Новые перспективы в теоретическом и эмпирическом исследовании личности

Какого рода проблемы и вопросы вероятнее всего привлекут внимание будущих персонологов? Не пытаясь стать пророками, мы предсказываем, что приоритет приобретут исследования в пяти проблемных областях. Каждая область, во всяком случае с нашей, субъективной точки зрения, потребует серьезных творческих и критических разработок, если мы хотим обогатить наше понимание человека.

1. Исследование когнитивных процессов и их взаимосвязь с другими аспектами психологического функционирования

За исключением Келли, Бандуры и Роттера, теоретики, которых мы обсуждали, либо преувеличивали, либо преуменьшали значение когнитивных процессов для понимания функционирования человека. Фрейд утверждал, что все поведение человека можно объяснить в терминах инстинктивных потребностей, ранних детских переживаний и бессознательной мотивации. Скиннер, с другой стороны, полагал, что личность — это наблюдаемое поведение, приобретенное посредством столкновения с окружением. Роджерс, правда, уделял некоторое внимание когнитивным аспектам опыта человека, но делал больший акцент на чувствах или эмоциях, чем на интеллекте. Хотя Адлер, Юнг, Эриксон, Фромм, Хорни, Олпорт, Кеттел, Айзенк и Маслоу признавали важную роль интрапсихических процессов, никто из них прямо не обращался к основному вопросу бытия человека: как люди ассимилируют информацию из внешнего окружения, перерабатывают и сохраняют эту информацию в памяти и потом извлекают ее для того, чтобы использовать адаптивным образом? По мере того, как развивалась психология, становилось ясно, что когнитивные процессы (например, восприятие, память, внимание и решение проблем) являются центральными в понимании функционирования человека. Поэтому в последние годы в персонологии появились обширные и значительные разработки в области когнитивной теории и эксперимента (Canton, Kihlstrom, 1985; Markus, 1983; Mischel, 1976). Можно сказать, что изучение когнитивных процессов (того, как люди перерабатывают информацию, доступную им, и создают психическую репрезентацию своей реальности) фактически является сегодня доминирующей дисциплиной не только для персонологии, но и для психологии в целом. И по всем признакам исследования когнитивных процессов и объем накопленных данных в этой области будут расти в следующие годы.

Джордж Келли сыграл ключевую роль в разработке когнитивного направления современной персонологии. Он заслуживает особой благодарности за то, что побудил психологов изучать рациональные и интеллектуальные аспекты человеческой психики. Отдавая должное Келли, следует признать, что когнитивная теория социального научения Альберта Бандуры оказалась еще более важным катализатором для возникновения и интенсивного современного развития когнитивного подхода к пониманию личности. Воодушевленные его успешной демонстрацией того, что ключом к научению через наблюдение является способность человека символически представлять наблюдаемое поведение, персонологи теперь начинают исследовать огромные информационные хранилища человека, их организацию и использование в ежедневной переработке информации. Неудивительно, что подходы к личности, которые подчеркивают когнитивную деятельность человека, имеют значительное влияние на клиническую психологию, где «когнитивная терапия» быстро выходит на первое место по популярности (Beck, 1976; Beck et al., 1979).

В центре внимания современных персонологов должны быть различные методы, с помощью которых люди перерабатывают социальную информацию, и взаимоотношения между этими процессами и другими аспектами человеческой психики. Концепция схемы вызывает особый интерес у исследователей личности. Схема — это организованная структура знаний об отдельном объекте, концепции или последовательности событий (Fiske, Tailor, 1991). Иначе говоря, схемы — гипотетические когнитивные структуры, которые мы используем, чтобы воспринимать, организовывать, перерабатывать и использовать информацию о мире. Очень похожие на «личностные конструкты» Келли, схемы полезны, так как они упрощают поток входящей информации и делают наше сложное социальное окружение более контролируемым. К тому же схемы позволяют нам делать прогнозы о людях и событиях, сосредоточивать наше внимание на подходящей информации, не обращая внимания или не придавая значения остальному, и интерпретировать неоднозначную информацию в уже существующие структуры (Fiske, Linville, 1980; Taylor, Crocker, 1981).

Когнитивные психологи утверждают, что каждый человек использует большой и сложный набор схем для осмысления мира. Кроме того, последние достижения в изучении социально — когнитивного процесса предполагают, что схемы дают общую структуру, посредством которой перерабатывается и организуется информация, относящаяся к «Я». Я — схемы являются «когнитивными обобщениями о самости, полученными из прошлого опыта, которые организуют и контролируют переработку информации, относящуюся к «Я“» (Markus, 1977, р. 64). Я — схема состоит из свойств, определяющих «Я», которые мы считаем наиболее репрезентативными по отношению к тому, чем мы являемся. Это включает такую личностно значимую информацию о нас, как наше имя, физические признаки, характерные аспекты наших взаимоотношений со значимыми людьми, осознанные черты личности, мотивы, ценности и цели, которые, как мы считаем, составляют нашу общую Я — концепцию. Следует помнить, что Я — схемы также могут подвергаться изменению по мере того, как мы заново определяем для себя — кто мы и какими бы могли стать в новой ситуации.

Совокупность имеющихся эмпирических данных показывает, что люди перерабатывают информацию, которая релевантна для их Я — схем (Lewicki, 1984; Markus, 1983; Markus, Smith, 1981). Например, в одном исследовании (Markus, 1977) изучали величину «независимость — зависимость» в Я — схемах. На основе этой начальной фазы исследования (то есть самоотчетов по нескольким личностным опросникам), женщины — испытуемые были классифицированы как имеющие сильную независимую схему, сильную зависимую схему или как асхематичные (те, у кого не было схемы). Через 3–4 недели эти испытуемые участвовали в эксперименте, во время которого им на экране предъявлялись по одному прилагательные, обозначающие черты личности. Прилагательные либо соответствовали схеме (синонимы независимости, например, напористый и индивидуалистичный; или синонимы зависимости, например, робкий и приспосабливающийся) либо не соответствовали схеме (набор прилагательных, обозначающих черты личности, относящиеся к «креативности»). Испытуемый должен был нажать одну из двух кнопок, помеченных «Я» или «Не Я», чтобы показать, подходит прилагательное для его описания или нет. Таймер, соединенный с кнопками, регистрировал, как быстро испытуемые в каждой из трех групп реагировали на каждый из трех типов прилагательных.

Было обнаружено, что испытуемые с сильной независимой схемой быстро нажимали кнопку «Я» в ответ на прилагательные, относящиеся к независимости, но дольше реагировали на прилагательные, относящиеся к зависимости или не соответствующие схеме. Противоположный тип реакций был обнаружен у испытуемых с сильной зависимой схемой, они быстрее реагировали на прилагательные, относящиеся к зависимости, которые характеризовали их. С другой стороны, асхематичные испытуемые не показали различий во времени переработки любого типа слов. Эти результаты явно выступают в поддержку существования Я — схем, так как показывают, что люди перерабатывают информацию быстрее, когда у них есть сильная когнитивная структура, связанная с этой информацией. Эта поддержка в пользу концепции Я — схемы, в свою очередь, поддерживает теорию схемы, которая объясняет относительно стабильные индивидуальные различия в поведении различиями в когнитивных структурах.

Исследования, подобные тому, которое выполнил Маркус, показали, что при переработке информации люди:

— делают быстрые суждения и принимают решения о себе, если вопрос относится к их Я — схеме;

— быстро вспоминают или реконструируют эпизоды из своего прошлого, которые подходят их Я — схеме;

— часто воспринимают других сквозь призму своей собственной схемы;

— отвергают информацию, которая не соответствует их Я — схеме (Cantor, Kihlstrom, 1987).

Эти открытия особенно важны, потому что они поддерживают основной постулат когнитивной парадигмы о том, что переработка Я — релевантной информации контролирует как причины, так и следствия внешнего поведения. Можно также считать, что эти результаты подтверждают идею Роджерса о том, что переживания, не совместимые с существующей Я — структурой, не символизируются или символизируются в сознании искаженно.

Последнее десятилетие характеризовалось значительно возросшим интересом к когнитивному подходу в персонологии (Lazarus, 1984). Кроме того, одним из самых впечатляющих завоеваний «когнитивной революции» стало широкое распространение этого подхода. Фактически не осталось ни одной сферы поведения человека, где исследователи не рассуждали бы о возможном когнитивном влиянии. Когнитивный аспект искали в таких различных областях, как тревога, депрессия, навязчивость, расстройства речи, сексуальность, искусство и спортивные состязания. Недавние исследования даже заставляют предположить, что когнитивные процессы оказывают существенное воздействие на физическое самочувствие человека (Peterson et al., 1988; Suls, Mullen, 1981). Как видите, образ человека в когнитивном направлении обещает богатство концептуальных и исследовательских возможностей в ближайшем будущем.

2. Изучение взаимодействия ситуационных факторов и личностных переменных и их относительный вклад в поведение

Хотя большинство персонологов давали разные описания и объяснения поведения, они допускали, что внутренние задатки (или то, что иначе называется переменные человека ) ответственны за поведение человека и могут адекватно объяснить его. Иначе говоря, главный тезис психологии личности заключается в том, что внешнее поведение отражает действие причинных факторов, лежащих в его основе, которые относительно стабильны во времени и ситуациях. Психодинамическая теория Фрейда является ярким воплощением этой точки зрения, ориентированной на человека . Более чем любая другая теоретическая позиция, представленная в этой книге, психодинамическое направление допускает, что поведение человека диктуется стойкими личностными характеристиками, которые берут начало из кризисов в детском возрасте. Диспозициональное направление, представленное здесь в лице трех таких наиболее выдающихся теоретиков, как Олпорт, Кеттел и Айзенк, также в большой степени опирается на положение, что поведение определяется факторами внутри человека. Эти три теоретика, несмотря на их несогласие по поводу природы и количества диспозициональных характеристик, разделяют важное положение о том, что они оказывают причинное влияние на поведение человека во многих ситуациях. В отношении Кеттела нужно отметить, что он не игнорировал влияния специфических ситуаций окружения на поведение. Как вы, вероятно, помните, Кеттел полагал, что каждая черта личности должна оцениваться по ее значимости в определенной ситуации. Тем не менее, концепция глубинных черт личности составляет наиболее важный конструкт в его теории.

В меньшей степени важность интрапсихических структур и процессов также видна в постфрейдовских теориях, таких как теория Юнга (психологические типы), теория Адлера (чувство неполноценности) и теория Хорни (базальная тревога). Эти теоретики, несмотря на различие их подходов, сходились во мнении, что личностные задатки имеют большое влияние на жизненный опыт человека. Келли в своей когнитивной теории концентрируется почти исключительно на переменных человека, его больше всего интересовало объяснение того, как уникальная конструктная система человека влияет на внешнее поведение. Также и феноменологическое направление Роджерса склоняется к трактовке переменных человека (стремление к самоактуализации, Я — концепция) как важнейшей движущей силы поведения. Все эти теоретики разделяют положение о том, что личность состоит из глобальных устойчивых задатков, которые определяют поведение в самых разных ситуациях.

Соответственно эти, такие непохожие, персонологи разделяют положение о том, что ситуационные воздействия играют второстепенную роль в формировании и модификации поведения. Все же мы знаем, что люди на протяжении жизни изменяют свое поведение в ответ на изменяющиеся условия окружения. Человек, который женится, изменяется в соответствии с новым статусом; также и человек, который разводится. Приобретение нового статуса и исполнение новых ролей, например, роли студента, родителя, спортсмена и работника также приводит к изменению поведения. Причиной нашего изменения может стать завершение образования, смерть близкого человека, достижения науки и появление новых технологий. Становится очевидно, что по крайней мере какая — то доля нашего поведения регулируется социокультурным контекстом (например, проживание в малонаселенной местности — проживание в переполненном, наводненном наркотиками гетто). Акцент Фромма на социальных, политических и экономических факторах как главных силах, определяющих развитие типа характера, иллюстрирует подход с этих позиций. Теория Эриксона также рассматривает взаимосвязь самости и контекста окружения, но главное внимание теоретика направлено внутрь человека. Позиция Скиннера представляет высшую степень инвайронментализма, он даже не признает организмических или интрапсихических переменных, с которыми могут взаимодействовать ситуационные факторы! И наконец, Бандура, хотя его позиция по положению инвайронментализма значительно менее экстремальна, чем у радикальных бихевиористов, также признает влияние ситуационных переменных на поведение.

Хотя ситуационно — ориентированная точка зрения , только что рассмотренная, может показаться обоснованной, возможно даже неоспоримой, большинство персонологов традиционно принижают роль ситуационных компонентов поведения в своих теориях и экспериментальных исследованиях (Gergen, 1982; Veroff, 1983). Однако не следует забывать: идея о том, что ситуационные переменные более важны для определения действий человека, чем личностные переменные, всегда представлялась несомненной социальным психологам. Тем не менее, факт, что направление исследований в современной персонологии постепенно меняется. А именно, все больше персонологов начинают признавать, что нужно понять влияние различных аспектов окружения на поведение (Blass, 1984; Bronfenbrenner, 1979; Schutte et al., 1985). Например, был предложен систематизированный подход к пониманию ситуаций, который привлек внимание персонологов. Его автор Моос считает, что в формировании поведения людей играют решающую роль шесть общих характеристик окружения (Moos, 1973, 1976). Эти характеристики: 1) экология, 2) поведенческое окружение, 3) организационная структура, 4) характеристики людей в ситуации, 5) осознанный социальный климат и 6) функциональные и подкрепляющие качества. Очевидно, возможны и многие другие системы, с помощью которых можно изучать поведение человека в связи с социальным и физическим окружением. Несомненно одно: интерес персонологов к тому, как окружение влияет на действия людей, значительно возрос в последние годы (Canton et al., 1982). В результате, мы знаем гораздо больше, чем когда — то, о том мощном влиянии, которое окружение оказывает на людей, живущих и действующих в нем.

Хотя любой жизнеспособный подход к изучению человека должен учитывать влияние ситуаций, сосуществующих одновременно вне его, следует также признать, что диспозициональные качества так или иначе присутствуют в объяснении поведения, претендующем на полноту. Иначе говоря, поведение определяется переменными человека, ситуацией и их взаимным влиянием друг на друга. Тезис о том, что поведение является функцией от взаимодействия человека и окружения, становится все более популярным в психологии личности (Houts et al., 1986; Pervin, 1978; Snyder, Ickes, 1985). Обычно описываемый как интеракционистский подход , он нигде так не очевиден, как в концепции Бандуры о взаимном детерминизме. В соответствии с версией интеракционизма у Бандуры, человек, ситуация и поведение входят в состав взаимозависимой и динамичной системы причин и следствий. В теории социального научения Роттера также предполагается, что объяснение поведения человека требует понимания взаимодействия людей со значимым для них окружением.

С позиций интеракционизма личность объясняется как гипотетический конструкт, который «относится к особым формам поведения (включая познание и эмоции), которые характеризуют адаптацию каждого индивида к ситуациям своей жизни» (Mischel, 1976, р. 2). Более того, переменные человека представляют собой весь прошлый опыт, закодированный в центральной нервной системе, который помогает индивиду эффективно справляться с требованиями современной жизни. Ситуационные переменные, с другой стороны, представляют собой условия окружения, в котором осуществляется поведение человека и которое ощутимо влияет на него. Последующая реакция может колебаться от мысли или эмоции до какого — то внешнего действия. С точки зрения интеракционистского направления, считается, что у человека имеется способность в значительной мере осуществить выбор того окружения, в которое он входит, и того поведения, которое он выстраивает. Этот динамический подход к пониманию того, как человек и окружение постоянно и обоюдно влияют друг на друга, дает объяснение сложности поведения, очень отличное от того, что предлагается подходами, ориентированными на человека или на ситуацию.

Существует много различных версий интеракционизма (Ozer, 1986). Тем не менее все больше исследователей соглашаются, что интеракциональная модель личности дает самую лучшую систему для адекватного объяснения поведения человека (Emmons et al., 1986; Endler, 1981). В частности, данный подход применим для определения того, в какой степени сложное поведение регулируется интеракциями, которые зависят и от ситуационных переменных, и от задатков. Интеракциональная модель как минимум представляет очень нужную поправку в области психологии, которая до этого сосредоточивалась на индивиде в целом, часто игнорируя взаимные связи между человеком и постоянно меняющимися условиями его жизни. Более того, интеракционистский подход должен расширить наши представления о том, в каких ситуациях решающую роль в выстраивании поведения играют личностные характеристики, а в каких они не играют никакой роли. И наконец, интеракционистское направление должно способствовать развитию теоретических конструктов, которые будут более адекватно характеризовать общую экологическую ситуацию человека, так, чтобы ее можно было принять во внимание в объяснении и прогнозе поведения (Bronfenbrenner, 1979; Jergen, 1982). Недавно, например, такие термины, как «ролевые задатки», «интерперсональные реактивные системы», «ситуационные прототипы» и «поведенческое окружение» прокрались в лексику персонологов.

Итак, мы полагаем, что в будущем направления психологических исследований, которые рассматривают человека и окружение, «придут к согласию» друг с другом через взаимный компромисс. Например, Мэри Джоунс будут рассматривать не только с позиций структуры ее Я — концепции и личностной динамики, как ее традиционно изучали в прошлом, но также как председателя комитета, потребителя товаров, отпускницу, школьного администратора и прихожанку. Вместо того, чтобы описывать ее как одного человека с множеством профессиональных и социальных ролей, ее будут изучать дома, на работе, на территории колледжа, в супермаркете и в церкви. Короче говоря, попытки понять Мэри Джоунс будут отражать признание того, что многие важные аспекты ее поведения не только влияют на то, как меняется ее жизненная ситуация, но также в большой степени зависят от обоюдных отношений или интеракций между ее уникальными личностными особенностями и ситуацией. Конечно, вопрос о том, как переменные человека и ситуационные факторы взаимодействуют в процессе выстраивания поведения, является спорным и требует привлечения новых исследовательских стратегий. Этому насущному эмпирическому вопросу, по всей вероятности, в следующие годы будет уделено значительное внимание.

3. Изучение нейрофизиологических, биохимических и генетических основ личности

По всей вероятности, современный этап развития науки будет отмечен как век биологии и как период, когда достижения поведенческой генетики, биохимии и нейрофизиологии повлияли на значительные и решающие изменения теоретических конструктов и методов психологического исследования. Все же, за исключением Фрейда, Кеттела, Айзенка, Маслоу и Роджерса (единственных пяти теоретиков, упомянутых в этой книге, которые действительно признают и подчеркивают биологическую основу поведения), персонологи традиционно только на словах признавали изучение нейрофизиологических, биохимических и генетических компонентов поведения человека. К счастью, большинство персонологов сегодня согласны, что индивидуальные различия частично коренятся в биологических процессах и генетической предрасположенности (Rowe, 1989). По мере увеличения наших знаний о биологической основе поведения и психических процессов в сочетании с развитием сложных исследовательских проектов, кажется, сопротивление пониманию личности в терминах биологии и генетики будет сломлено.

В соответствии с только что отмеченной тенденцией, мы получаем все больше данных, заставляющих предположить, что генетические факторы в состоянии объяснить существенную часть индивидуальных различий. В последнее время увеличивается количество исследований, сосредоточенных на изучении наследственности черт личности (Loehlin et al., 1987; Plomin, 1989; Rushton et al., 1986; Tellegen et al., 1988). Многие из этих исследований подтверждают предположение о том, что различия черт личности (например, эмоциональность, общительность, активность и импульсивность) в значительной мере обусловлены наследственной предрасположенностью. Также предпринимаются все более ощутимые попытки создать новые теории, учитывающие биологическую основу социального поведения. Заслуживающим внимания примером является социоаналитическая теория психолога Роберта Хогана (Hogan, 1982). Соединив социобиологию, психоаналитическую теорию и символический интеракционизм, он утверждает, что существуют две поразительные черты эволюции человека. Первая — люди всегда жили в социальных группах. Вторая — эти группы всегда были организованы иерархически. Более того, Хоган предположил, что люди генетически предрасположены к тому, чтобы жить вместе и формировать и сохранять иерархическую структуру. Социоаналитическая теория Хогана — это только один из примеров творческих достижений, сделанных в психологии личности, объединенной с биологией.

Исследователи — персонологи будущего вряд ли смогут игнорировать накопленные в настоящее время данные, предполагающие, что многие проявления личности связаны с биологическими и генетическими факторами. Мы утверждаем, что те исследования, которые стремятся связать особенности личности с функционированием нервной системы (возможно, с использованием электрофизиологических и других методик), будут способствовать прогрессу в этой области. В частности, исследования, касающиеся связи биохимических и нейрофизиологических процессов с психологическим функционированием (познание, эмоции, ощущения), явно заслуживают самого пристального внимания. К тому же исследователи должны будут дать логически последовательное объяснение значения биологических механизмов для развития, поведения и опыта человека (Buss, 1984; Wilson, 1978). Такое объяснение неизбежно приведет к созданию новых конструктов в теории личности. Прогресс в исследовании личности будет, таким образом, осуществлен в двух направлениях: 1) эмпирическое изучение биохимических и генетических основ поведения и 2) развитие концептуальных схем, которые более адекватно объяснят биологическое наследие индивида и то, как оно влияет на различные формы поведения, обычно связываемые со сферой личности (например, агрессия, привязанность, альтруизм, темперамент и умственные способности). Конечно, какой — то прогресс в этом направлении уже достигнут в результате усилий Айзенка связать личностные характеристики со специфическими структурами или функциями мозга. Его объяснение биологической основы личности иллюстрирует еще один шаг на пути понимания роли биохимии и генетики в поведении человека.

4. Изучение развития личности в среднем и старшем возрасте

Приблизительно одна четверть нашей жизни тратится на то, что мы взрослеем, и три четверти — на то, что мы стареем. Поэтому странно, что персонологи уделяют так много внимания изучению детства и юности (Sarbin, 1986). Два положения лежат в основе этого акцента на изучении развития ребенка и подростка и частично объясняют его: 1) формы поведения взрослых прочно устанавливаются в раннем возрасте и 2) отношение родителей в ранние годы жизни является существенным фактором формирования личности. В обоих этих положениях ясно видно устойчивое влияние фрейдовской психосексуальной теории. Существует ряд других направлений персонологии, где также подчеркивается, что фундамент стиля жизни взрослого формируется в детстве и основан на взаимоотношениях родитель — ребенок. Адлер, Хорни, Фромм и Роджерс — все так или иначе придерживаются подобной точки зрения. Далее очевидно, что дети и подростки являются более доступными испытуемыми, и с ними легче работать, чем с людьми более старшего возраста — например, легче собрать и протестировать студентов 1–го курса колледжа, чем 45–летних бизнесменов. Тем не менее, некоторые выдающиеся персонологи, особенно Эриксон, Олпорт и Маслоу, убедительно заявляли, что дети и подростки суть «незаконченные» личности. Эриксон заслуживает особой похвалы за то, что заставил нас осознать наличие разного рода препятствий, всегда мешающих развитию личности вплоть до того момента, когда смерть завершает жизненный цикл. Его формулировка психосоциальных кризисов, присущих всем периодам человеческой жизни, вдохновила психологов на пересмотр традиционных убеждений относительно личностного роста и изменений во взрослой жизни.

В последние два десятилетия наблюдался резкий подъем интереса к изучению возрастных изменений, вызванных процессом старения (Perlmutter, Hall, 1985; Schaie, 1985). В частности, появились исследования, относящиеся к физическим, сенсорным, гормональным и когнитивным изменениям, обусловленным возрастом (Birren, Schaie, 1985; Schaie, 1988). Также все больше психологов обращаются к вопросу возрастных изменений в брачных и семейных ролях, ценности работы и форм дружбы, наблюдающихся по мере того, как взрослые вступают в зрелый возраст и проходят его (Gould, 1980; Levinson, 1986; Vaillant, 1977). Исследования возрастных процессов взрослых служат и практическим, и теоретическим целям. В настоящее время доля людей в возрасте свыше 65 лет среди населения США растет, и предполагают, что она будет расти и дальше. По данным Бюро переписи населения, в 1989 году люди старше 65 лет составляли приблизительно 12 % населения, и ожидается, что к 2020 году этот показатель достигнет 20 %. Более того, ожидают, что продолжительность жизни детей, рожденных сегодня в США, увеличится до 71,1 года для мужчин и 78,3 года для женщин. Ясно, что побудительной причиной для продолжения исследований развития взрослых является возрастающая пропорция людей среднего и старшего возраста. Общество также берет на себя заботу о престарелых гражданах, создавая, например, дома для престарелых и деревни для пенсионеров, что существенно облегчает ученым общение с этими людьми. И наконец, эти исследования следует расширять хотя бы только по той причине, что они позволят получить полное описательное объяснение того, как «заканчивается история развития человека». Заключительная глава повести человеческой жизни ставит перед нами много психосоциальных вопросов, которые мы еще не до конца понимаем.

Будущие фундаментальные исследования личности несомненно расширят платформу своих изысканий, включив крупномасштабные анамнестические исследования людей, представляющих различные национальности, этнические группы, социальные классы и род занятий (Bertaux, 1981; Craik, 1986). Эти исследования, по существу автобиографичные и дополненные личными документами, помогут нам лучше понять сложное взаимодействие социальных систем и людей, живущих на фоне исторических событий. Также можно ожидать, что формулировка еще более сложных и многогранных концепций развития человека (особенно что касается людей среднего и старшего возраста) станет насущной задачей для будущих теоретиков (Woodruff — Pak, 1988). Эти усилия, по нашему мнению, в конце концов откроют возможность для тонкой интеграции возрастных тенденций на протяжении взрослой жизни.

5. Изучение проблем, относящихся к практической деятельности человека

Практический аспект формального изучения личности берет свое начало еще в интересе Фрейда к причинам и лечению патологического поведения. Следовательно, история персонологических изысканий отражает сильный акцент на поведенческих феноменах, наблюдаемых лучше всего в психотерапевтических ситуациях. Эта ориентация особенно характерна для Адлера, Хорни, Юнга и, в какой — то степени, Эриксона. Интерес к патологическим и защитным аспектам функционирования человека также очевиден в теориях Фромма, Келли, Роджерса, Бандуры и Роттера. Но времена меняются, а с ними — темы и акценты в психологии личности. Замечательным примером подобных неизбежных перемен является то, что персонологи сейчас куда в большей степени стремятся и могут, чем это было 20 лет назад, изучать социальные проблемы реального мира. Исследованиям в этой области можно предсказать блестящее будущее.

Многие события, происходящие в последние годы, заставляют задуматься о персонологическом изучении социальных проблем , угрожающих будущему человечества. Гонка ядерных вооружений, экологическое загрязнение, глобальный энергетический кризис, увеличение уровня рождаемости в отсталых странах, эксплуатация и преследование меньшинств, исследование неизвестных территорий суши, моря и космоса заставили нас пересмотреть наше отношение к себе, друг к другу и к нашему окружению. Куда не посмотришь, везде видишь мир, меняющийся с невероятной быстротой, и человеческие привычки, традиции и ценности меняются вместе с ним. Действительно, одна из главных проблем сегодняшнего дня — неуверенность в том, во что верить и как жить. Молодые люди особенно растеряны перед лицом открывающейся возможности свободно выбирать ценности, идеологию и стиль жизни в их поиске такого подхода к жизни, который кажется «подходящим». Неудивительно, что психологи стали интересоваться социальной значимостью своей работы и вкладом, который они в конечном итоге могли бы сделать в решение проблем и спорных вопросов современного мира. Это стремление к социально релевантной психологии, несомненно, будет в значительной мере влиять на изучение личности. Будущим исследователям личности придется значительно расширить диапазон своей деятельности, если они хотят сохранить заметную позицию в науках о поведении. И области применения их открытий тоже будут более разнообразными.

В целом, размышляя над этой ситуацией на фоне событий, происходящих в мире, с уверенностью можно сказать, что внимание будет сосредоточено на следующих вопросах: нищета, расовая и половая дискриминация, контроль рождаемости, отчуждение, самоубийства, разводы, жестокое обращение с детьми, наркомания (включая алкоголизм), преступления и т. д. Проблемы касаются человеческого существования во всей его полноте. Психология, очевидно, будет играть решающую роль в попытках помочь людям сделать жизнь плодотворной и полной смысла. Недавно Бандура сказал: «Так как науку интересуют социальные последствия ее применения, психология должна содействовать пониманию психологических вопросов, имеющих отношение к социальной политике, чтобы гарантировать, что ее открытия используются на пользу человечеству» (Bandura, 1977, р. 213).

Следствием этой предполагаемой тенденции большей вовлеченности в конкретный мир человеческих дел может быть то, что концепции и направления теории личности будут значительно более сложными и эклектичными, чем те, которые известны нам сегодня (Buss, 1984; Lamiell, 1987). Другой возможный результат — это то, что персонологи будут больше взаимодействовать с социальными психологами, социологами, антропологами и этологами. Следовательно, в области проблем личности будет применяться междисциплинарный подход к исследовательским проблемам. В свою очередь, большее значение будет придаваться натуралистическим методам исследования (наблюдение и изучение людей в таком окружении, как дом, фабрика, больница и зал судебного заседания). Полевые исследования в принципе являются идеальным способом изучений личностного функционирования: ведь мы хотим понять поведение вне стен лаборатории! Персонология в конце концов неизбежно распространится на все секторы социального мира.

Заключение

Изучение личности очень похоже на сборку сложной головоломки. Различные направления, разбиравшиеся в этой книге, дают нам множество частей этой головоломки. Какие — то части, возможно, будут отброшены, как совсем не подходящие к ней, а многие другие останутся. Тем не менее, мы предполагаем, что когда возникнет более определенная и ясная картина, в нее, как составные части, войдут элементы различных теорий личности. Следовательно, можно прийти к обоснованному заключению, что трудная задача интеграции всех «кусочков» в непротиворечивую и всеобъемлющую картину будет осуществляться с привлечением глубоких и интересных разработок, существующих сегодня в персонологии. Поэтому мы призываем вас узнать как можно больше о каждом направлении, предлагаемом теоретиками личности. После того, как вы изучите каждое направление подробно, вы будете лучше подготовлены к развитию своих собственных идей о природе человеческой личности. Теории личности, собранные в этой книге, будучи рассмотрены вместе, могут послужить вам отправным пунктом в исследовании того, как жить хорошей жизнью и понимать людей.