Как мы уже видели, русский язык обладает большим запасом средств, позволяющих носителям говорить о своих чувствах как об активных и будто бы вполне осознанных. Ниже я покажу, что русский язык располагает также богатым арсеналом средств, дающих людям возможность говорить о своих эмоциях как о независимых от их воли и ими не контролируемых.
Говоря о людях, можно при этом придерживаться двух разных ориентации: можно думать о них как об агентах, или «деятелях», и можно — как о пассивных экспериенцерах. В русском, в отличие от многих других европейских языков, обе ориентации играют одинаково важную роль. Это, в частности, означает, что пассивно-экспериенциальный способ в русском языке имеет более широкую сферу применимости по сравнению с другими славянскими языками, еще более, нежели в немецком или французском, и значительно более широкую, чем в английском.
При экспериенциальном способе представления лицо, о котором говорится в предложении, как правило, выступает в грамматической форме дательного падежа, а предикат обычно имеет «безличную» форму среднего рода. Одним из основных семантических компонентов, связанных с таким способом представления, является отсутствие контроля: 'не потому, что X это хочет'. (См. раздел 3).
Безличная форма глагола и дательный падеж имени в предложениях, где идет речь о человеческих чувствах, тоже выражают отсутствие контроля. В русском языке есть целая категория эмоциональных слов (особого рода наречия и наречные выражения), которые могут употребляться только в синтаксических конструкциях с этими формами и которые обозначают, главным образом, пассивные неволитивные эмоции. Нередко такие наречные конструкции морфологически связаны с глаголами «активных» эмоций, например:
а. Он завидовал.
б. Ему было завидно.
Аналогично:
а. Он мучился (скучал, стыдился, грустил, жалел).
б. Ему было мучительно (скучно, стыдно, грустно, жалко).
Активная глагольная схема, как мы видели, предполагает, что причиной появления у данного лица некоторого чувства является напряженное обдумывание им каких-то мыслей в течение определенного отрезка времени. Дативная (наречная) схема говорит о том, что данное чувство не находится под контролем экспериенцера. Все это можно отразить в толковании таким образом:
X думал что-то о чем-то
по этой причине X чувствовал что-то
X не мог не чувствовать это
Неволитивный, неосознанный характер «дативных» эмоций ясно виден в следующих предложениях:
И не совестно это было ему, ему было завидно (Толстой).
Совестно мне очень перед тобой, что тебе скверно, суетно, хлопотно, а мне так прекрасно; но утешаюсь тем, что это нужно для моего дела (Толстой).
Неволитивный характер чувства, передаваемый дативной конструкцией, между тем не означает, что само чувство не может быть вызвано сознательно. Можно, например, сказать:
Как вы делаете, чтобы вам не было скучно? (Толстой).
Как вы делаете, чтобы вам было весело ?
В подобного рода предложениях вопрос, однако, относится к намеренному действию, «деланию» чего-либо, что может привести к возникновению «неодолимого чувства» или, наоборот, воспрепятствовать его возникновению. Когда же чувство уже присутствует, оно (будучи выражено дативной конструкцией) рассматривается как неволитивное.
Вместе с тем «адвербиалы эмоций» — это лишь один частный случай языкового выражения категории эмоций, категории, гораздо большей по объему, чем любое наперед заданное множество эмоциональных языковых единиц. Каждое наречие, которое может быть охарактеризовано как оценочное («хорошее» или «плохое»), может употребляться в дативно-безличной конструкции для обозначения неволитивного чувства или, еще шире, опыта. Само наречие при этом не обязано выражать чувство; это делает вся конструкция в целом. Например:
Ему было хорошо /прекрасно /холодно.
Английские эквиваленты для таких предложений удается подобрать далеко не всегда, поскольку в английском языке нет универсального механизма, который бы преобразовывал дескриптивные единицы в экспериенциальные. Например, предложение Ему было трудно означает, что лицо, о котором идет речь, будучи участником некоторой ситуации, испытывало определенные трудности и что переживаемое чувство им при этом не контролировалось. Между тем буквальный перевод этого предложения на английский язык практически невозможен.
В русском языке чувства людей, а также их жизненный опыт вообще обычно передаются именно таким, не переводимым точно на английский язык, образом. Ср.:
Пастушонку Пете
Трудно жить на свете (Есенин).
О личном опыте человека, — о его жизни — можно говорить, используя грамматические формы инфинитива, как впредыдущем примере, или рефлексива, как в следующем:
Если бы корова
Понимала слово,
То жилось бы Пете
Лучше нет на свете. (Есенин).
В контексте нашего рассуждения важно то, что обе модели, инфинитивная и рефлексивная, являются безличными и изображают людей пассивно накапливающими жизненный опыт, экспериенцерами, не способными сознательно пользоваться накопленным опытом, ибо тот не находится под их контролем.
Мне живется очень плохо, нас в одну комнату набито четыре человека... (Цветаева).
Ей очень тяжело живется... (Цветаева).
В такого рода предложениях субъективный жизненный опыт человека изображен либо как плохой (тяжелый, трудный, мучительный и т. д.), либо — редко — как хороший. Внешние обстоятельства при этом могут быть упомянуты, но никогда не выступают в предложении в роли исчерпывающей мотивировки данной оценки. Акцент делается не на причинах и следствиях, а на субъективном чувстве. В этом отношении существует разница между номинативными (а. и б.) и дативными (в.) предложениями:
а. Моя жизнь очень плохая (Цветаева)
б. Живу дурно (Толстой).
в. Мне живется очень плохо (Цветаева).
В предложении а. жизненный опыт говорящего представлен как объективный, оценка дается с объективной точки зрения. Предложение б. может быть проинтерпретировано как относящееся к каким-то действиям (за которые несет ответственность некоторое лицо). Наконец, в предложении в. представлена чисто субъективная внутренняя точка зрения — субъект изображен не как активный контролер жизненных ситуаций (например, осмысления 'я живу аморально' или 'я веду распутный образ жизни' здесь совершенно исключены), а как пассивный экспериенцер. По всей видимости, русский язык всячески поддерживает и поощряет именно такую точку зрения.
<…>