(Шаманский тотем).
У каждого шамана должен быть мать-зверь, или первообраз—зверь («иньэ-кыыл», «кэп-кыыл»). Он по большей части представляется в виде лося, редко—в виде медведя, Этот зверь ходит совершенно отдельно от шамана; его, по-видимому, надо понимать как силу огня шаманского зрения, бродящего по земле (т. е. как воплощение пророческого дара шамана, силы его прозрения, проникновения в прошлое или будущее. Г. К.).
Этот мать-зверь приходит к моменту смерти шамана (т.е. имеет отношение к душе шамана).
Рассказывают, что каждый шаман имеет свой самострел, настораживаемый на других шаманов. Говорят, что у этого невидимо настороженного лука) в качестве опускающейся при выстреле собачки или челака служит жена самого шамана (наверное, речь идет о душе жены, о зависимости ее жизни от этого мифического лука. Г. К.), а дети шамана, будто бы, служат у лука в качестве кольев, к которым прикрепляется натянутая симка (сторожельный волосок самострела).
Говорят, если стрела лука промажет и не попадет в проходящего шамана (в образе мать-зверя), нога которого задела волосок лука, то жена и дети (шамана — владельца лука) должны умереть.
Рассказывают, что большой шаман (дух шамана, большего по росту и по значению, чем шамана-владельца лука) проходит мимо указанного лука, перешагивая через его сторожельный волосок, а дух маленького шамана проходит, тоже не задевая, ниже волоска.
(По якутским понятиям, охотятся друг на друга не физические шаманы, а их духи. В древности эти охотящиеся духи, наверное, представлялись в образе их мать-зверей, но в настоящее время эти понятия сохранились только в глухих районах, население которых не только теперь, но и в глубокой древности стояло вдали от культурных центров. Результат же этой борьбы, которая ведётся без ведома самих шаманов, сказывается якобы на их благополучии. Если смертельно ранен мать-зверь, то и шаман не может жить. Г.К.).