ПОЛИТИКА РУССКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА В ЕВРЕЙСКОМ ВОПРОСЕ

Перед русским правительством, после получения более миллиона подданных «иудейского вероисповедания» встал вопрос, какой политики придерживаться по отношению к этой этнической группе, чуждой основной массе населения не только по религии, но и по языку, быту, даже одежде.

Массовое переселение или выселение многочисленных этнических групп в те времена не считалось возможным. До этого люди додумались только через полтора столетия, во время и после II мировой войны.

Да и куда было выселить или переселить больше миллиона человек? Западная Европа, откуда евреи пришли, вряд ли согласилась бы их принять обратно, даже, если бы они сами захотели или были выселены принудительно. Этот вопрос Россия и не поднимала.

Оставалось примириться со свершившимся фактом и искать путей для установления модус вивенди с новыми подданными.

Путь этот был предначертан мероприятиями начала царствования императрицы Екатерины II. Конечная цель этого пути было разрушение той самоизоляции евреев, каковая прочно установилась за время их жизни в Польше и ревниво оберегалась самими евреями, ибо находилась в соответствии с религиозно-бытовыми понятиями и взглядами на сосуществование с иноплеменниками.

Понимая это, русское правительство уже в 1791 году предприняло шаги для уравнения евреев с не-евреями во вновь присоединенных областях.

В ту эпоху все русские подданные, принадлежавшие к так называемым «податным сословиям», т. е. крестьяне, мещане, ремесленники и купцы – не имели права повсеместного поселения и свободного передвижения в нынешнем смысле этих понятий. Каждый был «приписан» к местному «обществу» и мог заниматься своим делом лишь в данном месте.

В соответствии с этим порядком, евреи, оказавшиеся русскими подданными после «разделов» Польши, были приписаны к мещанским и купеческим обществам тех местностей Юго-Западного и Северо-Западного края, в которых они проживали при переходе к России этих областей.

Указом, изданным в 1791 году, Екатерина II подтвердила этот порядок и даже распространила его – право поселения евреев – на территории вновь образованных Екатеринославского наместничества и Таврической области.

Известный русский историк Милюков отмечает и подчеркивает, что основная цель указа состояла именно в том, чтобы подтвердить для евреев равные с остальным населением присоединенных земель права.

Приводя это мнение Милюкова в своем очерке «Правовое положение евреев в России», напечатанном в «Книге о русском еврействе» (Н.Йорк, 1960 г.), знаток этого вопроса, сам еврей, А. Гольденвейзер, добавляет: «но вместе с тем, по специальному ходатайству, боявшихся еврейской конкуренции, московских купцов, в этом же указе было сказано, что евреи не имеют никакого права записываться в купечество во внутренние российские города и порты».

Этим дополнением к указу фактически было положено начало «черте оседлости», каковая являлась мерой не уравнительной, а ограничительной, просуществовавшей до самой революции 1917 года.

Правда, эта «черта» легко переступалась, ибо было не мало способов ее перешагнуть, не вступая в конфликт с буквой закона, но все же она существовала и вызывала острое недовольство всех евреев, а также и значительной части общероссийской общественности.

Ограничения «черты оседлости» не распространялись на следующие категории евреев: евреев неиудейского вероисповедания (не обязательно православных); на евреев купцов первой гильдии (т. е. наиболее состоятельных); евреев, окончивших высшие учебные заведения; на дантистов, провизоров, фельдшеров, евреев-механиков, винокуров, пивоваров и, как сказано в указе, «вообще мастеров и ремесленников». Кроме того ограничения «черты оседлости» не распространялись также и на «приказчиков» евреев – купцов 1 гильдии.

Благодаря наличию этих многочисленных исключений и умелому их использованию евреями, к началу 20 столетия в России не было ни одного города без более, или менее многочисленной еврейской колонии. Причем в этих колониях не было той многочисленной еврейской бедноты, которой было очень много в «черте оседлости».

Наличие богатейших еврейских колоний в Петербурге и Москве, строивших такие роскошные здания, как синагога в Москве – лучшее доказательство, что «черта» переступалась довольно легко.

Оставаясь неупраздненной, она имела значение не столько практическое, сколько психологическое, создавая и питая среди евреев антиправительственные настроения, находившие живой отклик, как в либеральной русской общественности, так и в печати всего мира.

Ко всему вышесказанному надо добавить и то, что все больше и больше образованных евреев, относившихся индифферентно к вопросам религии, смотрели на перемену религии, как на маловажную формальность, выполнение которой освобождало их от всех ограничений, в том числе и в первую очередь – от ограничений «черты оседлости». А потому легко переходили в какую-либо христианскую религию, не обязательно в православие (в большинстве в протестантские разветвления).

Даже в среду, наиболее замкнутую – офицерскую все больше и больше проникало евреев, сменивших свою иудейскую религию на одну из христианских. А Деникин в своей книге «Пути русского офицера» (Н.Йорк, 1955 г.) говорит, что в 1914 году в рядах русской армии были не только офицеры низшие, но и генералы, чисто еврейского происхождения. То же самое сообщает в своих мемуарах и генерал Ген. штаба М. Грулев, еврей, достигший высших должностей и даже бывший кандидатом в военные министры Российской Империи. Были евреи и среди воспитанников привилегированных военных учебных заведений, как, например, Кауфман, окончивший Пажеский Корпус.

Вскоре после указа 1791 года, носившего, как указано выше, характер для евреев уравнительный, но отнюдь не ограничительный, последовал и указ императора Александра 1 (1804 год), который говорит: «все евреи могут быть принимаемы и обучаемы, без различия от других детей, во всех российский училищах, гимназиях и университетах».

Насколько известно, ни в одном государстве мира в то время не существовало такого или подобного правительственного распоряжения. Ведь по существу, это ничто иное, как то равноправие или «десегрегация», за которое и сейчас, во второй половине 20-го столетия, ведется ожесточенная борьба не только в отсталых странах, но и в передовых, демократических (США). Причем инициатива исходила сверху, от самодержавной монархической власти.

По чьей вине и по каким причинам впоследствии через 80 с лишком лет, в 1887 году, в России была введена «процентная норма», ограничивающая число евреев в учебных заведениях – об этом более подробно будет сказано в дальнейшем изложении.

Но что желание и стремление русского правительства приобщить евреев к общероссийской культуре, притом без отказа от иудейства, существовало – это несомненно.

Однако, почему-то существовавшая и осуществлявшаяся больше 80 лет, «десегрегация» старательно замалчивается. А просуществовавшая всего 27 лет (1887–1916 гг.) «процентная норма» выпячивается и подчеркивается, как доказательство «правительственного антисемитизма» в России.

* * *

Почти полтора столетия длилась жизнь еврейской этнической группы в границах Российской Империи: с 1772 года – первого «раздела» Польши – до 1917 года – провозглашения полного равноправия евреев в России.

За этот период правительством и отдельными его представителями было издано много «дополнений» и «разъяснений», имевших тенденцию и характер ограничительный, в отличие от первых двух, приведенных выше указов 1791 и 1804 г. г., имевших характер уравнительный, «десегрегационный».

Знаток этого вопроса, адвокат А. Гольденвейзер, в своем очерке «Правовое положение евреев в России» перечисляет все, действовавшие в России до начала первой мировой войны (1914 г.), ограничения для евреев (понимая под таковыми лиц иудейского вероисповедания и исключая евреев-христиан, на которых ограничения не распространялись).

Ограничения были в следующих областях: 1) право жительства и свободы передвижения; 2) прием в учебные заведения; 3) занятия торговлей и промышленностью; 4) поступление на государственную службу и участие в органах самоуправления; 5) порядок отбывания воинской повинности; 6) прием евреев в адвокатуру.

Рассмотрим все эти ограничения по порядку, указывая одновременно и их практические результаты.