Общественно-политическая и культурная жизнь страны в 1985-1991

После многолетних запретов и дозированной правды на страницах газет и журналов началась публикация негативных фактов советской истории, критика пороков системы. В первые годы перестройки преобладали мотивы возвращения к «чистому ленинизму». Лидером в создании новой ленинианы «с человеческим лицом» стал драматург М. Шатров (пьесы «Дальше ...Дальше... Дальше...», «Диктатура совести»). Критику сталинской модели социализма подхватили «шестидесятники» — представители реформаторской части советской интеллигенции, чье мировоззрение сложилось под влиянием XX съезда КПСС. Политика гласности и фактический отказ от цензуры стимулировали процесс переосмысления пройденного пути. Стали публиковаться ранее не доступные даже специалистам документы, были открыты многие засекреченные фонды архивов. Мощный общественный отклик вызвали публикации Р. Медведева «О Сталине и сталинизме», А. Антонова-Овсеенко «Карьера палача» и «Театр Иосифа Сталина», А. Ципко, Н. Шмелева, Н. Клямкина. Журналы и газеты демократической ориентации («Аргументы и факты», «Московский комсомолец», «Московские новости», «Новый мир», «Огонек») расширяли пространство гласности, начали печатать, по определению критика Л. Латыниной, «невыдуманную прозу». В журнале «Новый мир» были опубликованы роман А. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», главы из книги «Красное колесо», «Раковый корпус». В «толстых» журналах, тиражи которых выросли в 3—4 раза, печатались воспоминания бывших узников ГУЛАГа, очерки «Непридуманное» Л. Разгона, повесть «Черные камни» А. Жигулина, документальный роман Д. Волкова «Погружение во тьму». Многие произведения художественной литературы, где документ заменил вымысел, оказались по своему эмоциональному накалу даже сильнее публицистических текстов. Прием «шоковой терапии» (о терроре 30-х годов, об ужасах лагерей и насилии в годы коллективизации) активно использовали писатели А. Рыбаков (романы «Дети Арбата», «1935-й»), Ю. Дудинцев («Белые одежды»), Д. Гранин («Зубр»), Ч. Айтматов, В. Астафьев. Новые оценки были даны в докладе Горбачева к 70-летию Октябрьской революции «Великий Октябрь и перестройка: революция продолжается».

Процесс переосмысления советского прошлого вышел далеко за рамки курса реформаторского ядра КПСС «улучшить» социализм, провести десталинизацию общественной и идеологической жизни, ввести «социалистический плюрализм». Опубликованные документы, правда о многочисленных фактах преступлений режима сломали все ограничения, привели к деленинизации и развенчанию в глазах части общества самой коммунистической идеи.

В конце 80-х годов своего читателя нашли произведения откровенно антисоциалистического характера: проза А. Платонова «Котлован», «Ювенильное море», «Чевенгур», повести «Собачье сердце» М. Булгакова и «Пушкинский дом» А. Битова, романы Б. Пастернака «Доктор Живаго», «Мы» Е. Замятина, «Все течет» В. Гроссмана, «Исчезновение» Ю. Трифонова и многие другие.

В стране развернулась полемика между либерально-демократическим и консервативным течениями. Национал-патриотические идеи, как духовную оппозицию западному влиянию, поддерживали писатели Ю. Бондарев, В. Белов, В. Распутин, журналы «Наш современник» и «Молодая гвардия», газеты «Правда» и «Советская Россия». Несмотря на явные признаки политической конъюнктуры, критиков и защитников старой системы объединяло стремление найти выход из той тупиковой ситуации, в которой оказалась страна, искренняя обеспокоенность будущим России.

В общественном сознании все сильнее зрело убеждение в необходимости открытости страны мировым цивилизационным процессам. Значительным шагом в этом направлении стало возвращение в российскую культурную среду интеллектуального наследия русского зарубежья. Открылся новый, совершенно неизвестный ранее мощный пласт русской культуры, который требовал самого беспристрастного и систематического изучения.

Свидетельством раскрепощения общественного сознания стало возрождение религиозности населения. «Поворот к религии» отражал переходное состояние общества, которое расставалось с прежними идеологическими нормами и вело поиск новых нравственных основ. Коренным образом изменилось отношение советского государства к Русской Православной Церкви; В 1988 г. по всей стране официально и торжественно праздновалось 1000-летие крещения Руси. По призыву Генеральной Ассамблеи ЮНЕСКО это событие отмечалось как «крупнейшее событие в европейской и мировой истории и культуре». На юбилейные торжества в Московском Богоявленском соборе съехалось более 500 почетных гостей. На Поместном соборе в Троице-Сергиевой Лавре были канонизированы впервые за долгие годы православные святые Андрей Рублев, Макарий, Амвросий Оптинский, блаженная Ксения Петербуржская и другие. В России начали возрождаться храмы и монастыри, закрытые еще в первые годы советской власти. Православной церкви были возвращены Толгский монастырь в Ярославской области, знаменитая Оптина Пустынь — в Калужской, древняя святыня Руси — Киево-Печерская Лавра. С 1987 г. наметилась тенденция к увеличению числа

православных приходов, которых в 1990 г. насчитывалось уже более 10 тысяч. Были сняты запреты на отправление религиозных культов и обрядов, на распространение церковной литературы и религиозного обучения. Духовные училища были открыты в Смоленске, Новосибирске и других российских городах.

Смена ориентиров в официальной идеологии с атеизма на веротерпимость позволила возобновить свою деятельность и другим конфессиям, прежде всего мусульманству и иудаизму. С конца 80-х годов активизировали свою работу в России представители нетрадиционных религий и неокультов (кришнаиты, АУМ Сенрикё, «Белое братство», сайентологи, «Новый век» и др.), негативное влияние которых для психическое и духовную жизнь людей стало ощущаться уже к середине 90-х годов.

В обновляющейся России были предприняты попытки реформирования системы образования, которая заметно отставала от требований времени. Резерв обновления был накоплен благодаря экспериментам педагогов-новаторов. Поиски принципиально новых подходов к содержанию учебного процесса и методов обучения велись по многим направлениям. В 1985—1987 гг. началось осуществление программы компьютеризации школ и вузов, однако из-за экономических проблем внедрение ее на практике шло медленными темпами. Модернизация средней школы также предполагала введение альтернативной системы образования. В гимназиях, лицеях, колледжах, которые создавались на базе школ и техникумов, вводились новые предметы, учащимся предоставлялась относительная свобода выбора изучаемых дисциплин. С 1987 г. началась реформа высшей школы, основной задачей которой стала интеграция образования, производства и науки. Была предложена система договоров между вузом и предприятием, когда предприятие заказывало и оплачивало обучение будущего специалиста конкретного профиля. Вузам предоставлялась свобода в формирования гибких учебных планов, расширялась возможность индивидуальной работы со студентами, разрабатывались современные методики их самостоятельной работы.

Была проведена реорганизация органов управления системы образования. В 1988 г. вместо прежних структур был образован единый Госкомитет по народному образованию, который в идеале должен был создать в стране систему непрерывного образования. Однако эта структурная реорганизация не принесла каких-либо реальных результатов, так как была, по сути лишь верхушечной реформой.

Довольно драматическая ситуация сложилась в научной сфере. В годы перестройки начал набирать силу процесс перемещения ученых и квалифицированных специалистов из государственных учреждений в мир бизнеса. В огромных масштабах происходила смена профессий и видов деятельности, дипломированные специалисты работали там, где их высокая квалификация была совершенно не нужна. Если учесть, что профессионалами люди становятся в течение многих лет, накапливая знания и опыт, и все это уходит в никуда, когда они бросают свое дело, то сам факт больших кадровых потерь в научных коллективах ставил под угрозу интеллектуальный потенциал страны. Разница в доходах развела работников не просто по разным уровням, но и по разным мирам. И в самой невыгодной позиции оказались именно те области приложения сил, от которых, собственно, интеллектуальный потенциал и зависит, где он формируется на годы и десятилетия вперед. Если прикладные отрасли научных знаний все-таки были востребованы государством и коммерческими сферами, то фундаментальные науки, которые всегда были гордостью России, оказались в крайне тяжелом положении. В результате резкого снижения финансирования перспективных научно-исследовательских разработок началось свертывание фундаментальных исследований в области естественных наук и, как следствие, «утечка мозгов» на Запад.

Новые перспективы открылись перед общественными науками, философия, социология, политология постепенно преодолевали «единственно верную» марксистско-ленинскую методологию развития научной мысли и формировали новые системы поиска. В обществоведении стал утверждаться приоритет человеческих и цивилизационных ценностей, признание права ученого на инакомыслие, возможность существования плюрализма мнений и взглядов. Приметой времени стали публикации в 1989—1990 гг. трудов историка, гуманиста и мыслителя Л. Гумилева: «Этногенез и биосфера Земли», «Древняя Русь и Великая Степь», «От Руси до России». Массовыми тиражами стали переиздаваться труды известных дореволюционных историков — Н. Карамзина, С. Соловьева, В. Ключевского, П. Милюкова. Громадный интерес к «белым пятнам» отечественной истории стимулировал научные исследования по запрещенным ранее проблемам: истории гражданской войны и Белого движения, судеб российских эмигрантов, трагедии коллективизации, анализа массовых настроений и качества жизни населения и т. п. Расширяя диапазон научных поисков, ученые-историки все активнее начали исследовать гендерную, социальную, устную историю.

Значительный вклад в развитие гуманитарной науки внес ученый с мировым именем, современник XX в. философ-энциклопедист А. Лосев. Он прожил 95 лет и оставил после себя огромное интеллектуальное наследие («Два мироощущения», «Диалектика мифа», «Музыка как предмет логики»). В 1986 г. его фундаментальный труд «История античной эстетики» был удостоен Государственной премии.

Насыщенной и драматической оказалась вторая половина 80-х годов для литературы и искусства. Деидеологизация творческого процесса и ликвидация цензуры стимулировали творческие поиски в области тематики, формы, идейного содержания. Государственными премиями в области литературы были отмечены: А. Приставкин за повесть «Ночевала тучка золотая», Ф. Искандер за роман «Сандро из Чегема», Б. Можаев за роман «Мужики и бабы». Ярко проявило себя молодое поколение литераторов, чьи произведения вызвали широкие дискуссии у читателей и критиков: С. Каледин «Смиренное кладбище» и «Стройбат», Д. Поляков «Апофигей», Евг. Воеводин «Эта сильная слабая женщина».

Широкий общественный резонанс вызвали у зрителей фильмы о нравственных проблемах современного общества: «Частная жизнь» Ю. Райзмана, «Легко ли быть молодым» литовского режиссера Ю. Подниекса, «Так жить нельзя» С. Говорухина, фильмы Л. Шепитько, Н. Михалкова, Э. Рязанова, К. Муратовой. Крупным событием в советском киноискусстве явился фильм грузинского режиссера Т. Абуладзе «Покаяние».

Разнообразным был репертуар российских театров. Остросоциальные темы нравственных исканий («Наедине со всеми» А. Гельмана, «Она в отсутствии любви и смерти» Э. Радзинского), подвига народа в годы Великой Отечественной войны (пьесы Б. Васильева «В списках не значился» и «Завтра была война»), борьбы с мещанством и равнодушием («Пена» С. Михалкова, «Гнездо глухаря» и «Кабанчик» В. Розова) были созвучны времени перестройки.

Снятие идеологических барьеров сделало возможным любителям музыкального искусств искать и находить музыку по душе: от авторской песни (Б. Окуджава, А. Галич, В. Высоцкий, Ю. Визбор) до серьезных камерных и симфонических произведений Э. Денисова, А. Шнитке, С. Губайдулиной. Успехом у молодежи пользовались выступления официально признанных советских рок-групп «Кино», «Аквариум», «Алиса», «Машина времени». Свобода литературно-художественного творчества стимулировала поиски альтернатив официальной культуре.

Порой разоблачительный пафос приобретал разрушительный характер. Популистские лозунги выравнивания под «общемировой стандарт» часто звучали сильнее предостережений о том, что догонять и перегонять кого бы то ни было России надо с большой осторожностью и большим самоуважением. По мнению современного американского философа Стивена Лаперуза, «Россия могла бы помочь Америке своим духовным потенциалом». Однако массовая эйфория от обещанной свободы и стремление к западному качеству жизни привели к напористой и широкомасштабной вестернизации духовной жизни России. Американизация телевидения и радио, киноэкрана, книгоиздательской деятельности, образования, языка, одежды была направлена на то, чтобы устранить в россиянине «совка» и носителя национальной культурной традиции, снять духовные и психологические препятствия для примыкания к Западу. У В. Высоцкого есть серьезно-ироничная фраза «Вчера мне дали свободу. Что я с ней делать буду...». В условиях неразвитой российской демократии эта свобода обернулась очередной «культурной революцией», уничтожением «старой» культуры и созданием культуры «новой». На волне неореволюционизма издавались русские философы-идеалисты, но «задвигались» на задние полки библиотек книги русских философов-материалистов; исчез «железный занавес» для западной рок-музыки, но она вовсе не по желанию народа вытеснила советскую песенную классику. Свобода по-российски была довольно категорична: или Маяковский и Твардовский — или Мандельштам и Бродский; или Солженицын— или Шолохов. Культура превращалась в инструмент для политических экспериментов, бездумно использовался интерес народа к возрождаемым ценностям. Сколько с одного края в духовную жизнь России прибывало, столько же, если не больше, с другого края убывало. Об опасности «духовной деградации нации и оскудении российской культуры» неоднократно предупреждал академик Д. Лихачев. В 1990 г. в адрес делегатов ХУШ съезда КПСС было направлено письмо известных деятелей культуры и искусства СССР, в котором звучало твердое убеждение в неразрывной связи между результатами экономических реформ и условиями развития культуры: «политику и экономику творят люди, от того, в какой системе они воспитаны, в системе культуры или антикультуры, зависит многое».

Тревога о будущем отечественной культуры во многом была обусловлена экономическим кризисом, переживаемым страной, сложным и трудным переходам крыночным отношениям. Государство, которое должно являться гарантом культурного развития народа, не в состоянии было выполнять свои обязательства. Доля госбюджета, выделяемого на развитие культуры, составила менее 2 %, т. е. была значительно ниже, чем в ведущих странах мира. Для решения финансовых проблем Министерство культуры СССР в 1988 г. приняло постановление «О переводе ряда учреждений культуры на условия самофинансирования и хозрасчета», в результате многие театры, библиотеки, клубы и дворцы культуры вынуждены были искать внебюджетные источники финансирования, сдавать свои помещения в аренду коммерческим организациям. Это привело к разрушению инфраструктуры, сокращению численности традиционных объектов культуры и появлению «прибыльных» видеосалонов и видеопрокатов. За 1991 г. было перепрофилировано или продано более 500 объектов социально-культурного назначения. В результате коммерциализации культурной сферы угрожающие размеры приобрело видиопиратство, т. е. демонстрация нелицензионных видеофильмов. По экспертным оценкам Госкино СССР, прибыль от видеосалонов составила от 6 до 10 млрд рублей в год и при этом наибольшая ее часть попадала в карманы дельцов. Стремление к высоким доходам сделало для кинопроката, концертных организаций, театров «невыгодными» село, детскую аудиторию, пенсионеров.

По обеспеченности населения многими видами культурных услуг Россия начала серьезно отставать от других развитых стран. Значительное число городов с населением, превышающим 100 тыс. человек, не имело театров и кинотеатров, художественных музеев и концертных залов. Тысячи деревень и поселков с числом жителей свыше 300 человек лишены были стационарных клубов и библиотек. Значительно сократилось количество действующих домов и дворцов культуры.

Разрушительным оказалось влияние рыночных отношений на книгоиздательскую сферу. В 1989 г. впервые после 1941 г. в стране началось сокращение книжного производства, выпуск книг уменьшился на 54 млн экземпляров. Острейший дефицит на многие виды литературы породил «черный рынок», на котором дефицитные книги продавались по ценам, в 10—15 раз превышающим их законную стоимость. С либерализацией цен стоимость бумаги, полиграфических услуг, доставки готовой продукции возросла примерно раз в сто. Крупным издательствам, таким, например, как «Художественная литература», специализировавшимся на отечественной и зарубежной классике, пришлось почти в десять раз сократить выпуск печатной продукции. В 1991 г. не вышло ни одного издания А. Чехова, мизерную для страны цифру составил тираж произведений Ф. Достоевского. В три раза сократился выпуск научной литературы. Многие новые негосударственные книгоиздательства, а их к концу 1991 г. в России насчитывалось примерно четыре тысячи, нацеленные на скорейшую прибыль, заполнили книжный рынок торопливыми переводами старых зарубежных бестселлеров детективно-приключенческого жанра, фантастикой и эротикой. Только за один 1991 г. произведения А. Дюма были выпущены небывалым тиражом 9,5 млн, А. и С. Голон — 3,5 млн, Э. Берроуза — 2,9 млн, А. Кристи — 2,3 млн экземпляров. Производство же наиболее дефицитных книг для детей сократилось почти на 34 млн экземпляров, спрос на них удовлетворялся лишь на 30—40 %.

Стало фактом сокращение численности работников сферы науки, образования и культуры, оплата труда которых была в два раза ниже, чем в среднем по стране. «Подавляющее большинство художников и писателей России, — писал известный писатель П. Проскурин, — вообще влачат нищенское, унизительное для человеческого достоинства существование. Во всем и везде у нас идет, мягко говоря, государственный грабеж интеллекта. Интеллигенцию принуждают работать «на износ». Нарастающее обнищание культуры унижало и рядовых работников этой сферы, и выдающихся деятелей. Сомнительным по своей корректности был указ Президента России об установлении «пожизненного материального обеспечения» в размерах десяти минимальных зарплат И. Козловскому, Б. Покровскому, С. Рихтеру, Г. Улановой, Г. Свиридову, Д. Лихачеву и другим выдающимся деятелям культуры, который уравнивал их с водителем троллейбуса, парикмахером, министерским чиновником.