Аксиологическая интерпретация права является одной из сторон его философского осмысления. В европейской правовой традиции в наиболее общем виде различают (и противопоставляют) юридический позитивизм. и естественно-правовую школу. Сторонники первого направления (при всех существующих различиях) видят в праве систему реально действующих (т. е. обеспеченных властным принуждением) правил поведения лицедей, или (что то же самое) принудительный порядок общественных отношений. «Право, – писал Г. Кельзен, – отличается от других социальных порядков тем, что это принудительный порядок. Его отличительный признак – использование принуждения; это означает, что акт, предусмотренный порядком в качестве последствия социально вредного действия, должен осуществляться также и против воли адресата (der Betroffene), а в случае сопротивления с его стороны – и с применением физической силы».
Таким образом, позитивисты придают праву инструментальную ценность как средству обеспечения определенного порядка общественных отношений. Одновременно в качестве телеологической ценности выступает сам «порядок». Другими словами упорядочение общественной жизни осуществляется ради самого упорядочения.« При этом,– отмечает Г.Кельзен,– не имеет значения содержание ... конституции или созданного на ее основе государственного правопорядка: неважно, справедливый он или нет, обеспечивает ли он состояние относительного мира в рамках конституируемого им сообщества или нет. При постулировании основной нормы не утверждается никаких ценностей, вне положенных позитивному праву». «Порядок» самоценен и не нуждается ни в каком (этическом, политическом, историческом, социальном и т. п.) оправдании. Извечное противоречие (возможность конфликта) между целями и средствами юридический позитивизм преодолевает путем поглощения первых вторыми, отождествления права с государственным произволом, государства – с монополизированным и легализованным насилием.
Естественно-правовая школа, напротив, «разводит» телеологические и инструментальные ценности и, признавая право (как систему принудительно реализуемых норм поведения) лишь инструментальной ценностью, пытается дать содержательное (ценностно-целевое) обоснование устанавливаемого им «порядка», иными словами, найти некое надпозитивное естественное право, выступающее по отношению к праву позитивному в качестве критерия его правовой (или неправовой) оценки и оправдания (телеологической ценности) .
Порой эти ценности формулируются весьма абстрактно и расплывчато. Вспомним классическое определение, восходящее к Цельсу: «Право есть наука о добром и справедливом» – или известное определение права как минимума нравственности, данное русским философом Владимиром Соловьевым: «Право есть принудительное требование реализации определенного минимального добра, или порядка, не допускающего известных проявлений зла». Фактически здесь только намечаются необходимость и направление поиска собственно правовых ценностей, которые все еще остаются «вещью в себе».
Большей конкретностью отличались представления сторонников теории общественного договора (Р. Гроций, Т. Гоббс, Д. Локк, Ш. Л. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо и др.). Целью государства и позитивного права они считали (если обобщить их воззрения) обеспечение естественных и неотъемлемых прав человека, каковыми признавались жизнь, свобода, собственность и равенство. Именно эти права легли в основу Декларации независимости США (1776 г.) и французской Декларации .прав человека и гражданина (1789 г.), а сегодня «развернуты» в обширный каталог прав и свобод человека, провозглашенных в международно-правовых документах и конституциях всех демократических государств.
Названные четыре права могут быть сведены к двум телеологическим ценностям: «личность» и «свобода», для обеспечения которых и необходим правовой порядок. Так, по И. Канту, право выступает «совокупностью условий, позволяющих совместить произвол (свободу) одного лица с произволом (свободой) другого с точки зрения всеобщего закона свободы». Условием (способом) такого совмещения является правовое нормирование, оформление, формализация свободы, на основе общего масштаба и равной меры. В целях обеспечения свободы всех участников социального общения право упорядочивает его на основе принципа формального равенства, абстрагируясь от исходных различий, присущих людям, и признавая их формально равными и свободными субъектами.
Право видит человека не во всем многообразии его личностных проявлений, а лишь как носителя определенной социальной роли: кредитора, должника, правонарушителя, потерпевшего, депутата, военнослужащего, нетрудоспособного и т. п. Проблема же заключается в том, что любой индивид одномоментно обладает не только неповторимыми личностными качествами, но и различными социальными статусами. Правонарушителем, к примеру, может оказаться глупец, талантливый музыкант, влюбленный, несовершеннолетний, военнослужащий, депутат, дипломат и т.д. Если сугубо личностные особенности право просто, игнорирует, то со спецификой равных социальных ролей оно иногда вынуждено считаться. Здесь важно, чтобы иноролевое влияние на регулируемое отношение не блокировала действие принципа формального равенства и осуществлялось на его основе. Ибо в конечном счете по праву все люди независимо от любых личностных и социальноролевых различий признаются формально равными друг другу как разумные и свободные существа.
Однако не все фактические различия допускают (нуждаются, требуют) правовое абстрагирование от них, не ко всем складывающимся в жизни отношениям применим принцип формального равенства. Поэтому, 6ерефразируя В. Соловьева, можно сказать, что право – это лишь некий минимум справедливости. Но одновременно эта и максимально возможная справедливость, ибо «какой-либо другой формы бытия и выражения свободы в общественной жизни людей, кроме правовой, человечество до сих пор не изобрело... Люди свободны в меру их равенства и равны в меру их свободы».
Как верно подметил В.О. Ключевский, «свобода – одно из оснований общества, не единственное». Но право и не претендует на упорядочение всех сфер и сторон жизнедеятельности человека. Она лишь определяет границы «порядка», который может (и должен) быть общим для всех людей и, следовательно, поддерживаться принудительно, т.е. получить в законах государственно-властное выражение, конкретизацию, признание и защиту. Не государственное санкционирование превращает нечто неправовое в право (как утверждают позитивисты), а только то, что изначально является правовым (формальное равенство и формальная свобода), может и должно обеспечиваться государствам.
Вообще «государство и право... не самоцель, а социально и исторически обусловленные всеобщие формы выражения, организации, упорядочения и защиты свободы, в общественных отношениях людей. Содержание и характер этой свободы, ее широта и объем, ее субъектная и объектная структуры (субъекты и сферы свободы) и т.д., словом, ее количество и качество определяются достигнутым уровнем развития общества. Свобода относительна в смысле ее фактической незавершенности, исторического изменения и развития ее содержания и т.д., но она абсолютна как высшая ценность и принцип...». Когда позитивное право, само по себе представляющее только инструментальную ценность, «забывает» о своей телеологической основе, оно перестает быть правом.