауна, мы свергнем мэра еще до наступления зимы – до прилета кораблей и до того, как он успеет нас отыскать.
И вдруг Ли говорит:
– Я кое‑что знаю… чего мне знать не положено.
Мы с Уилфом удивленно смотрим на него.
– Они с госпожой Брэтит недавно проходили мимо окна кухни, и я случайно услышал… Они обсуждали, откуда мы нанесем завтрашний удар.
– Ли… – начинаю я.
– Ничего не говори! – предостерегает его Уилф.
– С холма к югу от города, – продолжает Ли, широко раскрывая перед нами Шум, чтобы мы точно все услышали. – Того, что с раздвоенной вершиной. Эта дорога ведет прямо к главной площади у собора.
Уилф таращит на него глаза:
– Зря ты это сказал! Если Хильди поймают…
Но Ли только смотрит на меня.
– Если попадешь в беду, – говорит он, – беги к этому холму. Там ты найдешь подмогу.
А в его Шуме читается: Там ты найдешь меня.
– С тяжелым сердцем, полным скорби, предаем мы тебя земле.
Мы по очереди бросаем землю на пустой гроб, где должны были покоиться останки госпожи Форт, но ее разнесла в клочья взорвавшаяся раньше времени бомба, которую она подложила в зерновой амбар.
Солнце постепенно садится, над озером мягко сияют сумерки – ранним утром наше озеро по краям сковало льдом, и за весь день эта ледяная кромка так и не растаяла. Люди начинают расходиться по делам: кто‑то упаковывает последние вещи, кто‑то получает задания. Все эти мужчины и женщины готовятся стать солдатами и нанести последний, решающий удар по врагу.
Но сейчас они выглядят как самые обычные люди.
Сегодня, как только полностью стемнеет, я уйду из лагеря.
Остальные уйдут завтра на закате, что бы со мной ни случилось.
– Пора, – говорит госпожа Койл.
Она имеет в виду не мое отбытие из лагеря.
А кое‑что другое, что необходимо сделать сначала.
– Готова? – спрашивает она.
– Насколько это вообще возможно.
– Помни, это огромный риск, дитя мое. Если тебя поймают…
– Не поймают.
– Но если все‑таки поймают, ты знаешь местонахождение лагеря, знаешь, когда мы выдвигаемся, знаешь, что мы войдем в город по восточной дороге – той, что проходит мимо министерства Вопросов. – Она берет меня за руки и заглядывает мне в глаза: – Понимаешь, о чем я говорю?
Я понимаю. Правда. Госпожа Койл нарочно вбивает мне в голову ложные сведения, чтобы под пытками я врала честно – как однажды вышло с океаном.
На ее месте я бы так и сделала.
– Понимаю, – говорю я.
На ледяном ветру госпожа Койл покрепче запахивает плащ. Несколько минут мы с ней молча идем к лазарету.
– Так кого вы спасли? – спрашиваю я.
– Что? – Она растерянно оглядывается.
Мы останавливаемся. Я, если честно, только рада немного потянуть время.
– Ну, тогда, много лет назад, – поясняю я. – Коринн сказала, что вас выгнали из Совета за спасение чьей‑то жизни. Кого вы спасли?
Она бросает на меня задумчивый взгляд и потирает лоб.
– Я могу и не вернуться, – говорю я. – Если мы больше никогда не увидимся, умирая, я предпочла бы знать о вас хоть что‑то хорошее, а не считать просто занозой в заднице.
Госпожа Койл почти улыбается, но тут же берет себя в руки, и в глазах ее снова вспыхивает тревога.
– Кого я спасла? – повторяет она и делает глубокий вздох. – Врага государства.
– Что?!
– Видишь ли. «Ответ» никогда не был законной организацией. – Она отходит в сторону, к берегу замерзающего озера. – Те, кто воевал со спэклами, не очень‑то одобряли наши методы, какими бы эффективными они ни были. – Она оглядывается на меня. – А они действительно были эффективны. Очень. Настолько эффективны, что верхушка «Ответа» со временем вошла в Городской совет, когда Хейвен оправился после войны.
– Поэтому вы думаете, что все получится и на сей раз. Хотя враг гораздо сильнее.
Она кивает и снова трет лоб. Странно, что там до сих пор нет мозоли.
– Хейвен начал новую жизнь, – продолжает она, – а плененные спэклы стали рабочей силой. Но не все люди были довольны новым руководством. Кое‑кому тоже хотелось власти. – Ее пробивает дрожь. – Кое‑кому из «Ответа».
Она дает мне время сообразить, что это значит.
– Бомбы, – выдавливаю я.
– Именно. Некоторые из наших так увлеклись войной, что продолжали вести ее по привычке.
Она отворачивается – чтобы я не видела ее лица или чтобы не видеть моего укоризненного взгляда?
– Ее звали Трэйс, госпожа Трэйс. – Она словно обращается к озеру и ночному небу. – Умная, сильная, всеми уважаемая… но уж очень неравнодушная к власти. Поэтому никто не захотел видеть ее в Городском совете, включая членов «Ответа», и поэтому она так резко отреагировала на наше решение. – Госпожа Койл поворачивается ко мне. – У нее были сторонники. И она начала вести подрывную деятельность, очень похожую на нашу, за тем исключением, что время было мирное. – Она поднимает глаза на луны. – Ее коронным номером стала «бомба Трэйс», которую с тех пор так и называют. Она оставляла ее в месте скопления солдат под видом обычного свертка. Взрыватель срабатывал на человеческий пульс, но не сразу, а только если бомбу выпустить из рук. Стоило тебе обнаружить ее и выронить или не суметь обезвредить… – Она пожимает плечами. – Бум! – Мы обе смотрим на облако, проплывающее между лунами. – Считай, тебе не повезло…
Она снова берет меня за руку и увлекает к лазарету.
– Словом, войной это было сложно назвать. Так, досадные стычки. А потом, к всеобщему восторгу, госпожу Трэйс смертельно ранило.
Ненадолго наступает тишина, нарушаемая только нашими шагами и Шумом мужчин в морозном воздухе.
– Видимо, не так уж смертельно, – замечаю я.
Госпожа Койл качает головой:
– Я – очень хорошая целительница. – Мы подходим к приподнятому пологу лазарета. – Мы с ней были знакомы с детства, дружили еще в Старом свете. Я не видела другого выхода. – Она потирает руки. – За это меня и вышвырнули из Совета. А ее потом все равно казнили.
Я смотрю на госпожу Койл и пытаюсь понять ее, пытаюсь увидеть в ней что‑то хорошее, все сложные и неоднозначные события, сделавшие ее такой, какой я ее знаю.
Мы сами творим свою судьбу. И порой принимаем вынужденные решения. Но все‑таки мы делаем это сами.
– Готова? – повторяет госпожа Койл свой вопрос, теперь уже в последний раз.
– Готова.
Мы входим в палатку.
Там меня уже дожидается рюкзак, собранный лично госпожой Койл, – его я погружу на телегу Уилфа и вместе с ним въеду в Нью‑Прентисстаун. Он полон еды, самой обыкновенной и безобидной еды. Если все пойдет по плану, это мой пропуск в город – он позволит мне пробраться мимо охраны, а потом и в собор.
Если все пойдет по плану.
А если нет, в тайном кармашке на дне лежит пистолет.
Госпожа Лоусон и госпожа Брэтит тоже в лазарете: они приготовили для меня перевязочные материалы.
И Ли здесь, хотя я не просила его приходить.
Я сажусь на стул лицом к нему.
Он берет меня за руку, стискивает ее, и я чувствую в ладони сложенную в несколько раз записку. В его Шуме – образы того, что должно случиться.
Я аккуратно открываю записку, не показывая целительницам: пусть думают, что это какая‑нибудь сентиментальная чушь.
«Не подавай виду , – написано там. – Я решил пойти с тобой. Встречу твою телегу в лесу. Ты хочешь найти свою семью, а я хочу найти свою, и поодиночке мы не справимся».
Я не подаю виду. Складываю записку и смотрю на Ли, едва заметно кивая.
– Удачи, Виола, – говорит госпожа Койл.
Остальные вторят ей, последним желает мне удачи Ли.
Потому что есть только один способ безопасно передвигаться по Нью‑Прентисстауну. Единственный способ – если верить полученным от шпионов сведениям.
Единственный способ найти Тодда.
– Готова? – спрашивает Ли, но от него этот вопрос звучит совсем не так, как от госпожи Койл, и я ни капельки не злюсь.
– Готова. – Я протягиваю руку и закатываю рукав. – Только побыстрей, – говорю я, глядя ему в глаза. – Пожалуйста.
– Постараюсь.
Он достает из мешка железную ленту с номером 1391.