– Тодд? – Я уже могу протянуть руку и дотронуться до него. – Тодд, посмотри на меня.
Он поднимает голову, и горе утраты в его Шуме так велико, что я словно стою на краю пропасти: вот‑вот я упаду в него , в черноту, такую пустую и одинокую, что выбраться из нее уже не смогу.
– Тодд, – говорю я дрогнувшим голосом, – помнишь, что ты сказал мне в пещере за водопадом? Помнишь, что ты сказал, чтобы меня спасти?
Он медленно качает головой:
– Я сделал очень много плохого, Виола. Столько ужасного…
– «Мы все падаем», – сказал ты тогда. – Я крепко хватаю его за руку. – «Мы все падаем, но главное – суметь подняться».
Тодд снова качает головой и отворачивается:
– Нет, нет, с тобой было иначе, с тобой было легче. Намного легче, когда ты…
– Тодд, я пришла за тобой…
– Нет! Я научился не думать, не чу…
– Еще не поздно.
– Поздно, – качая головой, твердит он свое. – Поздно!
И уходит.
Уходит от меня.
Я теряю его…
Но тут мне в голову приходит идея.
Опасная, очень опасная.
– «Ответ» нанесет последний удар завтра на закате, – говорю я.
Он удивленно моргает:
– Чего?
– Да, я узнала точное время, – говорю я, сглатывая и делая еще шаг вперед. – Мне наврали про время и место, но я выяснила правду. «Ответ» ударит с южного холма, который с раздвоенной вершиной, Тодд. Они придут прямо сюда, за мэром.
Он с тревогой косится на дверь в смежную комнату, но я говорю очень тихо:
– Их всего двести, Тодд, но зато у них есть винтовки, бомбы, четкий план и сумасшедшая предводительница, которой сам черт не брат.
– Виола…
– Они идут… – говорю я, подходя еще ближе. – Теперь ты знаешь когда и откуда. Если эти сведения попадут к мэру…
– Ты не должна была мне говорить! – Тодд не смотрит мне в глаза. – Что бы я ни прятал, он все находит, все узнает. Ты не должна была мне говорить!
Я делаю еще шаг и еще.
– Значит, тебе придется пойти со мной, так? Придется, иначе мэр победит и будет править этой планетой… и встретит новых переселенцев…
– С распростертыми объятиями, – говорит он неожиданно тихим голосом.
– Что?
Он молча протягивает руку в пустоту и смотрит туда невидящими глазами:
– А рядом будет стоять его сын.
– Верно, и мы этого не хотим, так? – Я тревожно кошусь на входную дверь. Ли поглядывает на нас, стараясь выглядеть как можно непринужденнее перед солдатами, марширующими по площади. – Времени совсем мало. Тодд!
Его рука все еще протянута в пустоту.
– Я тоже делала плохое, – говорю я. – Мне бы хотелось, чтобы все вышло иначе, но ведь не вышло. Есть только здесь и сейчас, Тодд! Ты должен пойти со мной, так у нас будет шанс хоть что‑то исправить.
Он ничего не говорит, но по‑прежнему тянет руку в пустоту и смотрит на нее, поэтому я делаю шаг вперед и беру ее в свою ладонь.
– Мы можем спасти мир, – говорю я, пытаясь улыбнуться. – Мы с тобой.
Он смотрит мне в глаза, ищет что‑то, пытается прочесть мои мысли, убедиться, что я действительно здесь, что я говорю правду, ищет и ищет…
Но не находит.
О, Тодд…
– Уходите, стало быть? – спрашивает чей‑то голос из другого конца комнаты.
Голос человека с пистолетом.
Это не тот человек, что пустил нас в собор, другой. Я его раньше не видела.
Только однажды – в Шуме Тодда.
– Как вы выбрались? – спрашивает его Тодд, обомлев.
– Ты ведь не мог уйти без этого , правда? – В свободной руке у него – книжка, дневник мамы Тодда.
– А ну отдайте! – кричит Тодд.
Незнакомец не обращает на него внимания и делает жест Ли, наводя дуло пистолета на Тодда.
– Иди сюда. Или я с удовольствием пристрелю нашего общего друга.
Я оглядываюсь. Ли отчаянно думает о побеге, но потом видит пистолет, нацеленный на Тодда, видит мое лицо и заходит в собор, так громко думая, что не бросит меня здесь одну, что я на секунду даже забываю о его собственном пистолете.
– Брось, – говорит незнакомец, имея в виду оружие Ли.
Пистолет с грохотом падает на пол.
– Ах вы лжец! – презрительно выплевывает Тодд. – И трус!
– Я стараюсь ради города, Тодд, – говорит незнакомец.
– Все это нытье и страдания, треп о том, как мэр рушит ваш город, – одно сплошное вранье! Вы просто очередной шпион Прентисса!
– Так было не всегда. Сначала я был таким, каким ты меня видел: бывшим мэром, оскорбленным и униженным. – Он проходит мимо Тодда ко мне, сунув дневник под мышку. – Давай сюда рюкзак.
– Что?! – недоуменно спрашиваю я.
– Давай живо. – Он снова прицеливается в Тодда. Я стаскиваю рюкзак с плеч и отдаю ему. Он сразу начинает щупать дно, где в секретном кармашке спрятан пистолет.
Улыбка.
– A‑а… вот и он! «Ответ» совсем не меняется, правда?
– Тронете ее хоть пальцем, – говорит Тодд, – я вас убью.
– И я, – добавляет Ли.
Мужчина приподнимает брови:
– Похоже, у тебя появился соперник, Тодд!
– Вы кто такой? – спрашиваю я, раздосадованная чрезмерной опекой и потому осмелевшая.
– Кон Леджер, мэр Хейвена к твоим услугам, Виола. – Он едва заметно кланяется. – Ведь это ты, верно? – Он обходит Тодда по кругу. – О, президента очень интересовал твой спящий Шум, мальчик мой. Ему очень хотелось узнать, о чем ты думаешь во сне. Как ты скучаешь по Виоле и сделаешь все, чтобы ее найти…
Лицо Тодда вспыхивает красным.
– Он стал куда обходительней со мной, а я взамен должен был передавать ему определенные сведения о тебе. Чтобы понять, можно ли заставить тебя делать то, что он хочет. – Мэр Леджер выглядит ужасно нелепо с этим пистолетом в одной руке, рюкзаком в другой и дневником под мышкой, но все равно пытается напустить на себя зловещий вид. – Должен сказать, все получилось как нельзя лучше. – Он подмигивает. – Теперь я знаю, когда и откуда ударит «Ответ».
Шум Ли вскидывается, он в ярости шагает к мэру Леджеру.
Тот сразу наводит на него пистолет. Ли замирает.
– Нравится, а? – спрашивает мэр. – Президент подарил его мне вместе с ключом от комнаты. – Он снова улыбается, но потом замечает, с каким презрением мы все на него смотрим. – Ой, да хватит вам! Когда мэр уничтожит «Ответ», все закончится. Не будет никаких бомбежек, запретов и комендантских часов. – Его улыбка слегка меркнет. – Надо уметь сотрудничать с системой. Когда я стану помощником президента, я приложу все усилия, чтобы жизнь в Нью‑Прентисстауне стала лучше для всех… – Он кивает в мою сторону: – И для женщин тоже.
– Лучше сразу меня убейте, – говорит Тодд. Его Шум горит красным пламенем. – Не советую вам опускать пистолет: ваша жизнь уже не в безопасности.
Мэр Леджер вздыхает:
– Я никого не хочу убивать. Тодд…
Вдруг боковая дверь открывается, и из нее выходит человек, который нас впустил. На его лице и в Шуме – удивление.
– Ты что тут твори…
Мэр Леджер прицеливается и трижды спускает курок. Человек отлетает обратно и скрывается в комнате: только ноги торчат наружу.
Мы все ошалело замираем на месте и слушаем эхо выстрелов, отдающееся в мраморных стенах.
В Шуме мэра Леджера появляется четкая картинка: он сам с разбитой губой и синяком под глазом, а человек, которого он только что застрелил, продолжает его бить.
Мэр Леджер оглядывается на нас:
– Что?!
– Мэру Прентиссу это не понравится, – говорит Тодд. – Они с мистером Коллинзом дружили с детства.
– Уверен, Виола и сведения о грядущей атаке с лихвой компенсируют любые недоразумения. – Мэр Леджер озирается по сторонам в поисках какого‑нибудь стола или стула, чтобы освободить руки. В конце концов он просто бросает дневник Тодду, как надоевшую игрушку. Тодд от удивления перекидывает его с руки на руку, но потом ловит.
– Твоя мать была никудышным писателем, Тодд, – говорит мэр Леджер, открывая мой рюкзак освободившейся рукой. – Да и грамотность у нее хромала.
– Вы за это поплатитесь. – Тодд удивленно оглядывается на меня, и я вдруг сознаю, что эти слова сорвались с моих губ.
Мэр Леджер роется в рюкзаке.
– О, еда! – просияв, восклицает он, и тут же принимается жевать кусок ананаса, не переставая рыться в моих вещах и надкусывая все съедобное, что попадается под руку. – Да тут съестного на несколько дней. Надолго ты к нам? – спрашивает он с набитым ртом.
Я замечаю, что Тодд начинает понемногу двигаться в его сторону.
– Я тебя слышу, – говорит мэр Леджер, махнув пистолетом. Он добирается до дна рюкзака, что‑то нащупывает и бросает на меня вопросительный взгляд. – Что это такое? – Ощупав предмет как следует, он вытаскивает его из рюкзака. Сначала я ошибочно принимаю его за пистолет, но потом рюкзак падает на землю…
Мэр Леджер встает…
И с любопытством рассматривает бомбу Трейс в своей руке.
Поначалу я ничего не понимаю и оттого вижу совсем не то, что вижу, хотя такую бомбу мне уже показывали. На протяжении этой секунды мэр Леджер держит в руках просто какой‑то неизвестный предмет, который ничего не значит, совсем ничего.
Но вдруг Ли рядом со мной охает, и все становится ясно – ужасней и быть ничего не может.
– Нет , – выдавливаю я.
Тодд разворачивается:
– Что? Что это такое?
Время почти останавливается. Вот мэр Леджер вертит бомбу в руках, вот она начинает пикать – очевидно, ее запрограммировали на человеческий пульс. Кто бы ни нашел ее в моем рюкзаке, она убьет любого выпустившего ее из рук.
– Не может бы… – Мэр Леджер поднимает глаза…
Но Ли уже тянется ко мне…
Он хочет схватить меня за руку и потащить к выходу…
– Бежим! – кричит он…
Но я прыгаю вперед, а не назад…
И с размаху толкаю Тодда…
Падая вместе с ним в комнату с мертвецом…
Мэр Леджер не пытается нас застрелить…
Он вообще ничего не делает…
Просто стоит, медленно соображая…
А когда мы вваливаемся в комнату…
И перекатываемся через труп…
И вжимаемся друг в друга, чтобы защититься…
Мэр Леджер пытается отшвырнуть бомбу как можно дальше…
Выпускает ее из рук…
И…
БУМ...
…она разрывает его на тысячу кусков, снося стены за его спиной и большую часть стены комнаты, в которой мы лежим. Жар от взрыва опаливает нашу одежду и волосы, сверху валятся камни, и мы лезем под стол, но что‑то с силой бьет Тодда в затылок, а мне на ноги падает длинная тяжелая балка, я слышу хруст собственных костей, но в голове, когда я кричу от невыносимой боли, стучит одна мысль: она меня предала предала предала. Задача была не спасти Тодда, а убить его и заодно мэра – если повезет…
Она предала меня…
Предала снова…
И я тону в черноте.
Позже сознание возвращается, и сквозь пыль и обломки в мою пульсирующую от боли голову проникают голоса…
Один голос.
Его голос.
Он стоит надо мной.
– Так‑так, – говорит мэр. – Смотрите, кто к нам пришел.