Тема 1.1. Предмет синтаксиса. Объекты синтаксиса и собственно синтаксические единицы, их соотношение

ОГЛАВЛЕНИЕ

РАЗДЕЛ I. ОБЩИЕ ПОНЯТИЯ СИНТАКСИСА.

Тема 1.1. Предмет синтаксиса. Объекты синтаксиса и собственно синтаксические единицы, их соотношение.

 

Русская грамматика.

Тестелец Я. Г. Введение в общий синтаксис.

Золотова Г. А. Очерк функционального синтаксиса русского языка.

 

РАЗДЕЛ II. СИНТАКСИС СЛОВА И ФОРМЫ СЛОВА.

Тема 2.1. Границы слова в синтаксисе. Понятие активной синтаксической сочетаемости. Синтаксический и словарный аспекты сочетаемости слова. Факторы, обусловливающие сочетаемость слова. Понятие валентности. Синтаксические (дистрибутивные) классы слов.

 

Русская грамматика. М.: Наука, 1980. С. 422 – 426, 459 - 460

 

Тема 2.2. Форма слова в подчинительном соединении, в сочинительном соединении и в предложении. Понятие пассивной синтаксической сочетаемости. Основные современные концепции синтаксиса формы слова: концепция В. А. Белошапковой (синтаксические классы словоформ); концепция Г.А.Золотовой (понятие и характеристики синтаксемы, типология синтаксем); концепция «Русской грамматики» 1980 г. Словоформы монофункциональные и полифункциональные.

 

Золотова Г. А. Синтаксический словарь. Репертуар элементарных единиц русского синтаксиса. М., 1988. С. 3 – 21

 

Тема 1.3. Синтаксические связи. Синтаксическое отношение.

Чеснокова Л. Д. Связи слов в современном русском языке. М., 1980. С. 4–92.

Апресян Ю.Д. Лексическая семантика: Синонимические средства языка. М., 1974. С. 119 – 133.

Русская грамматика. М., 1980

 

РАЗДЕЛ III. СИНТАКСИС СЛОВОСОЧЕТАНИЯ.

Тема 3.1. Место словосочетания в языковой системе. Словосочетание как “межуровневая” языковая единица. Словосочетания и сочетания слов. История разработки учения о словосочетании в отечественной науке (концепции Ф.Ф.Фортунатова, М.Н.Петерсона, А.М.Пешковского, А.А.Шахматова, В.В.Виноградова, Н.Н.Прокоповича, Н.Ю.Шведовой, В.А.Белошапковой). Широкое и узкое понимания словосочетания в современном синтаксисе.

Русская грамматика. М., 1980. Т. 2. С. 79 – 82, 137 – 143

Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1956. С. 90 – 111.

Прокопович Н. Н. Словосочетание в современном русском языке. М., 1966.

Фоменко Ю. В. Является ли словосочетание единицей языка. «Филологические науки», 1970, № 5. С. 60–65.

 

IV. СИНТАКСИС ПРОСТОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ

4.1.1. Учение о членах предложения и его структурных типах Бабайцева В. В. Система членов предложения в современном русском языке. М.,… Виноградов В. В. Проблема сказуемости как основы предложении и углубление противоречий в понимании других членов…

РАЗДЕЛ I. ОБЩИЕ ПОНЯТИЯ СИНТАКСИСА.

Тема 1.1. Предмет синтаксиса. Объекты синтаксиса и собственно синтаксические единицы, их соотношение.

Русская грамматика. М.: Наука, 1980.

§ 1706.Синтаксис занимает центральное место в грамматической системе языка. Это определяется тем, что сфере синтаксиса специально принадлежат те… Сосредоточенность в синтаксисе таких специальных языковых средств, без которых… § 1707.Термин «синтаксис» имеет несколько значений. 1) Синтаксисом называется вся та область грамматического строя…

Я. Г. Тестелец. Введение в общий синтаксис. М., 2001.

Стр. 19 – 23

Грамматикой, или грамматическим строем, называется тот компонент языка, который обеспечивает выражение наиболее часто повторяющихся значений и использует для этого иерархически организованные конструкции, построенные в соответствии с ограниченным числом правил <…>

Синтаксисом называется часть грамматики, которая имеет дело с единицами, более протяженными, чем слово, - словосочетаниями и предложениями <…>

Синтаксис <…> имеет дело с потенциально неограниченным множеством предложений <…> носитель языка производит и воспринимает за свою жизнь огромное множество предложений, которые ни разу до того не были произнесены или написаны. Таким образом, в синтаксисе проявляется творческий аспект языка <…>

Различия предложения и слова очень важны <…> Во-первых, предложение имеет более сложную иерархическую структуру, чем слово <…> Другим важнейшим отличием предложения от слова является его способность к неограниченному усложнению. Какое бы предложение мы ни взяли, в него всегда можно добавить еще какое-то количество слов, какой-то дополнительный «материал», и новое предложение, как и прежнее, будет грамматически правильным <…> Еще одно отличие предложения от слова состоит в том, что оно связано с высказыванием. Высказыванием называется речевая единица, удовлетворяющая требованиям конкретной коммуникативной ситуации, в которой есть говорящий, адресат, предмет, место и время сообщения. Предложение используется как полное высказывание гораздо чаще, чем отдельное слово и сочетание слов, так как его структура определенным образом согласована с параметрами высказывания. В частности, предложение обладает внутренней связностью и полнотой, и это его свойство имеют в виду, когда говорят, что «предложение выражает законченную мысль».

 

 

Г.А. Золотова

Очерк функционального синтаксиса русского языка.

Стр. 5 - 30

Эффективность того или иного метода исследования синтаксиса в большой мере зависит от того, насколько все разнообразие синтаксических конструкций, категорий, аспектов послужит выявлению внутреннего единства синтаксиса как науки. Чтобы выявить это единство, необходимо найти те исходные понятия, которых окажется достаточно для объяснения прочих, в их последовательных взаимоотношениях, а также для согласования, проверки, приведения в систему понятий известных и принятых <…>

Синтаксис — это раздел грамматики, ведающий построе­нием речи. Если иметь в виду синтаксический строй языка, то это объективно существующая система синтаксических средств и правил их использования, находящаяся в распоряжении гово­рящего коллектива. Если иметь в виду синтаксическую науку, то это воплотившиеся в различных теориях усилия человеческой мысли, с переменным успехом поступательно приближающейся к адекватному постижению этой системы.

В отличие от других «уровней» или «ярусов» языка, если употреблять принятый сейчас пространственно-образный способ обозначения языковой стратификации, синтаксис непосредственно соотносится с процессом мышления и процессом коммуникации: единицы других уровней языковой системы участвуют в формировании мысли и коммуникативном ее выражении только через синтаксис. В этом специфика синтаксиса как реального явления и как научного объекта. Этим определяется его роль как «организационного центра грамматики». Этим же определяется необходимость единого функционального критерия для всех синтаксических средств, единиц, конст­рукций: предстоит определить, какова роль каждого (каждой) из них в построении связной речи, в процессе коммуникации, «что — для чего?».

… Важность, для синтаксиса понятия функции отмечается многими современными учеными. Так, А. Мартине считает функции центральной проблемой синтаксиса. Представляются чрезвычайно плодотворными идеи Мартине о необходимости «расположить все факты языка в соответствии с ролью и важ­ностью каждого из них в языковом хозяйстве». <…>

Понятие функции <…> привнесенное в лингвистику с математическим значением отношения, становится понятием, вытекающим из сущности языка, выражающим роль того или иного языкового элемента в коммуникативном акте соответственно тому принципу функциональности, который в свое время был выдвинут И. А. Бодуэном де Куртенэ.

Наибольшая заслуга в разработке понятия функции принадлежит Пражской лингвистической школе, для которой функ­ционализм - основа научной методологии.

Исходя из признания языка орудием коммуникации, Пражская школа различает степени коммуникативной значимости единиц разных уровней языка. Собственно коммуникативную функцию выполняют синтаксические единицы, элементы дру­гих уровней приобретают коммуникативную значимость лишь через единицы синтаксического уровня. <…>

Исходя из общей коммуникативной функции синтаксиса, определим функцию синтаксических единиц как роль их в построении коммуникативной единицы - предложения. Функ­ция, таким образом, выражает отношение синтаксической единицы к коммуникативной единице. Качественно различные способы участия в процессе комму­никации, в построении связной речи и, соответственно, различ­ные типы отношения к коммуникативной единице составят ос­нование для классификации синтаксических единиц.

Синтаксическая единица может быть равна коммуникативной единице. Служить выразителем коммуникативного акта — основная функция простого предложения. Вместе с тем пред­ложение может составлять конструктивную часть коммуника­тивной единицы, если оно служит элементом организации слож­ного предложения или даже простого в тех случаях, когда це­лое предложение замещает слово (форму слова) в другом пред­ложении, ср., например:

(1) Блажен, кто верует (Грибоедов).

(2) Кого люблю, не дождусь (Русская песня).

(3) Задумал я узнать, прекрасна ли земля (Лермонтов).

(4) Куда ни оглянусь, повсюду рожь густая (Майков).

(5) Мы ускорили шаги, чтобы ночь не застала нас в лесу (Чехов).

(6) Глаза у судьи — пара жестянок мерцает в помойной яме (Маяковский).

(7) Сани здесь — подобной дряни не видал я на веку (П. Вя­земский).

(8) И снова в грязной и душной парикмахерской звучало отрывистое: «Мальчик, воды» (Л. Андреев).

(9) Варенька поет ему «Виют витры» (Чехов).

(10) То, как мы вместе ходили когда-то на каток и как ве­тер доносил до нее слова «я люблю вас, Наденька», не забыто (Чехов).

Наблюдая простое предложение в его строевых, комбинатор­ных функциях, замечаем, что его положение в разных случаях различно. Примеры (1), (6—8) представляют случаи, когда про­стое предложение, выделенное курсивом, служит одним из предикативных центров того предложения, которое в целом выпол­няет роль коммуникативной единицы (ср.: Звучало отрывистое приказание, Блажен верующий, Сани дрянные); в примерах (2—3), (9) простое предложение выступает как обязательный распространитель, или, точнее, восполнитель определенного сло­ва неполной, релятивной семантики (ср. не дождусь любимого, поет песню); в примерах (4—5), (10) простое предложение не является необходимым структурно, но распространяет целое нуж­ным для говорящего смыслом.

Если опустим подчеркнутую часть целого, выраженную про­стым предложением, то в примерах (1), (6—8) структура коммуникативной единицы разрушается, в примерах (2 — 3), (9) ос­тается незаконченным, «повисает в воздухе» смысл релятивных глаголов, в примерах (4—5), (10) оставшееся, главное предло­жение не несет структурного ущерба, но обедняется или наруша­ется общее содержание целой коммуникативной единицы. Очевид­но, что во всех трех случаях строевые функции простых пред­ложений различны: различно назначение их в построении целой единицы, различны степень обязательности, структурной и смы­словой. Комплекс этих различительных признаков и заключа­ется в понятии синтаксической функции.

Если предложение функционирует как основная синтакси­ческая единица на коммуникативной ступени синтаксиса, то на докоммуникативной ступени, на ступени строительного синтак­сического материала за первичную, минимальную единицу син­таксиса принимаем синтаксическую форму слова (обоснование этого понятия см. ниже).

Синтаксические единицы докоммуни­кативной ступени обнаруживают аналогичные строевые возмож­ности в отношении к коммуникативной единице.

Одни из них, будучи предикативно соотнесенными с действи­тельностью, способны образовать предложения, следовательно, функционировать как коммуникативные единицы (личные фор­мы глагола, имя в именительном падеже: — Спишь? — Не сплю. Весна. Заречье; имена в некоторых падежных и предложно-падежных формах также употребляются как своеобразные номина­тивные предложения: На площади, седьмого ноября). Те же син­таксические формы слова могут служить и конструктивными частями предложения, одним из его предикативных центров, и распространителями: Что ты спишь, мужичок? Весна идет. Сбор на площади. Пылают знамена на площади Красной. Перед зи­мой не знают, Что мир перед зимой (С. Кирсанов).

Другие синтаксические формы слов, неспособные самостоя­тельно выступать в качестве коммуникативных единиц, функцио­нируют как конструктивные части предложения или распростра­нители его конструктивных частей (причастия и деепричастия, прилагательные, некоторые падежные и предложно-падежные формы имени): Колокольчик однозвучен; Колокольчик однозвуч­ный утомительно гремит; Дремля смолкнул мой ямщик (Пуш­кин); Душе не до сна (Блок); С хлебом трудно (В. Инбер); У тебя и сын и сад (А. Вознесенский).

Синтаксические формы третьей разновидности выступают лишь как распространители слова, без которого они не могут вой­ти в предложение, следовательно, их синтаксическое функционирование характеризуется "неспособностью выступать ни как само­стоятельная коммуникативная единица, ни как ее конструктив­ная часть. Так, имя в винительном падеже, управляемое переход­ным глаголом, имя в творительном, управляемое глаголами се­мантической группы «руководства», имя в родительном, управ­ляемое глаголами с «отложительной» и «достигательной» семантикой, войдут в любое предложение, независимо от его типа, лишь вслед за «своим» глаголом, как восполнители его релятивной се­мантики, а не как самостоятельно конструирующие предложение части. Например: Белка песенки поет, Золотой орех грызет (Пушкин). Орех и песенки, имена в винительном падеже, не мо­гут стать конструктивными частями предложения без управляю­щих ими глаголов, но остаются распространителями этих глаго­лов в любой их форме и при любой их роли в предложении (Пой песенки; Поющая песенки белка грызет орех; Грызя орех, поет песенки; Петь песенки нетрудное дело; Ей нравится петь песен­ки и т. п.).

Если вспомнить, что первоначальное значение древнегречес­кого слова 'синтаксис' — 'военный строй', может быть, будет уместным провести, хотя и отдаленную, аналогию с функциями единиц, составляющих этот строй: всадник участвовал в его составе на коне, но самостоятельно действовал и без коня, конь нес всадника, но самостоятельно не действовал, конь вез по­возку, но повозка не могла войти в строй без коня. <…>

Отношение синтаксических единиц обеих ступеней к коммуникативной единице позволяет установить три основных типа синтаксических функций:

I — синтаксические единицы функционируют самостоятель­но;

II — синтаксические единицы функционируют как конструк­тивная часть (компонент) коммуникативной единицы;

III—-синтаксические единицы функционируют как зависи­мый компонент конструктивного компонента.

Для предложения I функция является первичной и основ­ной, II и III — вторичны, употребление предложения в позиции, замещающей слово, окказионально. <…> Что же касается строевых элементов, синтаксических форм слов, то в целом они представляют все три функции, но каждый тип отличается от других набором своих функций, первичных и вторичных, т. е. синтаксической функцией и определяется при­надлежность синтаксических форм к тому или иному типу <…>

Взаимоотношения между функцией и значением в синтак­сисе — это, по существу, проблема взаимоотношений синтаксиса и семантики <…>

…За первичные элементы принимаются, как сказано выше, синтаксические формы слова.

Вопрос о первичной единице синтаксиса не относится к числу решенных однозначно. Речь идет о тех единицах, из которых фор­мируются и на которые соответственно членятся предложения, о единицах, которые были бы носителями элементарных смыслов и вместе с тем — дифференциальных синтаксических признаков. Это последнее условие — различия в собственно синтаксических функциональных свойствах — должно быть тем критерием, кото­рым и здесь определится необходимая ступень абстракции. Ни слово, ни часть речи этому условию не отвечают: разные формы той или иной части речи очевидно различаются синтакси­ческими возможностями, достаточно сопоставить личные и не­личные— инфинитивные, причастные, деепричастные — формы одного ли глагольного слова или всей категории глагола. Именно форма слова как строительная единица синтаксиса получает в последнее время признание лингвистов. <…>

Из самой языковой действительности вытекает необходимость считаться с двумя фактами: разнофункциональностью одной па­дежной формы и избирательностью функций по отношению к разным группам слов, принявшим данную падежную форму. Объяснить эти явления можно лишь в том случае, если искать, во-первых, принципы группировки слов и, во-вторых, соответст­вия между группами — носителями функций и функциями. Обнаруживается, что существительные в одной морфологической фор­ме при разном семантическом содержании отличаются различной сочетаемостью, различными синтаксическими свойствами. Синтаксические потенции «собственно формы», в морфоло­гическом смысле, оказываются иллюзорным понятием, реально можно говорить только о синтаксических свойствах семантических классов слов, облеченных в ту или иную морфологическую форму. Ср., например, возможности сочетания между рядом глаголов и рядом имен существительных в творительном падеже, представляющих разные семантические классы. Весь этот лексически пестрый ряд имен может объединиться независимо от семантических различий лишь в одной, третьей, синтаксической функции объектного распространителя при огра­ниченной группе глаголов (любоваться, гордиться, восторгаться кем-чем). Однако в других синтаксических построениях слова из этого ряда могут быть использованы лишь выборочно, объе­диняясь друг с другом по семантической близости: для обозначе­ния времени (вечером, дорогой), для обозначения пути движения (дорогой, лесом), для обозначения способа действия (стадом, бригадой), для обозначения орудия (карандашом, топором), для обозначения субъекта действия в страдательных конструкциях (отцом, бригадой). Семантические барьеры между разрядами настолько существенны, что взаимопереход имен в творительном падеже из одной рубрики в другую в большинстве случаев невоз­можен. Обладая одним и тем же морфологическим признаком — принадлежностью к творительному падежу, существительные в перечисленных рубриках представляют собой различные синтаксические формы слова: каждый из семантических разрядов реализует свои значения через разные синтаксические функции. Особого внимания заслуживает вопрос о соотношении семан­тических категорий и морфологических форм. В определениях значений того или иного падежа обычно не оговаривается, что значения эти свойственны словам, способным принять окончания данного падежа, не в совокупности, а избирательно. Так, значе­ния пути движения, времени, способа действия, различаемые у имен в творительном падеже, имеются далеко не у всех сущест­вительных, а лишь у небольших, семантически ограниченных групп. Значения объектное и орудийное выражаются более широ­ким кругом имен в творительном падеже, но также не всеобщи. Семантические ограничения вытекают из необходимости соот­ветствия значения слова значению данной синтаксической формы.

Сравним формы имен в дательном падеже с предлогом по: а) по скатерти, по балкону; б) по рассеянности, по закону.

Морфологическая общность не скрывает ни того, что формы (а) и (б)" различны по значению, ни того, что это формы разных семантических категорий слов. Формой (а), обозначающей путь движения, располагает ряд существительных со значением конкретного предмета, обладающего пространственной протяжен­ностью (например, по тропе, по полу, по полю, по столу, по пле­чу, но не: по точке, по искре, по теплу, по жадности и т. п.). Фор­мой (б) со значением причины — основания располагает огра­ниченный ряд отвлеченных имен (например, по болезни, по не­внимательности, по недосмотру, по ошибке, но не: по простуде, по вежливости, по опозданию и т. д.; по закону, по приказу, по ре­шению, по желанию, но не: по запрещению, по обсуждению и т. п.). Сочетания ехать по проселку и ехать по приказу анало­гичны с точки зрения морфологической, но различны с точки зрения синтаксической, поскольку включают в свой состав раз­ные синтаксические формы имени.

Формы имени в дательном падеже с предлогом по не только различаются по общему своему значению (пути движения и причины — основания действия), но само это значение вытекает из того, что та и другая формы образуются разными семантическими группами существитель­ных, представляющими одна — категорию конкретных имен, другая — категорию отвлеченных имен. Существительные той группы, которая образует одну из синтаксических форм «по - +дат. п.», не могут стать на место существительных, образу­ющих другую синтаксическую форму.

… Различны не только объем семантической категории для раз­ных синтаксических форм слова, но и жесткость ее границ. Нетрудно, например, окказионально вообразить на месте дательно­го адресата имя неодушевленного, но персонифицированного при этом предмета: сказать шкафу, стене, дереву, облаку и т. п., хотя уже имена отвлеченные с трудом поддадутся здесь персонификации, но выйти за пределы семантических ограничений в других случаях оказывается невозможным, ср., например, замкнутость ряда в синтаксических формах со значением причины: сказать по простоте, по рассеянности, по глупости, по прихоти и т. д., но не: по осторожности, по зависти, по красоте, по морозу, по дереву и т. д.; сказать из вежливости, из зависти, из каприза, из осторожности, но не: из глупости, из горя, из пользы. <…>

С точки зрения морфологии и синтаксиса одна и та же фор­ма слова может быть представителем разных рядов, объединяе­мых на совершенно различных основаниях. Так, среди форм с общим предложно-падежным обликом из тетради, из ревности, из страха с морфологической точки зре­ния объединяются первая и вторая как представители некоторо­го множества существительных женского рода, III склонения (в ряду с существительными лошадь, скатерть, нежность, заводь и т. д.), а из страха представляет некоторое множество имен муж­ского рода твердого II склонения (в ряду стол, дом, слон и т. д.). С синтаксической точки зрения объединяются вторая и третья формы как представители некоторого множества свободных син­таксических форм со значением побудительной причины дейст­вия — состояния (в ряду с формами из вежливости, из робости, из опасения, из боязни, из любопытства и т. д.), а из тетради пред­ставляет некоторое множество имен, способных обозначать на­правление действия (в ряду из комнаты, из банки, из лесу, из ок­на и т. д.), или другое множество имен, способных обозначать материал (в ряду аз глины, из стекла, из серебра, из прутиков и т. д., напр., из тетради сделал кораблик). Для морфологии ока­зывается важным тип основы слов, образующих ряд, при нерелевантности их семантики. Для синтаксиса важна семантическая близость, словообразовательная же структура релевантна лишь в той мере, в какой отражает семантическую общность. При этом морфологический ряд отличается большей устойчивостью: объединяющий его признак сохраняет силу во всей парадигме. Се­мантическая общность некоторого множества слов, образующих ту или иную синтаксическую форму, неустойчива. За пределами данной формы она либо распадается, либо существенно меняет свои очертания. Даже близкие по общему значению причинности синтаксические формы «из+род. п.», «с+род. п.», «по+дат. п.» образуются иными множествами, обнаруживая лишь отдельные лексические совпадения (например, из страха — со страху; из прихоти — по прихоти, из каприза — по капризу). Собственно говоря, у понятий «морфологическая форма сло­ва» и «синтаксическая форма слова» только одна совпадающая грань — флексия того или иного падежа в том или ином слове <…>

На уровне синтаксиса единое понятие падежа распадается. Располагая одинаковым количеством морфологических форм по количеству падежей (если отвлечься от флексийной омоморфемности), существительные разных семантических категорий располагают разным количеством синтаксических форм <…>

…Привычная формулировка, выражающая признанный факт взаимодействия лексики и грамматики, «лексическое наполне­ние» синтаксической конструкции, создает неточное представление о соотношении формы и содержания, вызывая образные ана­логии с наполнением различными веществами и предметами име­ющихся емкостей. В синтаксисе мы не наполняем форму содержа­нием, а берем компоненты смысла уже формированными в одной из нужных нам форм <…>

Модель предложения, или его предикативная основа, определяется как минимально достаточное сочетание взаимообуслов­ленных синтаксических форм, образующее коммуникативную; единицу с определенным типовым значением. И типовое значение и модель — синтаксические абстракции, являющиеся результатом обобщения структуры определенного множества предложений, наблюдаемых в употреблении, но взятых в существенном и типическом.

…типовое значение — это общее значение множества предложений, представляющих данную модель и вместе с тем — это общее значение нескольких синони­мичных моделей, сопрягающих равнозначные, но разнооформленные компоненты. Например, типовое значение «предмет и его ка­чество» выражается рядам предложений, представляющих одну модель: Сотрудник усерден; Его лицо выразительно; Он самоуве­рен и т. п. Это же значение выражается рядом синонимичных моделей, предикативно соотносящих те же, но иначе оформлен­ные компоненты со значением предмета и качества: Сотрудник отличается усердием, Сотрудника отличает усердие, Для сотруд­ника характерно усердие; Его лицо характеризуется выразитель­ностью, Его лицу присуща выразительность; Его отличает само­уверенность, Ему свойственна самоуверенность и т. п. Ср. выра­жение типового значения «субъект и его состояние» рядом пред­ложений, представляющих одну модель: Ему грустно, Тебе весе­ло, Детям жарко, Ей тоскливо, и синонимичными моделями: Она тоскует, Она в тоске, У нее тоска. Ср.: Ах, няня, няня, я тоскую, Мне тошно, милая моя (Пушкин) <…>

По-видимому, названные типы отношений между явлениями действительности не могут существовать в языковом сознании иначе как в виде одной из данных языком синтаксических конструкций. Количество и состав конструкций для выражения названных, как и любых иных отношений в каждом языке определенны и стабильны (в синхронном плане) <…> Понятие модели представляет, таким образом, семантико-грамматическую структуру предложения, понятие типового значения — семантическую структуру предложения. <…>

Между разными способами выражения одних и тех же структурно-смысловых компонентов в системе синтаксиса существуют парадигматические связи, совокупность способов выражения каждого компонента составляет его парадигму, в организации связной речи обнаруживается их синтагматическая роль <…>

Освободившись от схематизма теории членов предложения, мы избавимся также от необходимости насиловать здравый смысл в поисках действия и его производителя в таких предло­жениях, как Наступили сумерки, Красота ее радует и под. Кате­гориальная, обобщенная семантика знаменательных слов нераз­рывно связана с функционированием этих слов в качестве струк­турно-смысловых компонентов предложения. Окажется, что разряды слов со значением действия, качества, состояния и под. и служат в .предложении для выражения компонентов со значе­ниями действия, качества и т. д. <…>

Синтаксические формы слова как первичные единицы синтаксиса.

… в сочетаниях типа весьма поспешно, очень краси­вый, яйца всмятку, поскольку в сочетания вступают слова, не имеющие форм, мы видим сочетания слова… Характер любого сочетания, любого двустороннего союза определяется теми… 1) одни заложены в словах и синтаксических формах слов, в их лексико-грамматических качествах, и лишь реализуются в…

РАЗДЕЛ II. СИНТАКСИС СЛОВА И ФОРМЫ СЛОВА.

Тема 2.1. Границы слова в синтаксисе. Понятие активной синтаксической сочетаемости. Синтаксический и словарный аспекты сочетаемости слова. Факторы, обусловливающие сочетаемость слова. Понятие валентности. Синтаксические (дистрибутивные) классы слов.

Русская грамматика. М.: Наука, 1980. С. 422 – 426, 459 - 460

§ 2680. Как видно из содержащегося в § 1890-2679 описания формального и семантического строения простого предложения, конструирующими элементами в… § 2681. Форма слова всегда выступает в предложении, во-первых, как компонент… § 2682. Спрягаемая форма глагола служит конструктивным и семантическим центром всех глагольных предложений, т. е. тех…

Тема 2.2. Форма слова в подчинительном соединении, в сочинительном соединении и в предложении. Понятие пассивной синтаксической сочетаемости. Основные современные концепции синтаксиса формы слова: концепция В. А. Белошапковой (синтаксические классы словоформ); концепция Г.А.Золотовой (понятие и характеристики синтаксемы, типология синтаксем); концепция «Русской грамматики» 1980 г. Словоформы монофункциональные и полифункциональные.

Золотова Г.А. Синтаксический словарь. Репертуар элементарных единиц русского синтаксиса. М., 1988. С. 3 – 21

синтаксиса <…> Осуществление задачи Синтаксического словаря — представить синтакси­ческие… В этом решении находит реализацию плодотворная идея взаимодействия лексики и грамматики, связанная с именами В.В.…

Тема 1.3. Синтаксические связи. Синтаксическое отношение.

Чеснокова Л. Д. Связи слов в современном русском языке. М., 1980. С. 4–92.

…анализ структуры предложения необхо­димо сопровождается анализом связи слов, ибо «синтаксис есть наука о связях» (Н. Ю. Шведова). Анализ любого типа связи слов состоит в выяснении ряда вопросов: 1) какое слово с каким связано;

ПРЕДИКАТИВНЫЕ СВЯЗИ

С формальной стороны предикативные связи могут быть представлены как согласование (Задача трудна; День теплый; Товарищ уехал), как управление (Этот… Сопоставляя согласование в словосочетаниях типа холод­ная зима, новый дом и…

Предложения Словосочетания

Ночь была холодная. холодной ночи Ночь будет холодная. холодную ночь Ночь была бы холодная. холодной ночью

РАСПРОСТРАНЕНИЕ СОЧЕТАНИЙ СЛОВ

1. Распространение словосочетания как единого целого: новая настольная лампа; длинныйтоварный поезд; красные и желтыеосенние листья. 2. Распространение оборота (причастного, деепричастного) как единого целого:… 3. Распространение предикативной основы (нераспростра­ненной или распространенной) как единого целого: Под осень…

СПОСОБЫ СВЯЗИ СЛОВ

Выделение этих трех типов связи слов в их традиционном понимании основано на различии способов введения зависимого слова в текст. Каждый из этих…

СОГЛАСОВАНИЕ

Грамматическое согласование

Поскольку связь согласования передается зависимым словом и специфика согласования в первую очередь зависит от зави­симого слова, характеристика… Первая группа. К этой группе относятся слова, у кото­рых в согласовании… Вторая группа. В нее входят слова, у которых в согла­совании участвуют формы лица и числа или только числа, т. е.…

УПРАВЛЕНИЕ

Управление как особый формальный способ связи слов вы­деляется на базе падежного изменения слов с предметным значением. К группе управляемых слов,… Однако в современном русском языке есть ряд семантиче­ских групп глаголов (со… 1) глаголы поссорить, помирить и т. п. (помирить братьев; поссорить соседей);

ПРИМЫКАНИЕ

Иногда считают, что такая связь, как примыкание, устанав­ливается на основе внешнего соположения словоформ и возни­кающих при этом отношений. Но… Лексико-грамматическое значение наречий как части речи состоит в выражении… Деепричастие, так же как и наречие, не имея форм словоизменения, функционирует только как зависимое, примыкающее к…

СВЯЗИ ОБЯЗАТЕЛЬНЫЕ И ФАКУЛЬТАТИВНЫЕ

… обязательность связи возникает в том слу­чае, если стержневое слово само по себе или в составе опре­деленной конструкции характеризуется… Отсутствие зависимого слова при обязательной связи созда­ет неполноту… Возникает вопрос, что значит «слово требует определенной формы»?

ОБЯЗАТЕЛЬНАЯ И ФАКУЛЬТАТИВНАЯ ПРЕДИКАТИВНАЯ СВЯЗЬ

Рассмотрим эти случаи: 1. Сказуемое может настолько точно предопределять фор­му и значение… 2. Сказуемое своей формой и лексико-грамматическим зна­чением указывает на необходимость подлежащего и может…

ОБЯЗАТЕЛЬНОСТЬ И ФАКУЛЬТАТИВНОСТЬ СОЧИНИТЕЛЬНЫХ СВЯЗЕЙ

Обязательными компонентами структуры предложения при­нято считать такие члены, необходимость которых диктуется валентностными свойствами… объекта. И словоформа конверты полностью удовлетворяет ва-лентностные… Таким образом, сочинительный ряд в целом может быть и обязательным, и факультативным в структуре предложения.

Апресян Ю.Д. Лексическая семантика: Синонимические средства языка. М., 1974. С. 119 – 133.

Интересные для теоретической семантики и лексикографии синтаксичес­кие свойства слова - это, в первую очередь, его активные семантические… Поясним понятие семантических валентностей разбором ситуации аренды. А… 1 хранении всех других элементов, трансформирует аренду в родственные, но не тождественные ей ситуации купли-продажи;…

Связь присловная и неприсловная (сочинительная, предикативная, полупредикативная, детерминантная, корреляционная). Сочинительная связь открытая и закрытая. Синтаксическая связь в предикативных сочетаниях. Подчинительная связь предсказующая (вариативная и невариативная) и непредсказующая, обязательная и необязательная. Средства выражения синтаксической связи.

Русская грамматика. М., 1980

Во втором, третьем и четвертом случаях дело обстоит иначе. Связь подлежащего со сказуемым не есть связь слова во всей системе его форм с формой… Присловные и неприсловные связи противопоставляются друг другу на основе целых… § 1721. Как ясно из сказанного в § 1720, присловная подчинительная связь - это связь, предопределенная свойствами…

РАЗДЕЛ III. СИНТАКСИС СЛОВОСОЧЕТАНИЯ.

Тема 3.1. Место словосочетания в языковой системе. Словосочетание как “межуровневая” языковая единица. Словосочетания и сочетания слов. История разработки учения о словосочетании в отечественной науке (концепции Ф.Ф.Фортунатова, М.Н.Петерсона, А.М.Пешковского, А.А.Шахматова, В.В.Виноградова, Н.Н.Прокоповича, Н.Ю.Шведовой, В.А.Белошапковой). Широкое и узкое понимания словосочетания в современном синтаксисе.

Русская грамматика. М., 1980. Т. 2. С. 79 – 82, 137 – 143

В составе словосочетания выделяются компонент стержневой (или главенствующий) и компонент зависимый (компоненты зависимые): стержневым компонентом… Словосочетания строятся по определенным абстрактным образцам. Эти образцы… Словосочетание ни при каких условиях не может "перейти" в предложение, стать предложением: это единицы…

Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1956. С. 90 – 111.

… для того чтобы два слова могли составить словосочетание, надо, чтобы они были соединены одновре­менно и в речи и в мысли. Словосочетание, как и… … мы прежде всего должны выяснить те признаки, которые образуют в… Возьмем несколько отдельных слов, имеющих форму: хочу, читаю, сестра, книга. Несмотря на свои формы, слова эти не дают…

Н.Н. Прокопович. Словосочетание в современном русском языке. М., 1966. С. 10–64.

 

ВОПРОС О СОЧЕТАНИЯХ СЛОВ (синтагмах) В НАУКЕ О ЯЗЫКЕ

Весьма примечательным в этой истории является тот факт, что в самом своем возникновении синтаксис представлял собой уче­ние о соединении отдельных… Такой подход к построению синтаксиса не получает развития в западноевропейской… Своеобразны были пути развития синтаксической науки в России. Уже в древнейших наших грамматиках разрабатывается…

МЕСТО СЛОВОСОЧЕТАНИЙ В СИНТАКСИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ

Именно это последнее направление становится характерным для синтаксических исканий в лингвистической науке XX в. Различные в исходных,… Всякий исследователь, который рассматривает предложение как один из типов… В русском языкознании в таком положении, как мы видели, оказался А. М. Пешковский, выдвинувший, хотя и с оговорками,…

Фоменко Ю. В. Является ли словосочетание единицей языка. «Филологические науки», 1970, № 5. С. 60–65.

Словосочетание было бы особой, самостоятельной единицей языка, если бы оно выполняло номинативную или коммуникативную функцию. Между тем, ни та, ни… … легче приписать номинативность простым (двучленным) атрибутивным… Словосочетание выражает не понятие, пусть даже расчлененное, а сочетание понятий. <…>

IV. СИНТАКСИС ПРОСТОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Формальная организация простого предложения

Учение о членах предложения и его структурных типах

Бабайцева В. В. Система членов предложения в современном русском языке. М., 1988. С. 101–128.

 

КЛАССИФИКАЦИЯ ЧЛЕНОВ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

<…>

ГЛАВНЫЕ ЧЛЕНЫ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Главные члены предложения (подлежащее и сказуемое) об­разуют структурную схему предложения и обычно выражают языковой компонент семантики предложения. Они могут быть не только в двусоставных, но и в односоставных предложе­ниях (или подлежащее, или сказуемое).

Подлежащее

Как структурно-семантический компонент предложения типич­ное подлежащее имеет следующие дифференциальные признаки: 1) входит в структурную схему… Эти свойства и составляют совокупность дифференциальных признаков понятия… Трудно дать исчерпывающее определение подлежащего из-за того, что даже включение всех отмеченных выше свойств…

Сказуемое

Как структурно-семантический компонент предложения типич­ное сказуемое имеет следующие свойства: 1) входит в структур­ную схему предложения… Эти свойства сказуемого составляют комплекс дифференци­альных признаков… Трудно дать исчерпывающее определение сказуемого, так как даже включение всех отмеченных выше признаков сказуемого не…

Виноградов В. В. Проблема сказуемости как основы предложении и углубление противоречий в понимании других членов предложения // Виноградов В. В. Из истории изучения русского синтаксиса. М., 1958. С. 284–295.

 

Противоречия в соотношении логических и грамматических категорий, резко выступившие в синтаксисе Ф. И. Буслаева, не могли не смущать русских лингвистов и преподавателей русско­го языка. Вопрос об отношении грамматического учения о пред­ложении к логике стоит в центре русских синтаксических руководств почти до последних десятилетий XIX в., до 80–90-х гг., так как вплоть до этого времени идеи Потебни и начала психологического синтаксиса почти не коснулись русских синтаксических концепций, во всяком случае — преобладающей их массы. Из работ, посвященных теории синтаксиса в этот период, боль­шой интерес вызывает книга В. Классовского «Нерешенные во­просы в грамматике» (СПб., 1870). Оживившийся интерес к изучению всего многообразия синтаксических конструкций рус­ского языка и прежде всего разных типов предложения обна­жил глубокие противоречия между универсальным единством структуры логического суждения и разнородностью грамматиче­ских структур предложения. Особенно странной, требующей не­отложного объяснения казалась разница между двумя катего­риями предложений — личных, расчлененных и «безличных», как бы лишенных подлежащего. Так выдвигался на первое место логико-грамматический вопрос о подлежащем. Сначала обсуждается общая проблема предложения с логической и грамматической точек зрения. Для логики всякое суждение умещается в два члена — подлежащее и сказуемое. «Даже целые предложения, главные и придаточные могут, с логической точки зрения, быть не более как логическим подлежащим и сказуемым» (стр. 2). «Напр.: Что вы желали оскорбить его, видно было по вашему лицу, логическое подлежащее — желание ваше оскорбить его, логическое сказуемое, соответствующее и грамматическому.— видно было и т. д.; в фразе Петербург находится там, где Нева впадает в Финский залив логическое сказуемое есть — при-невско-финско-заливный город и т. д.» (стр. 2—3). «В суждении, с логической точки зрения, все может быть и подлежащим и сказуемым, смотря по данному случаю, так сказать, по ударению на той или другой мысли. Напр. в суждении Он постоянно читает газеты, смотря по надобности, размениваются в логическое подлежащее, наравне со сказуемым (Что составляет собою предмет его занятий? Чтение газет), и дополнение (Что составляет собой предмет его чтения? Газеты), и обстоятельство (Что характеризует собою его чтение газет? Постоянство)» (стр. 3). В. Классовский, вслед за философом-профессором Карповым, особенное значение в структуре суждения приписывает подлежащему <…>. Отсюда и для вопроса о структуре предложения как выражения суждения проблема подлежащего и способов его грамматического выражения получает особенный интерес и значение. Грамматика, «имея дело с мышлением, переложенным в речь, т. е. в слова с их формами, в весьма сложную сумму оборотов, определяющих в себе бесчисленные влияния истории страны и т. д., — самостоятельно сортирует свой разно­характерный материал, при содействии общечеловеческой логи­ки лишь настолько, насколько всякое действие человека обяза­но быть логическим, чтобы не быть произвольным и неразум­ным». При наличии своих синтаксических норм и законов язык не может не считаться с логикой, с этой точки зрения В. Классовский подвергает критике теорию номинативизма, т. е. учение о выражении грамматического подлежащего формой именитель­ного падежа существительного. «Разумность и прочность этой теории, — по мнению Классовского, — сомнительны» (стр. 5). Ведь уже a priori кажется страстным, что «соответствие подлежащего только именительному падежу, а именительного пад. только подлежащему возведено в закон разума», и что именит. пад. не приспособлен к выполнению никаких других функций, а подлежащее не может быть никак иначе выражено. Ведь в этом слу­чае языкам, не имеющим падежей, — например китайскому, «нет выхода из абсолютной логико-грамматической беслодлежащности» (стр. 6). Между тем русские грамматики в один го­лос твердят о том, что подлежащее, «как название предмета, которого бытие, явление или сущность мыслится, выражается именительным падежом сущ. имени» (Басистов, Система синтаксиса, 1848, § 38). Только немногие делают исключение еще для родит. пад. (при глаголе безличном с отрицанием): «Не слышно песен на лугах» (Антонов, Русская грамматика, 7-е изд., стр. 111, 112). Лишь «Родное слово» К. Д. Ушинского (год 3-й, 1870, стр. 3) и Грамматика Филиппьева (1869, стр. 152) расходятся в этом отношении со всеми прочими учеб­никами. К. Д. Ушинский, различая в структуре предложения предмет речи и сказуемое, далее пишет (стр. 78): «Если же предмет речи стоит в именительном или прямом па­деже, то само такое предложение мы будем называть прямым, а такой предмет речи подлежащим. Если же предмет речи стоит в одном из косвенных падежей (напр. мне больно, ему слышно и т. п.), то он подлежащим не называется, а все такое предложение называется косвенным». Грамматика Фи­липпьева учила, что подлежащее может быть выражено не толь­ко именительным падежом, но и формами всех косвенных паде­жей, даже предложного, напр. в богатом житье как в море (=богатое житье как море), ср. мне не спится и т. п.

В. Классовскому эти взгляды кажутся ближе к истине, чем традиционная точка зрения. В пользу именительного падежа как формы подлежащего по преимуществу ссылаются на его неза­висимость, несогласуемость ни с чем в предложении. «Но в та­ком же смысле независимы и (все неизменяемые части речи. Если к преимуществам независимости именительного-подлежащего причислить согласуемость с ним не только определитель­ных слов, но и сказуемого, то это преимущество разделит с ним и дательный падеж, с которым тоже согласуется сказуемое, напр., Льву не быть живому (Крыл.)» (стр. 14). Кроме того, «тотчас возникает вопрос: почему же сказуемое, которое по важ­ности своей роли в предложении по крайней мере не уступает подлежащему, снисходит однако до творительного падежа (напр., Он был образцом для них)» (стр. 15).

В. Классовский на основании этих и других соображений заключает, что теория об исключительной связанности подле­жащего с формой именит. пад. несостоятельна. Так, в фразе Григорий оскорбил Якова подлежащее Григорий, а в страдатель­ном обороте Григорием оскорблен Яков подлежащим должно быть признано слово Григорием. Ведь «так называемый «стра­дательный» залог не есть залог, а только один из двух оборо­тов выразимости одного и того же факта мысли» (стр. 22—23). В другой паре примеров Я не сплю и Мне не спится «с первого уже взгляда видно, что 1) словами мне и я говорится об одном и том же лице и 2) лицу этому в обоих случаях приписывается один и тот же признак» (стр. 23).

Следовательно, можно выразить обе фразы в виде такой пропорции: я: не сплю — мне: не спится. Я — подлежащее (по отношению к сказуемому), стало быть (по отношению же к ска­зуемому) и мне подлежащее (стр. 23). При этом каждому ясны своеобразные оттенки значения, связанные с оборотом мне не спится. «Если из-за отсутствия инициативы действователя, озна­ченного дательным падежом, вы не принимаете последний за подлежащее, то, будучи последовательным, не признавайте за подлежащее и именительный (я в фразе я все как-то не сплю по ночам), столько же вследствие слов «все как-то», крайне туск­ло просвечивающих в себе волю и намерение действователя (стр. 24).

В предложениях типа У меня нет книг; Крупы хватило на один месяц подлежащими, но мнению В. Классовского, должны быть признаны формы родит. пад. книг (ср. У меня есть книги) и крупы (стр. 25). Кроме того, если взглянуть на вещи без пред­убеждения, без предвзятости, то следует, по Классовскому, признать наличие предложений обоюдоподлежащных, или двуподлежащных. Напр., У меня нет хлопот, Любо в лесу мне бежать.

Наконец, В. Классовский считает, что «безличные предложе­ния» типа: Рассветает; Тошнит; Его убило громом и т. п. «труд­но считать бесподлежащными» (стр. 27). «Здесь зависимость свою от природы мы высказываем преимущественно посредст­вом подлежащих неопределенных или заслоненных, так ска­зать, веществом предиката» (стр. 28—29).

Предложения вроде Мне не спится, мне лень, мне жаль, у меня нет друзей, можно, нельзя и им подобные, называемые «без­личными», — «более чем стилистическая роскошь, более чем идиоматические обороты того или другого языка: они — целое отражение целой системы космологического объективизма, т. е. системы мировоззрений, по которым природа не раздваивается на производителя и произведение. Здесь, говоря грамматиче­ским языком, подлежащее или представляется в виде неопре­деленного понятия «нечто», или в виде несмелого, как бы нена­меренного намека на личную причину всех явлений, в отноше­нии к ним внешнюю. <…>».

Таким образом, различия между типами безличных и лич­ных предложений В. А. Классовский объясняет различиями отложившихся в них народных мировоззрений. Сами эти миро­воззрения, по мнению Классовского, «искони живут рядом». Абстрактно-метафизический, антиисторический и вместе с тем универсально-логический подход к объяснению генезиса разных типов предложений в русском языке здесь очевиден.

По Классовскому, все вообще предложения в отношении к подлежащему могли бы распределиться по следующей класси­фикации:

1) Открытые (инициатива субъекта, как действующего лица, господствует над предикатом), с подлежащим в имени­ тельном, напр. Птица летает, Закон наказывает преступника, Эту книгу многие читают, — или в творительном падеже (при глаголах переходных страдательной формы), напр. Законом наказан преступник, Эта книга многими читается.

2) Заслоненные (предикатом). Постоянный их при­ знак — отсутствие 1-го и 2-го лица. Здесь выделяются группы: а) с именительным подлежащего (подразумеваемого): Его уби­ло громом (подразумеваемое подлежащее нечто, какое-то суще­ство); Угораздило тебя (подр. подл, что-то, это); Холодом меня обдало (это, нечто); Наехало гостей (большое число—много); Пробило десять часов (как бы нечто, скрытое в часах); Дымом пахнуло (нечто); б) с подлежащим — родительным. Напр. Бу­дет с тебя (этого); Хлеба хватило ровно на пять дней; Помощи не приходило; Только на словах тебя и стало и т. д.; в) с подле­жащим — дательным, напр. Мне хочется, верится, плачется, легко, можно, мне пора, весело и т. п.; г) с подлежащим — творит., напр. граблено, бито, хожено (мною, кем-либо) и т. п.

Сверх того в этих подразделительных группах нередко встре­чаются предложения обоюдоподлежащные, напр, мне следовало ехать; собак стало не слыхать (подр. подл, второе мне, тебе, им).

3) Скрытые, в которых подлежащее заключено в глагол-сказуемое предложения, напр. рассветает — рассвет происходит или совершается; тошнит — тошнота пронимает (меня, его); морозит— мороз, действует, смеркается — мрак стягивается со всех сторон и т. д. (Нерешенные вопросы в грамматике, стр. 33–35).

В. Классовский был уверен в том, что, преобразуя учение о предложении, он закладывает основы грамматики формаль­ной. <…>

Любопытно, что В. Классовский даже по отношению к рус­скому языку допускает возможность согласования глагола-ска­зуемого с косвенными падежами подлежащего. «Возразят, мо­жет быть: о согласовании глагола с косвенными падежами, как о невозможности, и заговаривать не стоит. Будто не стоит? А в предложении, напр., Мне нельзя быть веселу (быть веселу = «веселиться» глагол, см. у Востокова Простр. трам., § 58) разве сказуемое не согласуется с дательным падежом мне, и разве из этого уж одного не видно, что здесь дательный падеж подлежащее? Наконец, на основании же согласуемости в при­мере Барыш с накладом на одних санях ездят явствует, что вто­рое подлежащее — с накладом».

<…>

В связи с распространившимся в 60—70-х гг. убеждением. что «подлежащее» может выражаться не только формой име­нительного, но и формами косвенных падежей, было предложе­но одним преподавателем (А. А. Дмитревским) отнести подле­жащее к второстепенным членам предложения, к дополнениям. Наличие и продуктивность бесподлежащных предложений вы­ставлялись как несомненное доказательство верности такой оценки.

Таким образом, борьба с так называемой номинативной тео­рией, т. е. с признанием именительного падежа имени сущест­вительного (или его «эквивалентов» при субстантивации других частей речи) единственной формой выражения «подлежащего», невольно повела к переоценке самой синтаксической категории подлежащего. Появляется взгляд, что подлежащее не равно­ценно со сказуемым, что «подлежащее не может считаться одним из главных членов предложения, а должно быть низве­дено в разряд второстепенных, и именно дополнений».

А. А. Дмитревский ссылается на то, что в русском языке множество разрядов безличных предложений обходятся вовсе без подлежащего, что и из личных предложений далеко не все нуждаются в подлежащем (ср. угостили; либо пан — либо про­пал; мыслю, следовательно, существую и т. п.).

А. А. Дмитревский, прибегая к современной ему официаль­ной фразеологии, пишет: «Сказуемое есть неограниченный вла­ститель, царь предложения: если есть в предложении, кроме него, другие члены, они строго ему подчинены и от него только получают свой смысл и значение; если нет их, даже подлежа­щего, сказуемое само собой достаточно выражает мысль и со­ставляет целое предложение. Иначе сказать: и само предложе­ние есть не что иное, как сказуемое или одно, или с приданными ему другими членами».

По словам А. А. Дмитревского, «смотря по природе сказуе­мого и самого языка», возникают, и укореняются разные спо­собы распространения или «дополнения» сказуемого. «Одно сказуемое требует прежде всего подлежащего, напр. свищет соловей, ветер; другое дополняется прежде всего родительным падежом, напр., не слышно песен на лугах; третье — дательным падежом, напр., жаль мне: четвертое — винитель­ным падежом: читаю книгу; пятое — творительным падежом: запахло дегтем; наконец шестое — предложным падежом: о пу­стяках не говорят. Не очевидно ли из этих примеров, что как для одного сказуемого ближайшее — подлежащее, так для другого ближайшее — какое-либо из дополнений и столь же важно для него, как подлежащее для первого. Значит, подлежащее играет столь же второстепенную роль в предложении, как и дополне­ние».

Само собой разумеется, что, придавая основное, господст­вующее значение сказуемому и сказуемости, А. А. Дмитревский склонен расширять объем понятия «глагольности», или «спрягаемости», которое рассматривается им как синоним «сказуемости». Так, по его мнению, под влиянием «метафоризма языка» в тех случаях, когда сказуемым служит имя без глагола, это имя по­лучает «вербальную форму или спрягаемость и само в себе уже заключает признак настоящего времени» (ср. земля — планета). Можно при этом вспомнить однородные, но гораздо позднее высказанные суждения Д. Н. Овсянико-Куликовского о пред­ложениях типа Мороз.

В связи с проблемой «вербализации» именного сказуемого А. А. Дмитревский делает следующее обобщение: «Сфера имен­ного сказуемого не исчерпывается принятым утверждением, что оно стоит непременно в именительном падеже. Довольно часты употребления имен и в косвенных падежах с предлогом и без предлога в значении сказуемого: спрягаемость этих форм оче­видна и из того, что оне легко заменяются настоящими глаго­лами, к значению которых оне «перенесены». Вот примеры этих сказуемых: Это зло еще не так большой руки; слоны в диковинку у нас; все в сборе; он высокого роста; это вам не к лицу; ему с руки, на руку; вам с полагоря; он молодцом; ты не в ударе; не в духе; ему не в мочь, не в моготу; деньги на исходе; по делам вору мука; только все не в прок; вам не в домек, не в пример; это тебе не по душе, не по сердцу; по горло дела, не в счет абонемента и мн. др. особенно у Крылова в баснях».

А. А. Дмитревский подробно останавливается на таком явле­нии языка, которое он называет «поглощением сказуемого во второстепенном члене предложения». Напр., в Зима... (кре­стьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь) сказуемое по­глощается в подлежащем, в С чужого коня среди грязи долой — |в обстоятельстве места... Такие сказуемые также не лишены свойства спрягаемости, и некоторые из них даже получили гла­гольное управление: долой меня, тебя... вон его, прочь от меня (как: ну его, на-те вам).

По мнению А. А, Дмитревского, «в действительной жизни языка», прежде всего в разговорной речи, «круг сказуемого об­ширен, способы его организации чрезвычайно разнообразны». Традиция формального логико-грамматического понимания структуры предложения поразительно сузила ,и обеднила сферу сказуемости, форм ее выражения. Между тем, «сказуемое, для своего выражения, не только заимствует формы именные и на­речные, но даже не брезгует и частицами, когда оне способны выполнять роль глагола. Таковы в русском языке: ну, на, чтоб (чтоб его!), кроме звукоподражательных хлоп, стук и др. Даже ну и на принимают глагольные флексии множ. числа 2 лица: ну-те, на-те (также часто и наречие прочь: прочь-те).

По словам А. А. Дмитревского, предложения Земля — пла­нета и Земля есть планета «не равнозначущи», хотя и синони­мичны, т. е. различие между ними ее только стилистическое, но и структурно-грамматическое. Подлежащее управляется сказуе­мым, хотя и нередко согласует его с собою. «Подлежащее, — го­ворит А. А. Дмитревский, — находясь под управлением сказуе­мого, часто и само оказывает на него влияние, выражающееся в согласовании сказуемого с подлежащим».

Однако согласование сказуемого с подлежащим, по мнению А. А. Дмитревского, «не есть общее правило» (ср. Пришли Иван с Петром; ср. также Много солдат не вернулись домой). Кроме того, далеко не всегда согласование — признак зависимости. «Не станем же мы в следующем примере: Пришла знакомая, Марья Ивановна считать знакомая словом подчиненным Марья Ивановна — потому, что оно согласуется с последним в роде, числе и падеже; всякий разберет так, что, наоборот, Марья Ивановна подчиняется слову знакомая и служит к нему прило­жением. Согласование сказуемого- как с подлежащим, так не­редко- и с дополнением означает не главенство подлежащего, тем менее дополнения, а то, что флексивное сказуемое является со всеми, атрибутами, ему необходимыми для аттракции вто­ростепенных членов: являясь с признаками лица, рода, числа и даже падежа, оно как бы раскрывает объятия для тесного примыкания к нему второстепенных членов».

А. А. Дмитревский — в доказательство своей мысли, что подлежащее — не главный член предложения, а имеет те же свойства второстепенности, как и дополнение, ссылается на опи­санный Ф. И. Буслаевым синонимический параллелизм следую­щих пяти конструкций: 1) мне хочется — я хочу; 2) его громом убило — его гром убил; 3) наехало гостей — наехали гости; 4) слышно музыку — слышна музыка; 5) впереди его проехано у богатыря — проехал богатырь. Сюда же примыкает оборот нет, денег, охарактеризованный Ф. И. Буслаевым как безличный с родительным подлежащего.

Особенно доказательным свидетельством в пользу признания подлежащего дополнением кажется А. А. Дмитревскому факт наличия придаточных дополнительных предложений в функции подлежащего. Например, в стихе Крылова Известно, что слоны в диковину у нас — второе предложение считается дополнительным; оно отвечает на вопрос: что известно? и заменяет именительный падеж, в котором могло бы стоять существительное «диковинность» или «редкость» (слонов). Сле­довательно и это существительное имя, или простое подлежа­щее, не что иное, как дополнение сказуемого.

В своем «Опыте учебника русского синтаксиса» А. А. Дмит­ревский в разделе «Главные и придаточные члены предложе­ния» учил: «Предложение, выраженное одним словом (собст­венно простою или составною этимологическою формою: жаль, стало не слышно), состоит только из сказуемого и называется одночленным. Предложение, выраженное сочетанием слов, на­зывается многочленным и состоит из сказуемого, т. е. главного члена, и относящихся к нему (прямо или непрямо) других слов, т. е. придаточных, или второстепенных чле­нов. Поэтому сказуемым называется форма, которою в одночлен­ном предложении исключительно, а в многочленном пред­ложении по преимуществу, выражается мысль.

Придаточными же называются такие члены предложения, ко­торыми мысль того же предложения пополняется или досказы­вается» (стр. 2).

Подлежащее—разновидность дополнения. «Дополнение, от­вечающее на вопрос именительного падежа, называется подлежащим, или ближайшим дополнением; — отвечающее на вопрос винительного падежа без предлога — прямым дополнением, на вопросы всех других падежей, а равно и ви­нительного с предлогом, — косвенным дополнением» (стр. 14).

А. А. Дмитревский готов считать своим единомышленников в вопросе о включении подлежащего в категорию дополнения даже А. А. Потебню. Ведь, по словам этого ученого, синтакси­ческий анализ и синтаксическая характеристика второстепенных членов предложения в традиционном языкознании явно недо­статочны: «...второстепенных членов предложения нельзя под­вести под рубрики согласования, управления и отсутствия того и другого» (Введение, стр. 145).

А. А. Дмитревский целиком принимает и разделяет взгляд А. А. Потебни на историческую изменчивость структуры предло­жения. По его словам, «жизнь языка есть беспрерывное его изменение, которое есть необходимый результат бесконечно-разнообразной постройки предложения. Отсюда каждый член предложения пользуется для своего выражения не только эти­мологическою формою, изначально ему присвоенною, но и дру­гими, получившими вследствие метафоризма языка, не изна­чальную, но новую синтаксическую службу». (Ср. Навозну кучу разрывая, петух нашел жемчужное зерно и он наговорил кучу, т. е. очень, весьма много).

Учение о подлежащем как второстепенном члене предложении, как о «дополнении», естественно, <не привилось в русском синтаксисе. Оно показательно лишь как знамение времени, как одно из проявлений борьбы с традиционными схемами фор­мально-логической грамматики.

Точка зрения А. А. Дмитревского вызвала решительные воз­ражения со стороны Г. Миловидова и акад. Я. К. Грота. Г. А. Миловидов ,в статье «Второстепенный ли член предложе­ния подлежащее?», возражая А. А. Дмитревскому, доказывал, что «подлежащее больше, чем дополнение; его отношение к ска­зуемому причинное, а не дополнительное». Кроме того, отсутст­вие подлежащего в разных типах безличных, императивных и других предложений не свидетельствует о второстепенной роли подлежащего, «как не уменьшается значение сказуемого от того, что есть предложения и без сказуемых. Например, дитя видит жука и кричит: Жук!, жук! Разве это сказуемое? Или вы сади­тесь на извозчика и говорите: На Тверскую!, На почту!, В город! Это только обстоятельство, а между тем в нем целое предложе­ние».

В результате этой дискуссии, не поколебавшей авторитета подлежащего, школьно-логический синтаксис крепко и надолго обогатился еще одним разрядом придаточных предложений — придаточными предложениями подлежащими. Акад. Я. К. Грот так рассуждал по поводу предложенного А. А. Дмитревским разбора предложений типа Известно, что слоны в диковину у нас: «Придаточное предложение, которое становится на место подлежащего, служит, по крайней мере иногда, определением опущенного или и прямо выраженного подлежащего то. Мы имеем тут дело с особенной категорией придаточного предложе­ния, на которую в нашем синтаксисе еще не было обращено до­статочного внимания, но которая требовала бы основательного разъяснения. Когда мы говорим: До какой степени это важно, видно из того, что оно стало известно, или: Желательно, чтобы он пришел или: Что он болен, это доказывается его отсутствием, неужели подчеркнутые предложения суть дополнения сказуе­мых: видно, желательно, доказывается? Нет, эти предложения служат определительными, а иногда, может быть, и дополни­тельными или обстоятельственными словами подлежащего то или это, высказанного или подразумеваемого, точно так же, как в первом примере: «Что оно стало известно» составляет опреде­ление слова того. Это определение, присоединяемое к опреде­ляемому посредством союза что, конечно, не подходит под те виды определения, которыми до сих пор ограничивалось понятие этого члена предложения, но едва ли можно во многих случаях подвести такое пояснение указательного местоимения под ка­кую-либо другую категорию. Мы приходим к заключению, что когда подлежащее состоит из целого предложения, то в синтак­сическом разборе и надобно говорить о нем как о подлежащем, выраженном в форме придаточного предложения».

Среди важных синтаксических вопросов, затронутых в связи с дискуссией о роли подлежащего в структуре (русского предло­жения, находился (вопрос о соотношении двучленного и одно­членного типов предложений в современном русском языке. Г. А. Миловидов, считая господствующим в настоящем времени предложение двучленное, утверждал, что «предложение одно­членное, безличное — тип предшествующего периода языка». А. А. Дмитревский, напротив, доказывал, что одночленное пред­ложение «не погребено под развалинами бесчисленных перево­ротов языка», «являясь живым, неумирающим свидетелем всей истории языка», оно «поныне живет себе не только по добру по здорову, но и лучше прежнего»; «круг его употребления не сузился, а расширился, расширяется и будет расширяться».

Таким образом, вопрос о предложении, о структурных осо­бенностях разных типов предложений все теснее сближается с вопросом об основном организационном центре предложения, о том самом «минимуме» предложения, из которого исходил А. А. Потебня в своих синтаксических исследованиях. Все оче­виднее становятся несоответствия в содержании и объеме поня­тий «глагола — глагольности» и «сказуемого — сказуемости». Правда, сначала некоторым казалась соблазнительной мысль так расширить понятие «вербалвности» или «глагольности», чтобы по возможности подвести под него все формы сказуемо­сти. В этом случае осталось бы кепоколебленным старое поло­жение о глагольном типе предложения — не только _ как основ­ном, но и единственном, а также о глаголе (verbum finitum) как о минимуме предложения. Однако все расширяющийся круг наблюдений над разнообразием фраз — предложений народно-разговорной речи — не освещался и не объяснялся целиком с такой точки зрения «оглаголивания» или «вербализации» имен­ных и всяких других сказуемых. Требовалась иная интерпрета­ция сказуемости и еще шире: предикативности, выходящая за пределы морфологических категорий.

 

 

Глухих В. М. Инфинитив как член предложения (Материал для синтаксического разбора в педвузе) // Русский язык в школе. 2002. № 4. С. 95–99.

<…> Инфинитив – явление сложное, многогранное, что, по-видимому, и служит одной из… <…>

Дьячкова Н. А. Информативно нечленимые словосочетания в позиции подлежащего // Русский язык в школе. 2003. № 1. С. 81–83.

В теории членов предложения есть один вечный вопрос, о котором в разное время писали многие лингвисты.<…> Речь идет о так называемых «неодиночных членах предложения» (о членах… Все рыжие собаки лают тенором. (Чехов); Осенняя муха злее кусает. (Посл.) <…>

Дьячкова Н. А. Предложения с нечленимыми словосочетаниями в функции подлежащего // Русский язык в школе. 2005. № 2. С. 81–84.

[полипропозитивные] предложения мы вправе рассматривать не только как семантически неэлементарные, но и как семантически осложненные, так как в… Однако есть и омонимичные конструкции, о которых пойдет речь в настоящей… 1. Семантически неэлементарные, но неосложненные предложения.

Лекант П. А. Синтаксис простого предложения в современном русском языке. М., 1974. С. 67–110.

ДВУСОСТАВНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ,

РАЗЛИЧАЮЩИЕСЯ ФОРМОЙ ПОДЛЕЖАЩЕГО

<…>

НОМИНАТИВНО-ПОДЛЕЖАЩНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Все разнообразные формы номинативного подлежа­щего в той или иной степени уподобляются номинативу — им свойственны предметное значение и независимая… 1) слова, лишенные предметного (и вообще номина­тивного) значения, которые… 2) имена в косвенных падежах, занимающие позицию подлежащего в грамматическом тексте; например: Бра­ту — дополнение;…

Подлежащее, представленное отдельным словом

Аналогичным образом предметное значение подлежа­щего и его независимое положение выражаются с по­мощью местоимений-существительных; например: Я… Слова других частей речи выступают в роли номина­тивного подлежащего только… <…>

Подлежащее, представленное словосочетанием

В словосочетании, выполняющем функцию подлежа­щего, предметное значение и грамматическая независи­мость выражены разными словами. Причины такого… Синтаксически неделимые словосочетания обладают следующими свойствами: а)… 1. В словосочетаниях с количественным значени­ем главный компонент представлен количественным чис­лительным в…

ИНФИНИТИВНО-ПОДЛЕЖАЩНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Выделение данного типа двусоставных предложений и противопоставление его номинативно-подлежащному име­ет четкие основания. Инфинитивно-подлежащные… Инфинитив в функции подлежащего сохраняет прису­щее ему значение действия,… Общее значение «предикативно определяемого», свой­ственное подлежащему двусоставного предложения, об­наруживается в…

Структурные типы инфинитивного подлежащего

1. Для собственно инфинитивного подлежа­щего характерно совмещение обоих элементов граммати­ческого значения в одной лексической (или… 1) в инфинитиве полнозначного глагола; например: ...Видеть Степана было для… 2) в инфинитиве глагольного фразеологизма; напри­мер: Наложить на себя руки — страшный грех... (М.-С.);

Конструктивные разновидности

Инфинитивно-подлежащных предложений

В сказуемом употребляются: инфинитив, существи­тельное, прилагательное, слова категории состояния на -о, словосочетания. Некоторые из указанных… Отсутствие согласования главных членов в инфинитив­но-подлежащных предложениях… <…>

РАЗЛИЧАЮЩИЕСЯ ФОРМОЙ СКАЗУЕМОГО

Основные структурные типы сказуемого выделяются с учетом соотношения вещественного и грамматического значений, а именно: выражаются ли они… <…>

ПРЕДЛОЖЕНИЯ С ПРОСТЫМ СКАЗУЕМЫМ

<…> Осложненные формы возникают на базе основных с помощью грамма­тических средств, выражающих дополнительные значе­ния. Добавочными являются… <…>

ПРЕДЛОЖЕНИЯ С НЕПРОСТЫМ (СОСТАВНЫМ) СКАЗУЕМЫМ

Функционально разделить непростое сказуемое позво­ляет отсутствие в основном компоненте показателей на­клонения и времени (спорить, весел).… Вспомогательный компонент сказуемого выступает в предложении как формальный… Основной компонент составного сказуемого выража­ется или именными формами (обозначает пассивный признак — качество,…

Составное глагольное сказуемое

Вспомогательный компонент лексически неполнозначен. В составе сказуемого он выражает не действие, а оценку основного действия, обозначенного… Фазисное значение выражается спрягаемыми гла­голами, указывающими на начало,… Модальное значение — это оценка действия со стороны субъекта. Оно выражается спрягаемыми вспомо­гательными глаголами…

Составное именное сказуемое

Лексическое значение глагола-связки, преобразован­ное в составе сказуемого, служит для передачи модаль­ной оценки отношения признака к субъекту. Это… <…> Основной компонент — именная часть составного ска­зуемого — может быть представлен словом или сло­восочетанием.…

Лекант П. А. Функции связки в русском языке // Русский язык в школе. 1995. № 3. С. 90–95.

В грамматической системе русского языка связка занимает важное место. Она является одним из основных средств организации грамматической формы… Предикативный минимум предложения – это наличие специализированных показателей… <…>

Лекант П.А. Что же такое подлежащее // Коммуникативно-смысловые параметры гр-ки и текста: Сб.ст., посвящ. юбилею Г. А. Золотовой. М., 2001. С. 135–139.

 

Языковеды-русисты не могут прийти к согласию в этом вопросе. <…> С одной стороны, теоретики-синтаксисты или игнорируют понятие «подле­жащее» как несущественное, неперспективное, или отводят подлежащему второсте­пенное, зависимое положение «распространителя» сказуемого. Оспаривается даже очевидная зависимость сказуемого от подлежащего. С другой стороны, в школьном курсе русского языка подлежащее изучается в традиционном плане, а если предпри­нимаются попытки определить его семантику, то это только запутывает дело.

Между тем споры о подлежащем родились из попытки совместить грамматиче­скую форму этого члена предложения с содержательными компонентами психоло­гического или семантического аспектов предложения. Это раздвоение и следующее из него смешение формального и психологического (семантического) аспектов зало­жены в концепциях теоретиков предложения — А. А. Шахматова, А. М. Пешковского <…>. В. А. Богородицкий также выделял и подчеркивал форму подлежащего — именительный падеж и определял значение подлежащего как «главный предмет мы­сли» <…>. При этом теоретиками синтаксиса сразу же делались оговорки об условности отнесения названных выше семантических характеристик к некоторым видам подлежащего. Форма подлежащего сомнению не подвергалась, не оспаривалась, не «расширялась».

<…>

Смешение разных аспектов предложения, отразившееся в трактовке подлежаще­го и породившее «проблему подлежащего», было предопределено самим развитием русской синтаксической науки, которая последовательно, шаг за шагом, открывала в предложении новые аспекты.

Логический, психологический и формальный подход к предложению ослож­нялись взаимной критикой и отторжением. Следует подчеркнуть, что концепции предложения не были «чисто» логической (Ф. И. Буслаев), «чисто» психологичес­кой (А. А. Потебня) и «чисто» формальной (Ф.Ф.Фортунатов). Так, Ф.И.Буслаев считал главным компонентом именного сказуемого связку(т.е. форму), а не имя; Фортунатов — «формалист» — проанализировал различные реализации в пред­ложении «психологического подлежащего» и «психологического сказуемого», что впоследствии вошло в науку как теория актуального членения предложения; Шах­матов представил грамматическую форму предложения, его структуру и типологию как отражение состава психологической коммуникации.

<…>

В. В. Виноградов, не успевший подробно, развернуто изложить концепцию русского синтаксиса, представил ее главное направление и основные категории. Централь­ным звеном его концепции является представление предложения как основной единицы синтаксиса, единицы целостной и многоаспектной. Виноградов определил и охарактеризовал основные аспекты предложения: грамматический, логический, коммуникативный, семантический.

Огромный вклад в развитие синтаксической теории внесла Г. А. Золотова, ко­торая развивая идеи своего учителя, разработала собственное оригинальное учение о «коммуникативном синтаксисе русского языка».

<…> Между тем есть одна грамматика— грамматический строй русского языка; все формы и виды его функционирования в речи базируются на грамматике. Новые области научных исследований, новые «дисциплины» имеют свой предмет и должны иметь свойтерминологический аппарат, как специальные языковедческие науки. Однако при разработке этих новых направлений терминологическая чехарда достигла апогея. Термины «субъект», «предикат», «предикативность», «предикация», «предицирование», «предикативные отношения» и др. не имеют строго очерченного содержания, каждый автор понимает и употребляет их по-своему.

Не избежало этой участи и подлежащее. Было выдвинуто требование отказать­ся от формального ограничения подлежащего именительным падежом<…>.

Если значение субъекта семантической структуры приписывается подлежащему (т.е. не различаются семантический и грамматический аспекты предложения), то двусоставными, с различными формами подлежащего (подчеркнуто мной. — П. Л.), считаются предложения: Он тоскует; У него тоска. Ему тоскливо <Золотова>.

Всякая форма значима; различие в структуре, в организации предложения не безразлично для семантики высказывания. Указанные выше высказывания имеют принципиально разные формы организации.

Только лингвист может грамотно отождествить и, наоборот, разграничить, про­тивопоставить их. <…>

Мы утверждаем, что разграничение основных аспектов предложения, и соответ­ственно, присущих им компонентов (единиц членения), четкое, последовательное различение терминов, в частности, «подлежащее» и «субъект», настоятельно необ­ходимы не только языковедческой науке, но также вузовской и школьной практике.

Итак, чем же характеризуется подлежащее, каковы его обязательные, инте­грирующие признаки? На наш вилял, их два. Во-первых, это независимая форма именительного падежа; во-вторых, грамматическое (категориальное) значение пред­метности.

В предложении подлежащее занимает абсолютно независимую позицию, вер­шину иерархия формальных связен: сказуемое находится в подчинительной связи с подлежащим. Эта связь либо выражается формально, т.е. выбором форм сказуемо­го (это согласование); например: У горевших вею ночь огней стояла бессонная стра­жа» (Н. Гоголь); «Звуки постепенно становились сильнее и непрерывнее» (Л.Толстой); либо не имеет формального (флективного) выражения и перелается интонацией и словопорядком (это координация): например: «А Москва— город большой» (А. Че­хов); «Земля— место тесное» (М. Горький).

Именно предикативная связь и предикативные отношения главных членов определяют предложенческое значение подлежащего – «носителя предикативного признака» (или «предикативно определяемого»). Все частные значения словоформы-подлежащего проявляются и определяются на уровне семантической структуры предложения.

Формы подлежащего в русском языке представляют систему, упорядоченную по принципу «ядро периферия». Ядром системы является словоформа именитель­ного падежа существительного — эталон подлежащего. Эта словоформа обладает обоими интегрирующими признаками подлежащего — независимой формой и пред­метностью; например: «Сквозь зеленые ветви молодых берез проглядывало солнце» (Л. Толстой).

Все другие формы подлежащего ориентируются на эталон:

— местоимения-существительные разных разрядов выражают предметно-указа­тельное и разрядное значения <…>; например:

И все где-то что-то шуршало, ползло, пробиралось (И. Бунин).

— прилагательные, местоимения-прилагательные, причастия в позиции подлежа­щего субстантивируются (могут иметь определения); то же касается наречий; это периферия системы форм подлежащего; например:

Все живоеособой метой отмечаетсяс давних пор (С. Есенин). Каждое се­годня принималосьМакаром за ступень к высокому завтра (М. Горький).

Особое место в системе форм подлежащего занимают синтаксически неделимые словосочетания (со значением количества или меры; со значением избирательности; со значением совместности); они хорошо известны. Эти формы также ориентируются на эталон подлежащего, но в них независимая форма подлежащего принадлежит главному компоненту, а предметность — зависимому; например: «На лесной дороге мне попалисьнавстречу дведеревенские девушки»(К. Паустовский); «Кто-то из пассажиров сидел рядом с Еленой» (А. Куприн). Эти формы, благодаря указанным специальным значениям, являются продуктивными.

Инфинитив в позиции подлежащего имеет двойную природу. Как абсолютно независимая форма он является предикативно определяемым, и с ним сочетаются стабильные, стандартные формы сказуемого (именного). Однако инфинитив не име­ет значения предметности, не субстантивируется, и потому при нем невозможно глагольное сказуемое; он формирует особый тип двусоставного предложения <…>. Было бы более точно квалифицировать инфинитив как аналог подлежащего.

Дальнюю периферию системы представляют разного рода эквивалентыподле­жащего. Это слова или знаки, которые занимают позицию («место») подлежащего, но не обладают его признаками; это имеет место в специальных текстах научного и делового характера; например: Над — предлог; И — сочинительный союз и т.д.; аналогично функционируют в предложениях математические и пр. знаки или их «словесные» обозначения (пи, ку и пр.).

Основные элементы системы форм подлежащего достаточно подробно иссле­дованы и описаны <…>. Однако отдельные ее звенья заслуживают более глубокого и детального изучения; в первую очередь это относится к инфи­нитиву и к инфинитивно-подлежащным предложениям. Среди них особое место занимают предложения с составнымподлежащим <…>, которое имеет главный компонент — связку быть или связочный глагол стать, казаться и др. в форме инфинитива — и зависимый именной компонент; например: «Ленивому добрым быть— самое простое» (М. Горький).

Остается актуальным исследование словоформ с субъектной семантикой, кото­рые не имеют грамматического статуса подлежащего: Брату нездоровится; Дочеризавтра уезжать; Мнестало грустно; У материрадость; Народу набежало и др. Это компоненты структуры высказываний, имеющих грамматическую форму производ­ную, «вторичную».

 

Односоставные и двусоставные предложения

Вежбицкая А. Русский язык // Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1977. С. 33-88.

Культурные темы в русской культуре и языке

(1) эмоциональность — ярко выраженный акцент на чувствах и на их свободном изъявлении, высокий эмоциональный накал русской речи, богатство языковых… (2) «иррациональность» (или «нерациональность») — в противоположность так… (3) неагентивность — ощущение того, что людям непод­властна их собственная жизнь, что их способность контро­лировать…

Эмоциональность

<…>

Неконтролируемость чувств

Говоря о людях, можно при этом придерживаться двух разных ориентации: можно думать о них как об агентах, или «деятелях», и можно — как о пассивных… При экспериенциальном способе представления лицо, о котором говорится в… Безличная форма глагола и дательный падеж имени в предложениях, где идет речь о человеческих чувствах, тоже выражают…

Неконтролируемостъ

Инфинитивные конструкции

Данные синтаксической типологии языков говорят о том, что существуют два разных подхода к жизни, которые в раз­ных языках играют разную роль: можно… <…> агентивность связана обычно с номинативными и номинативоподобными… Синтаксис современного английского языка изобилует номинативными и им подобными конструкциями, а да­тивные и сходные с…

Инфинитивные конструкции без модальных слов

В работе Boguslawski, Karolak <…> наличие предло­жений с этими конструкциями отнесено к числу главных осо­бенностей русского языка. Вот одна… Не бывать Игорю на Руси святой... Или еще один пример (А. Солженицын приветствует на­мечающиеся процессы дезинтеграции в Советском Союзе):

Рефлексивные конструкции

  Примеры: Не спится ей в постели новой (Пушкин).

Русский язык в противоположность английскому

X made Y V int ('интенциональный')-инфинитив. (например, X made Y wash the dishes 'X заставил Y вымыть та­релки'). X had Y V int-инфинитив

Иррациональность» в синтаксисе

Из европейских языков русский, по-видимому, дальше других продвинулся по феноменологическому пути. Синтак­сически это проявляется в колоссальной (и… В предыдущем разделе мы уже рассматривали ряд безлич­ных конструкций,… Его переехало трамваем.

Калинин А.Ф. Инфинитивные предложения в системе типов простого предложения // Русский язык в школе. 2001. № 4. С. 77–82.

Проблема статуса инфинитивных предложений и их места в системе типов односоставных и двусоставных предложений может быть успешно решена путем… Структурный аспект – это грамматическая форма предложения и его структура.… Структурный тип русского глагольного предложения с одним главным членом, представленным независимым инфинитивом с…

Лекант П. А. Синтаксис простого предложения в современном русском языке. М., 1974. С. 16-58.

 

ТИПЫ ОДНОСОСТАВНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ

Грамматическим центром односоставных предложений является один независимый главный член, с помощью ко­торого выражается предикативность. Различия в… В современном русском языке существуют два основ­ных типа односоставных… <…>

ГЛАГОЛЬНЫЕ ОДНОСОСТАВНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Отношение действия к деятелю служит одним из ос­нований деления глагольных' односоставных предложе­ний на пять типов: определенно-личные,… Выделение и разграничение указанных типов глаголь­ных односоставных… Основу грамматической формы глагольных односо­ставных предложений составляет их главный член. В нем объединяются два…

ОПРЕДЕЛЕННО-ЛИЧНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

<…> 1. В спрягаемо-личных предложениях оба ука­занных элемента грамматической… 2. Спрягаемо-инфинитивные предложения имеют аналитическую структуру главного члена: элемен­ты грамматической формы…

НЕОПРЕДЕЛЕННО-ЛИЧНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Грамматическая форма главного члена неопределен­но-личных предложений включает выражение признака (действия), его отнесенность к неопределенному… На основе различий в грамматической форме главно­го члена неопределенно-личные… 1. В спрягаемо-глагольных предложениях главный член представлен одной лексической (или лексикализованной) единицей —…

ОБОБЩЕННО-ЛИЧНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Соотношение элементов грамматической формы глав­ного члена — выражение действия и указание на его от­несенность к обобщенному деятелю и к лицу, а… 1. В спрягаемо-глагольных предложениях оба элемента грамматического значения… 2. В спрягаемо-инфинитивных предложени­ях основные элементы значения главного члена выража­ются раздельно (двумя…

БЕЗЛИЧНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Общим грамматическим значением безличных предло­жений является утверждение независимого признака, не соотнесенного с деятелем; признак отнесен к… Грамматическую форму главного члена безличных предложений составляют: а)… <…> В современном русском языке безличные предло­жения представлены четырьмя подтипами: спрягаемо-глагольные,…

ИНФИНИТИВНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

1. В собственно инфинитивных предложени­ях вещественное и грамматическое значения главного члена представлены в одной лексической (или… 2. В инфинитивно-именных предложениях основные значения главного члена… Наиболее существенные различия в модальных значе­ниях связаны с наличием или отсутствием в главном члене частицы бы. В…

ИМЕННЫЕ ОДНОСОСТАВНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

<…> Грамматическое значение бытийности является крайне отвлеченным и не имеет… Итак, бытийность следует считать грамматическим (синтаксическим) значением, которое возникает в пред­ложении при…

НОМИНАТИВНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Препозитивные второстепенные члены в предложениях В доме шум; Заутра казнь; У неё жар — детерминанты. Они относятся к структурной основе… Таким образом, по значению и по положению главный член предложений В доме шум;… Наличие детерминирующих второстепенных членов является существенным для структуры предложения. В отличие от членов,…

Нерасчлененные номинативные предложения

Номинативное предложение может иметь добавочное грамматическое значение. При этом особенно важно учесть те значения, которые проявляются регулярно и… 1) дополнительное значение непосредственно­го восприятия бытия предмета… 2) дополнительное значение конкретно-указа­тельной локализации бытийного значения выра­жается частицей вот; общее…

Расчлененные номинативные предложения

1. Детерминирующий второстепенный член с прост­ранственным значением выражается наречиями ме­ста или предложно-падежными формами существитель­ного;… 2. Детерминирующий второстепенный член с временным значением выражается… Наконец, вещественное содержание детерминанта мо­жет противоречить общему грамматическому значению настоящего времени.…

ГЕНИТИВНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Состав главного члена и его значение могут быть раз­личными, в связи с чем следует говорить о двух типах ге­нитивных предложений — утвердительных…

Генитивные утвердительные предложения

<…> Генитивные утвердительные предложения выражают бытие предмета (предметов) в… Соотносительность генитивного предложения с номи­нативным наиболее наглядно проявляется на уровне кон­кретного…

Генитивные отрицательные предложения

Специфика выражения этого значения видна при со­поставлении с глагольными безличными предложениями [ср.: Ни звука — Не раздаётся ни звука; Ни… Трактовка генитивных отрицательных предложений как безличных неизбежно… Итак, генитивные отрицательные предложения не имеют ни значения, ни формы безличных. Значение бытийности выражено в…

Тарланов З. К. Есть ли в русском языке обобщенно-личные предложения? // Филологические науки. 1972. № 3. С. 86–91.

Вопрос об обобщенно-личных предложениях продолжает оставаться дискуссионным в русском синтаксисе. <…> Обычно, говоря о важнейших признаках обобщенно-личного предложения, выделяют два момента: 1) способ выражения главного…

Конструкции, сходные с номинативными предложениями.

Нечленимые предложения. Неполные предложения и их типы.

Эллиптические предложения.

Лекант П. А. Синтаксис простого предложения в современном русском языке. М., 1974. С. 133–154.

СУЩНОСТЬ ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИЯ

ПОЛНЫХ И НЕПОЛНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ

Сопоставляя неполное предложение с соответствую­щим полным, можно конкретно определить, какой член пропущен (опущен, не назван) в неполном… <…>

ВИДЫ НЕПОЛНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ

Различаются два вида грамматически неполных пред­ложений — контекстуальные и ситуативные. Контек­стуальные предложения представляют собой непол­ные… Неполносоставными являются предложения связного отрезка монологической речи, в… Неполносоставное предложение является самостоя­тельной синтаксической единицей: оно обладает предика­тивностью, имеет…

ЭЛЛИПТИЧЕСКИЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Предложения Я — домой и т. п. будем называть эл­липтическими. В лингвистической литературе термин «эллиптические предложения» употребляется в… Эллипсис — это сокращение глагольного словосо­четания в предложении,… 1) в школу — идти, направиться, побежать, помчаться (и другие глаголы движения);

ПРЕДЛОЖЕНИЯ СО ЗНАЧЕНИЕМ ДВИЖЕНИЯ, ПЕРЕМЕЩЕНИЯ

Кроме структурно необходимых членов в предложе­нии могут быть обстоятельственные слова, обозначающие способ перемещения или степень интенсивности… <…> Сокращение глаголов определенной семантической группы, эллиптичное построение предложения создает возможность…

ПРЕДЛОЖЕНИЯ СО ЗНАЧЕНИЕМ РЕЧИ – МЫСЛИ

Для словосочетаний с глаголами речи — мысли харак­терно наличие объектного компонента в предложном па­деже с предлогом о(об) или винительном падеже… 1) опогоде, про погоду — говорить, рассуждать, бе­седовать, судачить, думать,… 2) говорить, рассуждать (и другие глаголы речи — мысли) — о погоде, про погоду; о хлебе, про хлеб; оделе, про дело; о…

ФРАЗЕОЛОГИЗИРОВАННЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Во фразеологизированных предложениях прямые син­таксические связи или отсутствуют (Как дела?; Что но­вого? и др.), или затемнены, заслонены общим, в… Предложения-штампы употребляются в речи как фор­мулы выражения внимания,… <…>

Попов А. С. Именительный темы и другие сегментированные конструкции // Развитие грамматики и лексики современного русского языка. М., 1964. С. 256–274.

 

I

Современный русский язык располагает целым рядом экс­прессивных синтаксических конструкций. Экспрессия — это осо­бое языковое явление, заключающееся в подчеркивании, выде­лении того или иного отрезка речи на нейтральном фоне. Важ­нейшими средствами синтаксической экспрессии являются ин­тонация и расположение отрезков речи. Часто к ним присоеди­няются различные повторы. Экспрессия обычно взаимодейству­ет с такими языковыми явлениями, как эмоциональность, сти­листическая окрашенность и т. д., обслуживает их.

Экспрессия — важное начало в языке, непосредственно свя­занное с его коммуникативной природой. <…>

Обращает на себя внимание группа синтаксических конст­рукций, которые можно было бы назвать конструкциями с двой­ным обозначением, или сегментированными конструкциями <…>. Наиболее известный представитель этих конструкций опре­деляется в русской грамматике как «именительный представ­ления».

Именительный представления — это имя существительное в именительном падеже или словосочетание во главе с этой фор­мой (иногда во главе с количественным именем числительным), имеющее самостоятельную интонацию и называющее предмет последующей речи или мысли — с целью его выделения, под­черкивания, привлечения к нему внимания.

Понятие об именительном представления впервые было от­четливо сформулировано А. М. Пешковским <…>

Пешковский объясняет указанную конструкцию на психоло­гической основе, отмечая, что с ее помощью обозначаются изо­лированные представления предметов, и относя ее к разряду «слов и словосочетаний, не образующих ни предложений, ни их частей». Это толкование Пешковского проникло во многие ру­ководства по синтаксису; в них обычно говорится, что имени­тельный представления называет предмет или явление, «пред­ставление о котором возникает в сознании говорящего». <…> Можно утверждать, что слово, даже выступая в анализируемой конструкции, продолжает со­относиться с понятием, не приобретая индивидуального нагляд­но-чувственного характера. Отсюда вытекает, что термин «име­нительный представления» неудачен в силу своей связи с психологией представлений и нуждается в замене. Вместо него можно обратиться к другому термину «именительный темы», который точнее отражает сущность данной конструкции без указанного психологизма.

Именительный темы выделяется в качестве особого языкового образования по совокупности признаков. Рассмотрим пример:

Авиация... В ней, как в зеркале, отражаются труд нашего народа, его фантастический рывок в будущее («Комс. правда», 9 июля 1961 г.).

<…>

Слово авиация в функции именительного темы интонационно отделено от следующего предложения, произносится с самостоя­тельной интонацией и образует фразу. В предложении, идущем за этой фразой, имеется сочетание местоимения 3-го лица она с предлогом в, отсылающее нас к ранее употребленному слову авиация и обозначающее то же самое понятие, что и слово авиация. Следовательно, в данном отрывке одно и то же поня­тие обозначается дважды. Делается это для того, что бы выде­лить, подчеркнуть определенный элемент высказывания, сле­дующего за именительным темы, чтобы подчеркнуть тему этого высказывания. В итоге создается большая экспрессивность речи.

Именительный темы в нашем примере нельзя считать чле­ном следующего предложения. Во-первых, потому, что этот име­нительный резко выделен интонационно. Во-вторых, потому, что между именительным темы и соотносящимся с ним местоиме­нием нет падежного соответствия, что, к примеру, характерно для связей приложения и определяемого слова.

Сущность конструкций, включающих именительный темы, удачно раскрывается с позиции теории актуального членения предложения. <…>

Именительный темы, предвосхищая тему последующего предложения, подчеркивает ее, выделяет, создает особое напря­жение, настроение ожидания. Если рассматривать именитель­ный темы совместно с последующим предложением, то можно сказать, что в этом своеобразном, сегментированном высказы­вании тема обозначается дважды, причем вторично чаще всего с помощью местоимений. Поэтому нам кажется неточным утвер­ждение, что предложение, следующее за именительным темы содержит только рему и все сложное высказывание членится на тему (специально выделенную) и рему. Предложение, следую­щее за именительным темы, само по себе выделяет тему и рему, но тема этого предложения получает здесь вторичное обозна­чение: свое первичное обозначение она получила в предшеству­ющей конструкции. В результате этого двойного обозначения темы и создается экспрессия высказывания, что легко обнару­живается при сравнении интересующей нас конструкции с обыч­ной: В авиации, как в зеркале, отражается труд нашего народа, его фантастический рывок в будущее. В этом предложении уже нет экспрессивности, которая наблюдается в первом случае.

Именительный темы произносится с особой интонацией фра­зового типа, с помощью которой он отчленяется от следующею предложения и получает значительную самостоятельность.

Знаки препинания, которые ставятся за именительным темы, неточно передают его интонационный рисунок. Чаще всего в этом случае встречается многоточие, например: Итальянцы...

Нельзя не влюбиться в этот народ (В. Некрасов, Первое зна­комство).

За именительным темы может следовать восклицательный знак, например: Водоворот! Это слово часто произносилось в семье Ступиных (Л. Ленч, Черные погоны).

Сочетание восклицательного знака и многоточия, например: Станиславский!.. Это имя дорого каждому культурному челове­ку («Советская культура», 17 янв. 1963 г.).

Иногда ставится точка, например: Театр. Это слово связано с самыми ранними впечатлениями детства (В. Катаев, Сюр­приз).

Может стоять тире, например: «Улица Тампере» — так назва­ли киевляне одну из новых магистралей Дарницы... («Правда»,. 3 марта 1963 г.); Человек!—золотыми буквами выведено это слово в книге великих законов современности, программе по­строения самого счастливого мира на земле — Программе КПСС («Коме, правда», 4 дек. 1962 г.).

Может стоять и запятая, например: Логика мышления, ей он верил! (В. Гроссман, За правое дело).

Попытаемся определить интонацию, связанную с многото­чием. В «Грамматике русского языка» АН СССР отмечается, что именительный темы может произноситься: 1) с интонацией незаконченности, 2) с восклицательной интонацией. Очевидно, многоточию соответствует интонация незаконченности. Однако наблюдения показывают, что интонация именительного темы от­личается от типичного случая интонации незаконченности, ха­рактерной для прерванной речи. Например: Говорил не много и не спеша. Голос его... Но о голосе надо сказать особо (В. Ка­танян, Владимир Яхонтов); Мать, разбирая постель, сердито ме­сила кулаками подушки, а отец... Отец сидел за столом, курил и, хмуря пучковатые брови, с силой выдувал дым так, что он клубящимся пятном растекался по крышке стола (С. Никитин, Запах сена).

Здесь интонация обрывается на таких нотах, которые осоз­наются как средние, а не конечные; это нехарактерно для инто­нации, выделяющей именительный темы.

<…>

Именительный темы при всей своей самостоятельности тес­но связан с последующим предложением, опирается на него. Именно эта связь, в которой обнаруживается служебная функ­ция именительного темы, его несамостоятельность, часто позво­ляет отграничить названную конструкцию от номинативного предложения — синтаксически вполне самостоятельного выска­зывания. В предложении, следующем за именительным темы, как указывалось выше, в большинстве случаев имеется вторич­ное обозначение того же понятия с помощью местоимений или без местоимений.

Выделим три случая.

1. В предложении имеется соотносительное местоимение — само по себе или в сочетании с существительным. Это явление обычно называется анафорой, или репризой. Местоимение мо­жет стоять в им. падеже или в любом другом: падежное соот­ветствие двух тем не обязательно. Например: <…> Каменка... Киев, Раевские... Если бы можно было туда подать хоть короткую ве­сточку! (И. Новиков, Пушкин ,в изгнании); Литература и нау­ка... И там и тут необходима фантазия... («Лит. газета», 18 ию­ля 1955 г.).

2. В предложении имеется то же самое существительное или его синоним — без местоимения. Например: И Маглидзе задум­чиво сказал: — Подвиг! А что такое подвиг? Очень интересно! (Б. Лавренев, Подвиг); Русское слово! Как радостно бывает на душе, когда в книгах находишь у наших писателей замашистое, Кипящее и животрепещущее слово (С. Сергеев-Ценский, Жизнь писателя должна быть подвигом) <…>.

3. В предложении имеется лишь самое общее обозначение того, что обозначено именительным темы,— без участия место­имений. Например: Война и мир! Более важной проблемы сейчас нет («Лит-ра и жизнь», 2 сент. 1962 г.); Материнство! Что может быть выше любви матери к своему ребенку, что может быть священнее права женщины стать матерью («Лит. газета», 6 окт. 1962 г.) <…>.

В некоторых случаях за именительным темы не следует вы­сказывание, соотносительное с ним; это высказывание, однако, предполагается, оно как бы редуцируется, уходит в подтекст. Тогда именительный темы выделяется только по интонации, с учетом функции анализируемой фразы на основе данных кон­текста. Например: Он оставлял только ее [дочь Машу], больше у него никого не было на белом свете. Сын не удался, и он дав­но уже к нему равнодушен. Но Маша, Маша! (В. Каверин, Ис­полнение желаний) <…>.

Таким образом, для именительного темы в типичных слу­чаях характерно наличие лексического коррелята в следующем предложении. И прежде всего местоименного коррелята. Одна­ко анафорические местоимения могут следовать и за номинатив­ными предложениями. Поэтому иногда возникает трудная проб­лема разграничения именительных темы и номинативных пред­ложений. Эта проблема обычно возникает, когда мы сталки­ваемся с именами существительными или словосочетаниями именного типа со значением места и времени. Как известно, эти значения типичны для номинативных предложений, но они мо­гут быть присущи также именительным темы. Например: Па­риж! Шумный, как и в каждом городе, перрон. Толпы людей. Мелькают в воздухе цветы (А. Сафронов, Москва — Прага — Париж); Париж! Этот изумительный город покорял всех (А. Вертинский, Четверть века без родины. Франция). В первом отрывке мы находим номинативное предложение, а во втором — именительный темы.

<…>

Учет коррелятивных местоимений позволяет различать име­нительный темы и обращение. Обращение, называя адресата речи, собеседника говорящего, обычно соотносится с местоиме­ниями 2-го лица; именительный темы, будучи одним из двух обозначений одного предмета, не может соотноситься с место­имениями 2-го лица; он связан обычно с местоимениями 3-го лица. Проблема разграничения данных конструкций возникает, когда мы сталкиваемся с риторическими обращениями при пер­сонификации.

Вот отрывки, в которых первое номинативное образование является именительным темы, а второе — обращением:

Русская литература!... Какое это глубокое, обширное и вдохновляющее понятие!..; О, русская литература! Я преклоняюсь перед тобой (В. Яхонтов, Путь актера); — Молодость, моло­дость! Куда ветер дует, туда иона гнется... (С. Сергеев-Ценский, Пушки заговорили) <…>.

Примеры с обращениями: Цитата! Каких бед способна ты наделать в качестве орудия догматического ума! (Э. Казакевич, Синяя тетрадь); Бородинское поле, Бородинское поле... Кажется, нет в тебе ничего поражающего очей... (О. Бергольц, Про день Бородина) <…>.

Для характеристики именительного темы очень важны его связи с последующим предложением, они выявляют сущность данной конструкции. Однако интересны связи именительного темы и с предыдущими предложениями.

Именительный темы может сочетаться с приемом повтора. Слово или словосочетание, образующее именительный темы, иногда представляет собой повторение элементов предыдущего предложения (без изменения или с изменением формы). <…>

Соединение именительного темы с повтором резко усилива­ет экспрессивность речи. Вот примеры с репликами-повторами, которые обладают признаками именительного темы: —Да, но здесь, до тех пор, пока ни Анна... «и вы не чувствуете нужды в свете...— Свет! — с презрением сказал он.— Какую я могу иметь нужду в свете? (Л. Толстой, Анна Каренина) <…>.

Именительный темы, будучи лексически и функционально связан с последующим предложением, тем не менее не является членом этого предложения. <…>

Именительный темы, имея такое же строение, как номина­тивное предложение, предложения не образует: в нем отсутст­вуют предикативные категории модальности, времени и лица. Именительный темы произносится с особой, самостоятельной интонацией, образует интонационное целое, т. е. фразу. Однако интонация в именительном темы выполняет функцию выдели­тельную и эмоциональную, но не предикативную. Именительный темы — своеобразный спутник следующего предложения, ради которого он и образуется. К числу подобных синтаксических образований относятся также обращения, стоящие в начале по­вествования и интонационно самостоятельные (примеры см. ра­нее).

Своеобразие именительного темы обнаруживается особенно отчетливо при сравнении его с другими конструкциями двойно­го обозначения, с сегментированными предложениями.

В функции именительного темы в некоторых случаях упот­ребляются конструкции, внешне сходные с предложением. Эта функция и особая интонация преобразуют эти конструкции, ли­шают их свойств предложения. Следы номинативных предло­жений в именительном темы особенно заметны, когда он вклю­чает цепочку номинативных образований, формирующих целую картину из отдельных деталей. Например: Родная природа! Подмосковные вечера и ленинградские ночи, шум морского прибоя и пьянящий запах хвои... Любовь к родной природе мы впитываем с молоком матери («Коме, правда», 21 июня 1959 г.); ...бывший владелец этого деревенского дома... очевидно, встре­чался с Гарибальди. Гарибальди! Небо Италии, поход на Рим, воздух, пропитанный запахом масличной коры, страна мечта­ний, поэм и нищеты! Гарибальди живет здесь, в тесной комна­те... (К. Паустовский, Кордон «273») <…>.

Обратимся к лексическому значению именительных темы.

<…> Именительный темы может привлекать внимание или к тому, что обозначено словами (к предметам или понятиям), или к са­мим словам, к словам как таковым. Из самого именительного темы нельзя узнать его направленность. Она определяется в следующем предложении. Отсюда следует, что можно говорить о двух типах именительного темы — предметном и словесном. Казалось бы, выделение этих разрядов неправомерно, так как не отражено в самом именительном темы. Но основания для такого выделения есть. Любое слово и сочетание слов при вер­бальной суппозиции приравнивается к имени существительному в им. падеже, поэтому в роли именительного темы (словесного) встречаются не только существительные, но и другие части ре­чи, самые разнообразные отрезки речи.

Примеры предметного и словесного именительного темы: Капрон... Легкие, прочные, изящные швейные изделия из него завоевали признательность самых широких слоев населения («Изв.», 25 февр. 1959 г.) <…>.

Примеры словесного именительного, не являющегося номи­нативом: Пешком, пешком... Кто, кроме солдата, поймет это сло­во? (К. Симонов, Дым отечества); Пора! Я этим словом начал Мою дорожную тетрадь (А. Твардовский, За далью — даль) <…>.

Лексический диапазон именительного темы предельно широк.

В именительном темы не употребляются лишь местоимения как таковые, в своем прямом назначении, потому что они явля­ются вторичными обозначениями. Нетипичны для именительного темы, особенно предметного, слова и сочетания со значе­нием оценки, характеристики; они также обращены к предыду­щему высказыванию (таковы, к примеру: молодец, красавец, чудак, умница и т. п.).

Именительный темы имеет специфическую стилистическую закрепленность. Он широко употребляется и в художественном стиле, и в газетно-публицистическом, причем в различных га­зетных жанрах.

<…>

Именительный темы часто употребляется в торжественной, риторической речи; по-разному сочетаясь с приемом повтора (повтор слова из предыдущего предложения, повтор слова в одном ряду), объединяясь с частицами и междометиями, имени­тельный темы способен выражать различные чувства, является яркой эмоциональной конструкцией.

II

Именительный темы — это только одна из конструкций сре­ди многообразной группы конструкций с двойным обозначением, или сегментированных конструкций. Своеобразие именительного темы становится особенно заметным при сопоставлении его с родственными образованиями.

Рассмотрим важнейшие сегментированные конструкции.

1. В разговорной речи часто встречаются предложения, в ко­торых на первый взгляд имеется два подлежащих: первое — не­местоименное существительное, второе — местоименное суще­ствительное. Например: — Хлеб, он сам растет, а уголь добывать надо... (М. Шолохов, Они сражались за родину); Немец, он всегда был жадный до чужой земли (М. Бубеннов, Белая бере­за); — Кошки... они приятные,— неуверенно и содрогнувшись произнес Илья Игнатьич (Л. Леонов, Дорога на океан).

Эта конструкция произносится с особой интонацией: все предложение членится на две части, которые разделяются пау­зой, меньшей, чем между самостоятельными предложениями; первая часть произносится с повышением тона, вторая начи­нается с понижения тона; все предложение при этом имеет еди­ный интонационный рисунок, представляет собою интонационное единство.

<…>

При анализе рассматриваемой сегментированной конструк­ции возникает вопрос о разграничении сегмента — темы и обо­собленного приложения особого типа. В русском языке есть предложения с обособленным приложением, стоящим перед местоименным подлежащим. Внешне эти две конструкции очень похожи, но по своей природе они различаются.

Примеры с обособленным приложением: Великолепный орга­низатор, большой знаток тайги и золотого дела, он обладал не­обычайным нюхом разгадывать, где скрыто золото (В. Шишков, Угрюм-река) <…>.

Обособленные приложения, в отличие от сегментов, имеют обстоятельственное значение и характеризуются дополнительной связью со сказуемым (полупредикативностью). В отличие от сегментов они обычно имеют значение оценки, характеристики.

<…>

Сегмент выступает как член предложения тогда, когда он входит в цепь синтаксических связей, причем связи его идут по двум направлениям — с место­имением-коррелятом (параллельная связь) и с каким-либо дру­гим членом предложения (подчинение).

<…>

Если же говорящий стремится специально выделить тему своего высказывания, то образуется конструкция с именитель­ным темы, который отличается от сегмента, являющегося частью предложения, тем, что он интонационно резко отделяется от следующего предложения, причем такое отделение может быть присуще только им. падежу. Обычно всякий сегмент в им. падеже может быть преобразован в именительный темы. Напри­мер: Владислав! Он стоял, сдвинув свой котелок набок, выста­вив напоказ ярко начищенный ботинок (В. Бахметьев, У порога); Горы! Они теперь окружали Фазлура со всех сторон (Н. Тихо­нов, Белое чудо).

2. К рассмотренной существительно-местоименной конструк­ции близка конструкция, в которой первое обозначение (тема-сегмент) включает придаточное предложение. Например: И мысль, что он может руководиться этим интересом, что он для продажи этого леса будет искать примирения с женой,— эта мысль оскорбляла его (Л. Толстой, Анна Каренина); Жизнь его, начавшаяся (в воспоминаниях так чудесно) громадной цер­ковной папертью... и голосом мамы, в котором тысячу раз зна­комый блестел кремнистый путь и звезда говорила со звез­дою,— эта жизнь с каждым своим часом наполнялась новым, все новым значением (В. Катаев, Отец); А вот так называемая личная жизнь, на которую я никогда не обращал внимания, вот ее почему-то я все чаще и отчетливее теперь воспоминаю (А. Гладилин, Первый день Нового года).

Данная конструкция употребляется в книжных стилях, прежде всего в художественном стиле.

3. В художественном стиле встречается конструкция с обрат­ным (по сравнению с предыдущим) расположением элементов: сначала в предложении дается личное местоимение 3-го лица„ а в самом конце, с резким отделением от местоимения, следует имя существительное. Например: Он казался очень быстрым, этот легкомысленный самолет (К. Паустовский, Итальянские записи); Он не сулил им добра, этот день... (Л. Леонов, Вор); Он был очень высок, этот профессор... (М. Слонимский, Стрела).

Именно в этой конструкции можно усмотреть антиципацию, т. е. предвосхищение, «упреждение». Местоимение здесь четко отсылает не к уже названным именам существительным, а к тем, которые еще должны быть названы. <…> Имя существитель­ное (одно или с относящимися словами) играет роль приложе­ния с уточняющей функцией. Оно может стоять непосредственно за местоимением (и в этом случае отсутствует сегментация). Например: Он, этот дивный мир, поистине впервые Очаровал ее, как чудо из чудес (Н. Заболоцкий, Детство).

Имя существительное может быть употреблено в косвенном падеже при местоимении в том же падеже. Например: По ним только и бродить, по этим площадям, набережным и улицам... (В. Некрасов, Первое знакомство).

Конструкция приобретает характер сегментированной, когда существительное отделяется от местоимения другими членами предложения, при дистантном расположении.

4. Сегментированная конструкция может состоять из имени существительного и сочетания указательного местоимения тот с союзом и в функции частицы. Например: Таисия, и та знает свое призвание: печь пироги с рыбой (Б. Горбатов, Торговец Лобас); Часы — и те здесь были палубные... (Э. Казакевич, Сердце друга).

Такая конструкция (по стилистической тональности — ней­тральная) обычно имеет уступительное значение: предмет или явление, казалось бы несовместимые с тем, что говорится о них в дальнейшем, в силу определенных причин становятся носите­лями указанного далее признака. Сочетание и тот соответствует по значению усилительной частице даже и иногда объединяется с ней. Например: Даже колючий и подозрительный Лерхе, и тот безоговорочно доверял Себастьяну... (Э. Казакевич, Дом на площади).

Интонационное расчленение указанной конструкции может привести к образованию именительного темы.

5. К числу сегментированных конструкций, вероятно, можно отнести предложения, которые принято рассматривать как пред­ложения с подлежащим, нулевой связкой и именной частью (именем существительным в им. падеже) с частицами это или вот. Например: Станиславский — это не только вчерашний день искусства. Это его и нынешний и завтрашний день («Правда», 17 янв. 1963 г.) <…>.

<…>

При интонационном расчленении им. падеж в данной кон­струкции легко преобразуется в именительный темы. Например: Первая любовь! Это отнюдь не статистическое понятие... (Б. Брайнина, Повесть о доверии); Молодость! Это — вечное беспокойство, страстность, способность во имя науки ломать всяческие догмы («Лит. газета», 16 мая 1961 г.).

<…>

6. В русском языке имеется любопытная синтаксическая кон­струкция, особенностью которой является то, что к имени суще­ствительному в им. падеже, стоящему в начале предложения, с помощью частицы вот присоединяется отрезок, похожий на придаточное предложение, возглавляемое «союзным словом», которое может выполнять различные синтаксические функции. Например: Цветухин — вот кто предназначен испытать еще не­смелое увлечение молодых людей (К. Федин, Первые радости); Человек — вот кому должна подчиняться архитектура («Лит. газета», 20 февр. 1960 г.) <…>.

<…> Перед нами сегментированные конструкции. Интонационное расчленение здесь столь велико, что в им. падеже можно усмат­ривать именительный темы. Иногда это отражается и на пунк­туации. Например: Предательство! Вот что погубило Францию (Е. Петров, Падение Парижа).

7. Сегментированными являются предложения, в которых ряд однородных членов резко отделяется от обобщающего сло­ва. Это наблюдается в тех случаях, когда между рядом и обоб­щающим словом нет соответствия в падеже или когда следую­щее за рядом предложение принадлежит к вопросительным или восклицательным со специальными словами. Например: <…> Лепет юности, ровный свет электрических плафонов, тусклый блеск скрипок — как все было далеко! (Э. Казакевич, Звезда).

При значительном интонационном расчленении в этих кон­струкциях образуется именительный темы. Например: Сказки, легенды, былины — о богатырях, о сапогах-скороходах, о ков­рах-самолетах, скатертях-самобранках, о живой воде... Сколько дум народных, мечтаний и грез заложено в них, сколько свет­лых надежд! («Изв.», 4 янв. 1960 г.).

8. В современном русском языке в позиции именительного темы может выступать инфинитив <…>. На­пример: <…> Летать! Это и сейчас самая большая его мечта, самое страстное желание («Изв.», 16 марта 1962 г.) <…>.

Таким образом, наряду с именительным темы, в русском языке выделяется инфинитив темы — с теми же особенностями употребления, с той же стилистической тональностью.

Мы рассмотрели различные сегментированные конструкции в современном русском языке. Из сказанного можно сделать следующие выводы.

1. Сегментированная конструкция состоит из двух частей: сегмента, который представляет собой выделенную и подчеркну­тую тему, и основы (основной части) с местоименным корреля­том темы. В основной части конструкции выделяется тема (ука­занный местоименный коррелят) и рема.

В зависимости от последовательности сегмента и коррелята различается два типа конструкции: реприза и антиципация.

<…>

2. Сегментированная конструкция — яркая экспрессивная конструкция, бытующая (в разных своих проявлениях) в раз­ных стилях языка. Сегментированная конструкция соотносится с тождественным по словесному составу предложением без сег­ментации.

В своей основе сегментированная конструкция — это разго­ворная конструкция, порожденная закономерностями живой речи.

Именительный темы — конструкция книжная, часто с рито­рической, возвышенной окраской. Но возникает он на основе сегментированного предложения в результате преобразования, интонационной дислокации последнего.

3. Сегментированная конструкция находится в тесной связи с предложениями, имеющими в своем составе параллельную связь.

Параллельная связь — это связь, которая наблюдается меж­ду членами предложения, обозначающими одно и то же, но по-разному, и объединенными интонационно или союзами без за­висимости их друг от друга по морфологической форме.

Сегментированная конструкция отличается от предложения с обычной параллельной связью порядком расположения эле­ментов, интонационным членением и в некоторых случаях отсут­ствием формального соответствия частей с одинаковой предмет­ной отнесенностью.

Наблюдаются разные степени вычленения сегмента вплоть до его выделения в особую фразу (именительный темы).

Сегментированное предложение — это единое интонационное целое, фраза. Оно может быть расчленено на две фразы и пре­образовано в конструкцию с именительным темы. Учитывая тес­ную связь этих синтаксических образований, их можно назвать сегментированными конструкциями с двойным обозначением.

 

 

Чувакин А. А. О структурной классификации неполных предложений // Филологические науки. 1974. № 5. С. 104–108.

Общеизвестной и, пожалуй, наиболее распространенной классификацией неполных предложений с точки зрения их структуры является классификация по характеру «опущенного» («пропущенного», «неназванного») члена. Этот принцип учитывает одну из важных сторон неполного предложения, но, во-первых, не позволяет достаточно определенно судить об «опущении» членов, зависящих от «опущенных», особенно если те и другие не представлены в контексте (предложения ситуативного типа); во-вторых, не вполне раскрывает те основания, в силу которых предложение считается неполным.

Другая классификация, базирующаяся на характере «стержневого» члена неполного (присоединенного) предложения, является, по существу, незавершенной, так как упускает из виду «опущенные» члены.

Недостатки обеих классификаций обусловливаются, по нашему мнению, односторонностью их оснований: как в том, так и в другом случае учитывается лишь один из соотносительных членов – «опущенной» или «стержневой».

Сказанное делает необходимым совершенствование классификации неполных предложений с точки зрения структуры.

Мы полагаем, что наиболее целесообразный путь решения этой задачи – рассмотрение полноты – неполноты предложения в рамках позиционной концепции предложения, ибо она признает, что позиция одного члена сцеплена с позицией другого, предполагает ее и в то же время предполагается ею. Свойство одной позиции предполагать другую обуславливается такими постоянными элементами предложения, как синтаксические отношения (СО) и синтаксические связи (СС); свойство это – применительно к неполному предложению – называем сигнализацией. Если в предложении хотя бы одна из позиций не представлена словесной формой (в том числе и нулевой), то СО СС в нем (в той паре позиций, одна из которых не представлена словесно) нарушаются и словесно представленная позиция сигнализирует позицию, словесно не представленную. В силу этого первая может быть названа сигнализирующей, вторая – сигнализируемой.

<…>

Сделанные замечания определяют принципы структурной классификации неполных предложений. Она двухступенчата: на первой ступени выявляется, позиция какого члена выступает в качестве сигнализирующей, и проводится классификация по характеру сигнализирующей позиции (выделяются структурные типы), на второй ступени выясняется характер сигнализируемой позиции, и классификация проводится уже по этому основанию (выделяются подтипы).

<…>

По указанным основаниям в современном русском языке выделяются следующие разновидности неполных предложений (ограничимся рассмотрением двусоставных предложений глагольного строя, в которых в позиции сказуемого выступают словоформы финитного глагола).

1. Тип «Сигнализирующая позиция – позиция подлежащего», возможность существования которого определяется сцеплением позиции подлежащего с позицией сказуемого. В случае незамещения последней в предложении нарушаются предикативные СО и СС согласования, о чем свидетельствует замещение позиции независимого члена, обозначающего в форме им. падежа существительного предмет, признак которого устанавливается в предложении, и отсутствие словоформы в позиции зависимого от него члена, называющего в формах финитного глагола этот признак (подтип «Сигнализируемая позиция – позиция сказуемого»); примеры: – Председатель, – сказал Анисим, прислушиваясь к шагам (Антонов. Лена); – Овчинников!.. – метнулся за спиной неверящий крик. …Новиков увидел идущего [Овчинникова] (Бондарев. Последние залпы).

<…>

Наш вывод подтверждается соотносительностью этих предложений с полными: Сзади загремела извозчичья пролетка. …– Доктор приехал… (Кассиль. Вратарь республики).

<…>

некоторые из них соотносятся и с неполными II типа (о нем см. дальше): – Никак, едет? –…Посреди дороги шагом ехал Павел Кириллович на своем Валете (Антонов. Лена); Гул заполнил небо… – Идут!.. (Бондарев. Батальоны просят огня).

Некоторые из приведенных неполных предложений соотносительны также и с двусоставными предложениями именного строя: В передней раздался звонок… – Это Алиса (Кассиль. Ход белой королевы).

<…>

думается, это не случайно: видимо, предложения Председатель, Сотников, из парткома и некоторые другие представляют собой речевую контаминацию двух позиционных моделей и должны быть интерпретированы как «двумодельные».

Рассмотренные неполные предложения нередко относятся к односоставным (номинативным).

<…>

II. Тип «Сигнализирующая позиция – позиция сказуемого», возможность которого обусловливается сцеплением позиции сказуемого с позицией подлежащего, дополнения, обстоятельства.

1. Если в предложении имеется замещение позиций, обратное описанному выше (см. тип I), то в нем также нарушаются предикативные СО и СС согласования, но сигнализирующей является позиция сказуемого (подтип «Сигнализируемая позиция – позиция подлежащего»); например: 1) – Ну? – спросил Данилов [Ваську]. – Побывала Дома? (Панова. Спутники).

<…>

2. Если в предложении позиция сказуемого замещена сильуправляющими глагольными словоформами, называющими признак, направленный на некоторый объект (производно – и субъект), а позиция зависимого члена, обозначающего в формах косвенных падежей существительного этого объект, не замещена, то в нем нарушены объектные (производно – и субъективные) СО* и СС* сильного управления; предложение относится к подтипу « Сигнализируемая позиция – позиция дополнения»: 1) прямого: Мужской… голос отозвался: – Я слушаю (Николаева. Битва в пути); 2) косвенного: – Почему плохо ешь? – громко спрашивал Залкинд у дочери. – Не нравится рыба? (Ажаев. Далеко от Москвы); Кран упал на юго-восток от оси домны. …– Дымов знает? (Воробьев. Высота); 3) прямого и косвенного: [Новиков] вынул три плитки шоколада… – Для тебя. Алешин передал (Бондарев. Последние залпы).

<…>

3. Если в предложении позиция сказуемого замещена глагольной словоформой, которая называет признак, требующий обстоятельственной характеристики (чаще всего пространственной), а позиция члена, обозначающего в формах наречия эту характеристику, не замещена, то в нем нарушаются обстоятельственные СО. Что касается СС, то, поскольку глагольные словоформы по отношению к словоформам наречия не выступают как сильноуправляющие, нарушения СС не происходит. Следовательно, такие предложения нельзя безоговорочно относить к полным или неполным*, а поэтому выделение подтипа «Сигнализируемая позиция – позиция обстоятельства» несколько условно. Примеры: Печальным взглядом провожают красноармейцев деповские рабочие [Шепетовки] …– Мы еще придем, товарищи! (Островский. Как закалялась сталь.)

<…>

4. Позиция сказуемого может сигнализировать позиции нескольких разных членов одновременно, например: 1) подлежащего и дополнения: Игнат Гмызин… бросился сзади к быку… – Затопчет!.. (Тендряков. Тугой узел); 2. подлежащего и обстоятельства: Дома мать, грустная, собирала в дорогу сына. …– Может, останешься, Павлуша? (Островский. Как закалялась сталь); 3. подлежащего, дополнения, обстоятельства: Она вернулась, отжимая мокрое полотенце. – На, приложи (Нагибин. На тихом озере).

III. Тип «Сигнализирующая позиция – позиция дополнения».

1. Будучи сцепленной с позицией сказуемого и через ее посредство с позицией подлежащего, позиция дополнения сигнализирует (в случае их незамещения) их наличие (подтип «Сигнализируемые позиции – позиции сказуемого и подлежащего»), например: [Дед Матвей] …нажимал кнопки телефонных аппаратов: – Гараж мне… (Кочетов. Журбины).

<…>

Возможность сцепления позиции дополнения с позицией главного члена безличного предложения определяет наличие «двумодельных» предложений: Он [полковник] выхватил трубку из рук телефониста, произнес коротко: – Иверзева! (Бондарев. Батальоны просят огня); Каждые десять минут в кинозале поднимался страшный свист, топот и крики: – Рамку, рамку! (Панова. Спутники); ср.: – Обыскать его!

2. Помимо указанных, может сигнализироваться (опосредованно) позиция еще одного дополнения, см.: …

Димка… слил остатки самогона из чашек в одну. – Ди-мка, мне! (Гайдар. Р.В.С.).

<…>

IV. Тип «Сигнализирующая позиция – позиция обстоятельства».

Как и позиция дополнения, позиция обстоятельства сигнализирует позиции сказуемого (непосредственно) и подлежащего (опосредованно). Например: Вставая по утрам, он [Фома] пел. – Опять? – кричал Бухвостов (Кассиль. Вратарь республики).

<…>

Опосредованно могут сигнализироваться позиции 1) дополнения: Он держал в руке свернутую пачку газет… – В бидон, – сказал Филипп Петрович (Фадеев. Молодая гвардия); 2) обстоятельства: Увидев неожиданного гостя, бухгалтер Никодим Аксенович обрадовался: – …В кои-то веки (Тендряков. Падение Ивана Чупрова).

И в данном случае возможно наличие «двумодельных» предложений (по той же причине, что и в предшествующем типе).

V. Проблематичным является выделение типа «Сигнализирующая позиция – позиция определения (согласованного)», поскольку прилагательное, словоформы которого выступают в позиции определения, способно легко субстантивироваться.

<…>

см.: [Угощая огурцами]: – Солененьких, солененьких!; [Передавая брату тушь]: – Синюю, красную, где нарушены атрибутивные СО и СС согласования, сигнализируются позиции дополнения (непосредственно), сказуемого и подлежащего (опосредованно).

В заключение отметим, что в качестве сигнализирующих могут одновременно выступать позиции нескольких разных членов (подлежащего и дополнения, подлежащего и обстоятельства, сказуемого и дополнения, сказуемого и обстоятельства и др.).

 

Структурная схема простого предложения.

Попова З. Д. Минимальные и расширенные структурные схемы простого предложения как однопорядковые знаки пропозитивных концептов // Традиционное и новое в русской грамматике: Сб. статей памяти Веры Арсеньевны Белошапковой. М., 2001. С. 219–226.

 

<…>

В данной статье мы намерены рассмотреть один из вопросов, обсуждаемых и оригинально решенных Верой Арсеньевной в своем учебнике, — вопрос о минимальных и расширенных структурных схемах простого предложения.

В предложении В. А. Белошапкова разграничила три синтаксических объекта: 1) формальная устроенность, 2) семантическая структура, 3) коммуникативная устроенность <…>.

Коммуникативная устроенность, на наш взгляд, относится к синтаксису текста, и в данной статье мы обсуждать ее не будем, а остановимся на соотношении между первым и вторым синтаксическими объектами, выделенными В. А. Белошапковой.

<…>

Понятие структурной схемы простого предложения (далее: ССПП) появилось в 60-70-е гг. нашего века. Синтаксисты разграничили выска­зывание и предложение, научились отличать позиционную схему выска­зывания (конкретного предложения в конкретном тексте с конкретным лексическим наполнением) от структурной схемы, которая может ле­жать в основе множества высказываний.

Структурная схема, по определению В. А. Белошапковой, — это от­влеченный образец, который стоит за синтаксической конструкцией и является единицей языка <…>. Формальная устроенность пред­ложения в понимании Веры Арсеньевны, — это и есть его структурная схема. Традиционно наиболее типичным образцом ССПП признавалось сочетание подлежащего и сказуемого, а также главный член односо­ставного предложения.

Почему такое понимание формальной устроенности предложения пе­рестало удовлетворять лингвистов?

Во многих случаях сочетание традиционно понимаемых подлежащего и сказуемого, как показала В. А. Белошапкова, оказывается информативно недостаточным, не выражает без добавочных слов того предикативного отношения, которое установил говорящий. Ср., например: Он поступил (совершил поступок), Он лишился, Он очутился, Он принадлежит, Квартира состоит, Продают, Не курят и т. п. <…>.

На повестку дня совершенно очевидно выдвигалась необходимость изучения лексического наполнения разных позиций в высказываниях и какой-то корректировки учения о структурных схемах предложения.

Такую корректировку и предложила В. А. Белошапкова, наметив уче­ние о минимальных и расширенных структурных схемах предложения.

Минимальные структурные схемы, традиционно изучавшиеся в рам­ках школьной и вузовской программы, Вера Арсеньевна оставила за формальной устроенностью предложения, а расширенные информатив­но достаточные схемы как совершенно новый объект изучения отнесла к семантическому синтаксису.

Для нас совершенно бесспорно сделанное Верой Арсеньевной отнесение к ССПП таких построений, как Ему было все видно, У нее была ангина, Дети гоняют мяч, Здесь легко дышится, Здесь не курят и т. п. <…>.

Разрабатывая этот новый предмет синтаксической науки, В. А. Белошапкова соотнесла его с уже имевшимся в то время учением о пропозиции. Семантическая структура, поясняет она, — это то, что многие син­таксисты именуют пропозицией или препозитивной номинацией, пропозитивным концептом <…>.

Мы хотим показать, что расширенные структурные схемы, — несо­мненно, важнейший предмет изучения в синтаксисе, — в то же время не есть какой-то особый предмет, отличный от минимальных структурных схем. Минимальные и расширенные структурные схемы — лишь разные классы одного и того же множества.

Мы хотим далее показать, что в пропозиции разграничиваются два уровня: пропозиция высказывания и пропозиция ССПП. Пропозиция ССПП входит в состав семантики предикативного отношения, составляет ее основу, на которой уже обнаруживаются семы модальности, времени и лица.

Пропозиция высказывания — это набор смыслов, выраженных позиционной схемой конкретного высказывания. Несмотря на бесконечное разнообразие конкретных пропозиций, в них заключаются типовые пропозитивные концепты высокого уровня обобщения: такие, как существование, перемещение, субъектно-объектное взаимодействие и т. п.

Для этих пропозициональных концептов говорящие постепенно вырабатывали формальные средства выражения — ССПП, которые и стали их знаками. Типовая пропозиция или синтаксический концепт всегда мыслится как предикативное отношение между субъектом и предикатом мысли. Предикативное отношение, безусловно, содержит в себе, как удачно сформулировала Вера Арсеньевна, «комплекс грамматических значений, И соотнесенных с актом речи и всегда имеющих формальное выражение» <…>. Но эти грамматические значения (модальность, время и лицо) являются подчиненными компонентами предикативного отношения, обслуживающими типовой синтаксический концепт.

Изучение расширенных структурных схем через идею информативной достаточности неизбежно приводит к такому пониманию предика­тивного отношения. Оно переосмысляется из чисто грамматической категории в категорию семантико-грамматическую.

<…>

Для иллюстрации нашего понимания препозитивных концептов, зна­ками которых являются ССПП, приведем ряд примеров. Каждая пропо­зиция выделяется только на основе существования той или иной ССПП (от формы к смыслу).

Простейший препозитивный смысл «существование» может быть выражен двумя словоформами, отвечающими классической схеме: под­лежащее (существительное в имен, падеже) + сказуемое (глагол бытия).

Была ночь. Есть идея. Будет праздник.

В таких высказываниях совпадают все объекты анализа: и структур­ная схема (она минимальна), и позиционная схема (знак бытия + объект бытия), и типовая пропозиция «существование».

Возможны такие совпадения и у некоторых других ССПП. Напри­мер, пропозиция действования также может быть выражена классиче­скими подлежащим и сказуемым: Брат работает, Звонок звонит, Ап­парат действует.

Однако пропозиция существования в русском языке может быть вы­ражена и одной словоформой при отнесении факта к настоящему времени: Ночь. Идея! Праздник. И гораздо чаще пропозиция существования выра­жается тремя словоформами, поскольку высказывание о существовании обычно совмещается с указанием на место и время: Книги были в ящике, Солнечное затмение было вчера. Традиционный синтаксис не считает указа­тели места и времени входящими в структурную схему и относит их к вто­ростепенным членам. По учению о расширенных схемах эти члены должны быть признаны компонентами ССПП, так как без них высказывание инфор­мативно недостаточно и не передает того предикативного отношения, кото­рое хотел выразить говорящий (то есть отношения между объектом и ме­стом его нахождения или временем его бытия). Структурная роль этих ком­понентов очевидна и из того, что при пропуске глагола указатели места и времени самостоятельно справляются с выражением предикативных отно­шений: Мы в лесу, Отец дома, Собрание сегодня, Отъезд вечером.

Пропозиция «действование» также гораздо чаще выражается тремя словоформами: Дети стучали кружками, Провожающие махали пла­точками, Олег кивнул головой. Традиционный синтаксис не включает сло­воформу твор. падежа в состав главных членов, то есть в ССПП, а между тем без этой словоформы предикативное отношение остается невыра­женным. Пропозиция «действование» без указателя орудия действия не получает полного выражения.

Заметим, кстати, что традиционная грамматика в принципе признает трехсловные структурные схемы, что проявляется в учении о составном и сложном сказуемом. Такие высказывания, как: Он был красавец, Она будет врачом, Погода была сонная, Путь был долог и т. п. — признаются состоящими только из главных членов. Формальная разница между такими ССПП и вышерассмотренными трехкомпонентными схемами с косвенны­ми падежами существительных состоит лишь в том, что в «составном сказуемом» меньше варьируются формы в предикативе (имен, или твор. падеж). Но никто не отрицает и вхождения в «сказуемое» третьей фор­мы в высказываниях: Он был не в себе, Они были вместе, Женщина бы­ла без сознания и т. п.

В бытийных схемах с указателями локативов или темпоративов зави­симые формы более разнообразны. Может быть, поэтому кажется, что они второстепенные, а между тем их позиция в ССПП обязательна и постоянна. Просто система русского языка дает богатую серию вариантных форм для точного обозначения места или времени.

Мы видим настоятельную необходимость в выявлении и описании трехкомпонентных (а изредка и четырехкомпонентных) ССПП на основных очевидного соотношения с определенными типовыми синтаксическими концептами. Уже упомянутые ССПП с «составными сказуемыми» оказываются знаками в основном логических пропозиций <…> — тождества, идентификации, включения в множество, характеризации и др.

При таком подходе становится совершенно понятной трехкомпонентность ССПП для выражения пропозиции субъектно-объектных отношений, где должен быть знак субъекта, знак объекта и знак отношений между ни­ми. Разнообразие отношений между субъектом и объектом делает понят­ным и большое разнообразие соответствующих схем. Хотя в большинстве случаев в русском языке используется схема: кто делает что (то есть схема с винительным падежом так называемого прямого дополнения), но и кро­ме нее существует множество ССПП, дифференцирующих конкретные отношения между субъектом и объектом: кто помогает кому, кто вошел во что, кто насобирал чего, кто боится чего, кто говорит о чем и др.

Препозитивные концепты, обслуживаемые такими схемами, могут быть более или менее абстрактными. Возможны и очень конкретные схемы. Например, для концепта «игра на музыкальных инструментах» есть ССПП 'кто играет на чем' (на рояле, на флейте и т. п.). Пропозиция «речемыслительная деятельность» опирается на ССПП 'кто говорит/ думает о чем'.

Эта пропозиция диктует говорящим многочисленные нарушения культуры речи ('кто заметил о чем', 'остановлюсь об этом' и т. п). Реальность существования в системе языка таких «расширенных» схем подтверждается, на наш взгляд, не только подобными ошибками, но и изменением значения глагола, употребленного в уже сформировавшейся и соотнесенной со своей пропозицией схеме. Есть, например, ССПП для пропозиции «враждебное действие». Достаточно очевидно ее «пространственное» происхождение: 'кто наехал на кого', 'кто наткнулся на кого', 'кто наступил на кого'. Так же стали употребляться и другие глаголы с приставкой НА-: наговорил на соседа, накричал на сотрудни­ков, написал на сослуживца. В этой ССПП глаголы написать, нагово­рить, накричать получают значение глаголов враждебного действия. Это же значение они сохраняют в данной схеме уже и без приставки: Он постоянно на кого-нибудь пишет, Она кричала на детей.

Расширенные структурные схемы, как мы полагаем, — важнейший объект изучения в теории простого предложения. Но они не что иное, как минимальная схема, они лишь дополняют классификацию ССПП струк­турных схем простого предложения. Как минимальные, так и расширен­ные ССПП являются знаками синтаксических концептов, просто концепты эти разные. Минимальные схемы так же семантичны, как и расширенные.

ССПП оказывается «сильнее», чем лексическое значение отдельных входящих в нее словоформ.

Семантике «своей» ССПП обычно отвечает группа глаголов в пря­мом номинативном значении <…>. Но строгой закрепленности глагола за определенной ССПП нет. Глагол может переходить из одной схемы в другую и при этом ме­няет свое значение. Кроме уже приведенного примера с глаголами пи­сать, говорить, кричать в ССПП с пропозицией враждебного действия, рассмотрим еще ряд случаев.

Глагол прийти в прямом значении используется в ССПП с пропози­цией «перемещение», в которой есть позиции 'куда' и 'откуда': Коля пришел домой из школы. Попав в двухкомпонентную схему с пропози­цией существования, этот глагол получает наиболее абстрактное значе­ние «бытия»: Пришел веселый месяц май. Иначе говоря, в бытийной схеме глагол перемещения становится бытийным.

Ср. также изменения значения глагола пройти.

Демонстранты прошли по главной улице города (пропозиция пере­мещения).

Туристы прошли нужный поворот (миновали по ошибке, ситуация утраты нужного объекта по недосмотру).

Мы прошли всю площадь (пропозиция преодоления, для которой по­степенно вырабатывается в русском языке собственная ССПП: Мы про­шли через всю площадь).

Подобные примеры должны показать, что ССПП определяются семан­тикой всех ее составляющих, а не только семантикой глагола. Только в совокупности всех ее словоформ ССПП может выполнить свою знаковую функцию по отношению к определенному препозитивному концепту.

Из этого следует, что предикативное отношение следует понимать прежде всего как синтаксический концепт, сочетающий обобщенные семантические смыслы с грамматическими категориями модальности, времени и лица, а ССПП— как знак этого концепта. Очевидно, что нужно отказаться от чисто формального определения ССПП как сочета­ния подлежащего и сказуемого или главного члена односоставного предложения. Одновременно исчезает, снимается и противопоставление формальной устроенности предложения и семантического синтаксиса.

Остается рассмотреть отличия между позиционной схемой высказы­вания и пропозицией высказывания — с одной стороны, и структурной схемой предложения и ее препозитивным концептом — с другой стороны.

Самая «расширенная» ССПП не бывает более четырех компонентов (например, ССПП для пропозиции «называние» – 'кто называет кого/что чем/как'). Определении и определите, образующие с компонентами ССПП и составные номинации, своих позиций в составе ССПП не имеют, как не имеют их в позиционной схеме высказывания <…>.

Что же касается позиционной схемы высказывания, то она может быть сколь угодно большой по числу компонентов, поскольку в нее входят и детерминанты, привлеченные из других ССПП, и факультативные позиции, не обязательные для ССПП, но не противоречащие ей по семантике (например, позиции причины, цели, основания, условия, результата действия, описанного в высказывании). Рассмотрим пример.

Зимой на стоянке в Мокром Логу туристы удачно распилили упавшее сухое дерево на дрова.

ССПП представляют словоформы: Туристы распилили дерево (пропозиция: субъектно-объектные отношения воздействия на поверхность объекта с ее нарушением). Словоформы быстро и упавшее сухое входят в составные номинации и самостоятельных позиций в схемах не занимают. Словоформы зимой и на стоянке в Мокром Логу являются детерминантами, привлеченными в данное высказывание из ССПП с пропозицией бытия (это было зимой, это было на стоянке в Мокром Логу). В схеме высказывания есть также факультативная позиция целевого назначения действия (на дрова), не обязательная для ССПП, но не противоречащая ей.

 

Позиционная схема – тоже знак пропозиции, но это знак речевой, он строится в процессе речи. Его пропозиция – конкретная денотативна ситуация, о которой высказывается говорящий. Конкретные ситуации постоянно варьируются, варьируются и позиционные схемы высказываний.

ССПП является знаком типовой пропозиции, отвлеченной от множе­ства конкретных пропозиций. Именно ее типичность позволила говоря­щим создать для нее устойчивое формальное выражение, которое вошло в синтаксическую систему языка <…>.

В силу вечной текучести и изменчивости позиционных схем высказываний постепенно развиваются и новые ССПП. Например, в русском языке в последние столетия устанавливается специальная ССПП для пропозиции речемыслительной деятельности ('кто говорит о чем’).

Подведем итоги.

1. Минимальные и расширенные ССПП — однопорядковые категории, обслуживающие разные семантические концепты синтаксических отношений. Они одинаково семантично.

2. Предикативное отношение — не только грамматическая катего­рия. Оно семантично по своей сути, его основу составляет синтаксиче­ский концепт, ССПП «сильнее» лексического значения входящих в нее словоформ, ее пропозиция подчиняет себе семантику попадающих в нее слов.

3. Позиционная схема высказывания формально может совпадать со ССПП, но, как правило, она бывает шире по числу компонентов, чем формирующая ее ССПП.

4. Пропозиция высказывания конкретно денотативна, отражает си­туацию речи. Пропозиция ССПП — типовой обобщенный синтаксиче­ский концепт, выделенный мышлением человека из миллионов конкрет­ных денотативных ситуаций и формально закрепленный с помощью ССПП.

Итак, внимание к изучению расширенных ССПП привело к понима­нию семантичности всех объектов синтаксиса и должно способствовать созданию новых синтаксических концепций.

 

 

Парадигма предложения

Всеволодова М. В., Дементьева О. Ю. Проблемы синтаксической парадигматики: коммуникативная парадигма предложения. М., 1997. С. 6–19.

 

ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ И НАПРАВЛЕНИЯ

ИЗУЧЕНИЯ ПАРАДИГМЫ В СИНТАКСИСЕ

Понятие парадигмы, долго и плодотворно разра­батываемое в морфологии, появилось в синтаксисе сравнительно недавно - в 60-х годах. С тех пор оно… В общем виде парадигму предложения определяют как совокупность форм… В становлении и развитии понятия парадигмы предложения можно выделить ряд этапов.

ПАРАДИГМА КАК ИЕРАРХИЧЕСКИ ОРГАНИЗОВАННАЯ СИСТЕМА ВИДОИЗМЕНЕНИЙ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Становление понятия парадигмы предложения про­исходило в 60-е годы в рамках трансформационного метода; первым исследованием, посвященным пара­дигме… Развитие идей синтаксической парадигматики свя­зано с именами ученых-пражцев… Наибольшее внимание вопросам синтаксической парадигматики уделено в работе П. Адамца.

ПАРАДИГМА ПРЕДЛОЖЕНИЯ КАК СИСТЕМА ЕГО ФОРМ

Формирование и развитие концепции синтакси­ческой парадигмы изменительного типа (60-е — 70-е годы) представлено в работах Е.А.Седельникова и… Парадигма предложения восьмичленна и включает три времени индикатива и пять… Формоизменения не затрагивают структурную основу предложения; в саму же структурную основу Н.Ю.Шведова, в отличие от…

СИНТАКСИЧЕСКАЯ ДЕРИВАЦИЯ И КОНЦЕПЦИИ ПАРАДИГМЫ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

 

Парадигматическая деривация в концепции В.С.Храковского

явления первого вида называются восходящей пара­дигматической деривацией, второго вида — нисходя­щей парадигматической деривацией (Храковский 1969,…  

Деривационная парадигма в работах В.А.Белошапковой, Т.В.Шмелевой

1) фазисность: Он работает над книгой — Он на­чал / продолжает / закончил работать над книгой; 2) модальность: Он может / должен / хочет работать над книгой; 3) негация: Был дождь — Не было дождя;

Парадигма как система межмодельных преобразований предложения

По способам представления субъекта парадигму составляют предложения: Кто-то постучал в дверь — В дверь постучали, Волна уносит лодку в море и Лодку… Под парадигмой коммуникативного синтаксиса исследователь понимает систему… Большое внимание вопросам парадигматики пред­ложения уделил в своих работах Т.П.Ломтев. Его под­ход отличается…

Развитие идей Т.П.Ломтева: концепция синтаксической парадигмы Т.В.Шмелевой

Т.П.Ломтев разграничивал (хотя, как отмечает Т.В.Шмелева, и не всегда последовательно) ситуацию как денотат предложения, информацию о ситуации,… Конкретное языковое представление ситуации обус­ловлено: 1) отбором элементов ситуации и включением или невключением их обозначения в словесную организа­цию предложения: Мать…

Диатезы как парадигматический ряд предложений

 

РАЗВИТИЕ ТЕОРИИ СИНТАКСИЧЕСКОЙ ПАРАДИГМЫ

Во-первых, это стремление к более глубокому ос­мыслению соответствий единиц различных уровней, при котором устанавливаются соотношения между ролями… Во-вторых, это повышение интереса к коммуни­кативному уровню организации… Как инструмент реализации коммуникативного задания рассматривает использование активной и пас­сивной конструкции…

Смысловая организация простого предложения.

Способы описания объективного содержания предложения (диктума).

Арутюнова Н. Д. Синтаксис // Общее языкознание: Внутренняя структура языка. М., 1972.

 

С. 264–270.

 

Принципы выделения синтаксического компонента, сформу­лированные в различных грамматических теориях, несмотря на внешнюю разнородность, в большинстве случаев поддаются обобщению и группировке.

Если отвлечься от индивидуальных особенностей тех или иных синтаксических воззрений, в частности, от таких факторов, как используемая система терминологии, приемы анализа, характер определений и пр., если оставить в стороне вопрос о том, насколько последовательно осуществлялись грамматистами принимаемые ими исходные посылки, то можно установить два типа синтаксиса, принцип выделения которых в разные эпохи развития языко­знания понимался и обозначался по-разному: 1) учение о сочета­тельных (комбинаторных, валентностных, дистрибутивных, ре­ляционных) свойствах слова и 2) учение о предложении (высказы­вании, сообщении).

Предпочтение того или другого типа синтаксиса во многом зависело от общего тяготения грамматики к содержательному или формальному анализу. Сторонники всеобщей (логической) грамматики, равно как и лингвисты, склоняющиеся к психологи­ческой концепции языка, понимали синтаксис прежде всего как учение о предложении. Формальная, а позднее и структурная грамматика обычно отводили предпочтительное место учению о сочетаемости слов как аспекту языка, легче поддающемуся фор­мализации, чем структура предложения.

Выделение синтаксического компонента, понимаемого как учение о валентностных свойствах слова, опиралось на противо­поставление, принимавшее в зависимости от исторической эпо­хи и общей грамматической доктрины, одну из следующих форм: противопоставление словопроизведения словосочинению, слова — сочетанию слов, аналитики — синтезу, парадигматических от­ношений — отношениям синтагматическим, корреляции — реля­ции, единиц—отношениям между единицами (аранжировке), оппози­ции— контрасту, функции в системе — функции в тексте, акта селекции — акту комбинации, языковой номинации (слова и ус­тойчивого словосочетания) — речевой номинации (свободным соче­таниям слов), материальных единиц языка — конструкциям.

Некоторые из этих оппозиций относятся к количественному аспекту языка, другие — к его структурной организации, третьи — к различиям в формах речевой деятельности, четвертые свя­заны с антиномией языка и речи в плане номинации, но все они соотносительны между собой и ведут к обозначению синтаксиса как части грамматики, изучающей внешние отношения слов. Син­таксис в этой интерпретации противостоит учению о единицах языка — словах — их внутренней структуре и значении (морфо­логии и лексикологии).

Понимание синтаксиса как учения о предложении или выска­зывании опиралось на оппозицию, которая также в разных грам­матических концепциях трактовалась весьма по-разному: проти­вопоставление «живой речи» — «мертвому слову», законченной мысли — мысли незавершенной, активной мысли (суждения) — пассивной мысли (представлению), динамики — статике, гла­гольности — субстантивности, предикативных конструкций — единицам непредикативным, главных членов предложения — его второстепенным членам, коммуникативных единиц — единицам некоммуникативным, актуализирующей деятельности — деятель­ности номинативной, актуального знака — виртуальному (потен­циальному) знаку, полного знака — частичным знакам (или суб­знакам), естественной, действительно существующей единицы языка — единицам искусственным, условным, реального речевого стимула — не содержащим стимула образованиям.

Хотя сущность сформулированных оппозиций в общем одна и та же, она раскрыта в них с разных точек зрения. В одних слу­чаях акцент сделан на выражаемых в языке логических категори­ях мышления, в других — на различии в семиотической природе разных единиц языка, в третьих — на их разной роли в комму­никации, в четвертых — на их отнесенности к языку или речи.

Выделяемая на основе перечисленных оппозиций часть грам­матики имеет своим предметом структуру и функции высказы­вания (в том числе и предложения), рассматриваемого в его ком­муникативном аспекте, т. е. в его отношении к говорящему лицу (субъективная модальность), к слушающему (характер речевого стимула) и к обозначаемой ситуации (денотативное значение).

Синтаксис в таком его понимании противостоит всем прочим разделам грамматики — учению о словосочетании, слове и об­разующих слово морфологических элементах как единицах, ко­торые сами по себе (вне состава высказывания) лишены комму­никативной роли. Таким образом, синтагматический синтаксис и синтаксис предложения находятся в разном отношении к другим частям грамматики.

О том, сколь принципиально имеющееся между ними различие, можно судить хотя бы по тому, что образование высказывания как коммуникативной единицы не требует с необходимостью син­тагматической активности говорящего. Ср. однословные высказы­вания Пожар! Караул! Вон! Отлично. Полдень и т. п. <…> В то же время синтагмати­ческая деятельность сама по себе недостаточна для образования коммуникативных единиц. Ср. такие сочетания слов, не снаб­женные интонацией высказывания, как вкусный обед, быстро бе­жать, хорошо выспаться, давать уроки художественной гим­настики и пр.

Можно отметить и другие факты, выявляющие различие между синтагматическим механизмом и аппаратом, запятым в актуали­зации высказывания. Обращает на себя внимание, что те лекси­ческие средства языка, которые функционально связаны с акту­ализацией, имеют тенденцию к выпадению из синтагматического ряда, к разрыву синтагматических отношений с отдельными эле­ментами сообщения. Ср.: В эту минуту он был, право, ужасен; Бурмин был, в самом деле, очень милый молодой человек; Казалось, кто-то меня так и толкал; В одном окне увидел он черноволосую головку, наклоненную, вероятно, над книгой или над работой. <…>

Грамматические средства актуализации (категории времени и наклонения) также относятся ко всему высказыванию <…>. Это их качество, однако, завуалировано их включенностью в фор­му глагола. Соотнесенность со всем сообщением, а не с отдель­ными его частями, характеризует и интонацию, составляющую необходимое просодическое средство актуализации высказыва­ния.

Таким образом, если синтагматические приемы служат для отнесения одного элемента высказывания к другому его элементу, то способы актуализации, как правило, распространяют свое действие на все сообщение в целом. Речь идет, следовательно, о двух разных по своему назначению и действию механизмах языка.

Практическая невозможность ни исключить из описания языка какой-либо один из этих двух его аспектов, ни привести их к общему знаменателю имела своим следствием помещение в син­таксисе двух самостоятельных отделов: учения о сочетательных свойствах слова и учения о предложении. Противопоставление друг другу этих частей синтаксиса нередко раскрывается через оппозицию двух видов единиц: словосочетания (непредикативной, номинативной единицы) и предложения (предикативной, комму­никативной единицы). Предпосылкой к объединению этих частей в рамках синтаксической теории, по-видимому, служит непос­редственное участие обоих механизмов языка в образовании кон­кретных речевых единиц. Синтаксис воспринимается как «субъек­тивная» грамматика предложений, противопоставляемая «объек­тивной» грамматике слов. Позднее оппозиция индивидуального социальному стала связываться с дихотомией языка и речи. Синтаксис вырисовывается как «грамматика речи» (т. е. грамматика языковых правил, по которым создаются речевые, комму­никативные единицы), подразделяемая на учение о речевых (соз­даваемых ad hoc) номинациях и о способах отнесения номинаций (как языковых, так и речевых) к действительности. <…>

В синтаксис, таким образом, входит учение о внутренней структуре и общих свойствах коммуникативных единиц.

Объединение названных частей грамматики имеет и то, чисто практическое, основание, что механизм синтагматики и актуали­зирующее устройство языка, в силу их постоянного соучастия в речеобразовании, некоторыми своими частями срослись, подобно сиамским близнецам, которые, хотя и наделены разным духовным содержанием и устремлениями, но неразъединимы физически и должны постоянно координировать свои порывы.

Вследствие тесного функционального переплетения, разборка «физического» механизма синтаксиса и сортировка его деталей по исполняемой ими функции представляет собой трудноразрешимую задачу. <…>

Предположим, что говорящему необходимо сообщить по-рус­ски о том событии, которое изображено Репиным на полотне об убийстве Иваном IV сына своего, царевича Ивана. В лексическом репертуаре говорящий не находит такого знака, который бы содержал информацию о старике, склонившемся над умирающим юношей, его позе и выражении лица (детализация события в принципе беспредельна). Автор речи, впрочем, совсем и не наме­рен отражать в своем сообщении все те черты, которые улавливает его глаз в облике действующих лиц и окружающей их обстановке. Его поведение скорее соответствует позиции художника-абстрак­циониста, нежели взглядам художника натуралистического направления. Говорящему нужно довести до сведения адресата ре­чи только сам совершившийся факт, который и составит непо­средственный предмет сообщения. Но и эта, более ограниченная информация, не может быть передана одним словесным знаком. Говорящий вынужден поэтому расчленить ее на отдельные, под­дающиеся обозначению на данном языковом коде фрагменты и выбрать для каждого из них совместимый с ним и содержащий необходимые сведения языковой знак, а затем скомбинировать их таким образом, чтобы в сообщении"были адекватно переданы ре- • альные взаимоотношения между участниками события. Предпо­ложим для простоты, что из ряда знаков, означаемые которых сов­местимы с признаками, присутствующими в «референтах» — стари­ке, совершившем убийство, и его жертве, — говорящий выбрал имена собственные — Иван Грозный и царевич Иван, позволяющие безошибочно идентифицировать «предметы» речи. Этот выбор может быть объяснен и той информацией, которой располагает говорящий, и тем, какие данные он намерен сообщить своему собе­седнику. Обозначив так своих референтов, говорящий дал в то же время понять, что участники обозначаемого события не совпадают с участниками коммуникации.

Для наименования совершенного царем Иваном акта говоря­щий избрал глагол убивать (при более конкретных альтернативах— заколоть, зарезать и др., содержащих информацию о способе убийства). Таким образом, автор определил информативный объем наименований отдельных фрагментов ситуации и обеспечил иден­тификацию темы сообщения.

Будучи звуковым символом, способным включаться «в поле» (по К. Бюлеру), или, иначе, знаком, обладающим «грамматической приложимостью» (по А. Мейе), каждое из выбранных слов спо­собно к соединению с другими словами. Создавая связанную цепоч­ку слов, говорящий осуществляет акт комбинации. Та синтакси­ческая конструкция, в рамках которой происходит соединение слов, во многом предопределена именем действия. В данном случае глагол убивать открывает возможность сочетаемости с именем агента действия и именем его объекта — того лица, над которым или по отношению к которому производится действие. Говорящему остается только расставить имена участников ситуации таким образом, чтобы их диспозиция правильно отражала роли в собы­тии. Тем самым в высказывании передается информация не только об участниках ситуации, но и о связывающих их отношениях. Совокупность этих сведений образует означаемое высказывания, представляющее собой не сумму отдельных наименований, но общую номинацию события.

В том языковом коде, к которому прибегает говорящий, име­ется, однако, более, чем один способ дать правильную, в соот­ветствии с событием, номинацию. Говорящий может сказать Иван Грозный у бил царевича Ивана, сделав непосредственным предме­том, темой своего сообщения исполнителя действия (предположим, что в нашем случае именно таково намерение автора речи). Точ­но та же объективная информация содержится и в конструкции Царевич Иван был убит Иваном Грозным, в которой протагонистом сообщения является объект действия. Выбирая ту или другую конструкцию, говорящий руководствуется, следовательно, не только структурой реальной ситуации, но и стремлением правиль­но передать свое коммуникативное намерение. Обе эти задачи реализуются в синтагматическом строении высказывания. Син­тагматическая деятельность, следовательно, подчинена по край­ней мере двум целям — номинации события и выделению темы и-сообщаемого.

Правильно назвав ситуацию, говорящий должен актуализовать номинацию, включив ее в коммуникацию, выразить отно­шение сообщаемого к действительности. Поскольку предметом сообщения является достоверный, совершившийся до момента речи факт, говорящий выбирает из модально-временной парадигмы глагола форму прошедшего времени изъявительного наклонения совершенного вида — убил.

Наконец, автору остается отразить в сообщении ту цель, с которой оно делается, свое коммуникативное намерение. Посколь­ку в данном случае говорящему нужно передать некоторую ин­формацию, а не получить ее от собеседника, равно как и не побу­дить его к действию, он выбирает форму повествовательного (а не вопросительного или побудительного) предложения: Иван Гроз­ный убил царевича Ивана. Речевой акт окончен. Он был описан как последовательное решение ряда задач: наименование фраг­ментов ситуации, их соединение в целостную номинацию собы­тия, выделение темы сообщения и сообщаемого, соотнесение дей­ствия с моментом речи по признаку времени, установление отно­шения к обозначаемому событию по признаку модальности, соот­несение участников события и участников коммуникации, обна­жение цели сообщения. Реально, однако, синтагматическая и ак­туализирующая деятельность осуществляются одновременно. Со­четая имя действующего лица с названием производимого им дей­ствия, говорящий согласует их в форме (Иван Грозный убил...) и одновременно включает в глагол показатели времени-наклоне­ния, поскольку все эти категории глагола находятся между собой в отношениях взаимозависимости. Механизм актуализации имеет общий привод с синтагматическим устройством. Обе системы сра­батывают одновременно. Кроме того, сама связь подлежащего и сказуемого опирается на категорию лица (ср. Иван Грозный уби­вает, они убивают и пр.), имеющую прямое касательство к актуализации высказывания, его соотнесению с участниками комму­никации. Механизм актуализации здесь внедряется в синтагма­тический синтаксис. Сочетая подлежащее и сказуемое предложе­ния, говорящий одновременно относит высказывание в реальный план и координирует его содержание с участниками речевого общения. В результате этого высказывание получает силу рече­вого стимула, рассчитанного на определенную реакцию со стороны собеседника.

Итак, при образовании высказывания приходит в действие несколько функциональных механизмов языка: один из них обес­печивает создание речевой номинации события (если оно не может быть обозначено одним словом), другой имеет своей целью опре­деление темы сообщения и сообщаемого, третий направлен на ак­туализацию наименования — его соотнесение с ситуацией речи — обозначаемым событием, моментом речи и участниками речевого акта, четвертый выявляет цель коммуникации. Работа всех ме­ханизмов речеобразования происходит согласованно, но каждый из них обладает в то же время и определенной автономностью. Степень взаимозависимости перечисленных механизмов синтак­сиса в известной степени определяет синтаксическую типологию языков.

<…>

С. 290–293.

Семантическая функция синтагматических показателей.

Номинативный аспект предложения

Поскольку в процессе речевой деятельности осуществляется как выбор синтаксической конструкции, так и выбор слов для ее наполнения, оба эти акта… Таким образом, не только слово, но и модель предложения может рассматриваться… В теории словосочетаний структура предложения Девочка выменяла у мальчика грушу на пирожное представляется как…

Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл. М., 1976.

С. 5–20.

 

<…>

Синтаксис, в задачу которого входит обследование жизни предложения, обычно ограничивался изучением его формального строения безотносительно к семантике и в отвлечении от коммуникативных целей. <…>

Будучи разделом грамматики, синтаксис старался не выходить за пределы собственно грамматических категорий. <…>

Ни природа значения предложения и его составов, ни семантические типы предложений, ни семантические типы субъектов и предикатов, ни взаимодействие формальной и семантической структур предложения не были до последнего времени предметом специального анализа. Интерес к этому кругу вопросов пробудился 10-15 лет назад. Он был стимулирован целым рядом факторов, влиявших на развитие лингвистической мысли. Этому способствовало и наступление нового периода во взаимоотношениях лингвистики с логикой, относящейся с обостренным вниманием к содержанию предложения – пропозиции, и общий поворот к смысловой стороне языка и речи, и обращение к прагматическому компоненту речевой деятельности, и концентрация предложения как языкового знака, обладающего собственным означаемым. <…>

Наиболее широкое распространение среди лингвистов получила денотативная, или референтная, концепция значения предложения. Она имеет своей целью определение отношений между высказыванием и обозначаемой им экстралингвистической ситуацией, или событием. Ситуативная концепция предложения последовательно развивается в работах В. Г. Гака. Считая высказывание полным языковым знаком, В. Г. Гак полагает, что «референтом высказывания является ситуация, т. е. совокупность элементов, присутствующих в сознании говорящего в объективной действительности, в момент «сказывания» и обусловливающих в определенной мере отбор языковых элементов при формировании самого высказывания». Соотношение между ситуацией и обозначающим ее предложением В. Г. Гак изучает в двух аспектах – ономасиологическом и синтаксическом. В последнем случае анализируется соотношение синтаксических функций членов предложения (главным образом актантов) и тех ролей, которые выполняют обозначаемые ими предметы в реальном событии.

Поскольку данное направление связывает значение предложения с положениями дел или событиями действительности, оно уделяет особое внимание анализу и определению ситуации.

Само понятие ситуации используется разными авторами в разных значениях: оно относится то к миру, то к языку (его семантике), то к способу мышления о мире, т. е. помещается в вершине любого угла рокового семантического треугольника.

Во многих случаях ситуацией называют экстралингвистический референт предложения, отрезок реальной действительности, частное событие, факт, о котором сообщается в конкретном высказывании. <…>

Денотативное направление исследований занято изучением прежде всего того аспекта предложения, в котором отражена структура ситуации и который в разных работах получает название семантического, номинативного, денотативного, когнитивного, уровня референции, реляционной структуры, пропозиции. Оно оказалось плодотворным в выяснении и определении первичных и вторичных семантических функций актантов при многоместных предикатах и возможностей изменения их диспозиции. <…>

Исследование значения и сочетаемости глагольной основы предложения получило в некоторых работах валентностно-лексическое развитие. При этом подходе в фокус исследовательского интереса попадает структурно-лексическая основа предложения. <…>

Признавая плодотворность подобного подхода в плане обнаружения валентностных свойств слова (лексемы) как «усредненной» и отвлеченной от синтаксической функции единицы словаря, мы в то же время сомневаемся в том, что он может приблизить к раскрытию закономерностей формирования структурно-лексическоц основы предложения. Комбинирование слов зависит не только от их валентностных потенций, но и от их роли в предложении, а также от характера той синтаксической связи, которая их соединяет. Так, есть разница в нормах образования словосочетаний, предназначенных для выполнения функции субъекта, и конструкций, пригодных для роли сказуемого предложения; не одинаковы также правила соединения слов атрибутивной и предикативной связью.

Субъект и предикат выполняют в предложении существенно различные функции: субъект и другие термы конкретного значения замещают в речи предмет действительности, который они призваны идентифицировать для адресата сообщения, т. е. выступают в своей денотирующей функции, в то время как предикат, служащий целям сообщения, реализует только свое сигнификативное (абстрактное, понятийное) содержание, или смысл. Значение субъекта «прозрачно» и сквозь него отчетливо просвечивает денотат. С этим функциональным различием связаны различия в сочетаемости слов, занимающих в предложении позиции подлежащего и сказуемого. В субъекте определение относится к денотативному значению имени, указывая на некоторое свойство реального предмета, в предикате определение «сцепляется» с сигнификатом имени. Это можно показать на примере изменения значения прилагательных в зависимости от их вхождения в состав подлежащего и сказуемого. Ср. значения прилагательного молодая в таких предложениях, как Она молодая хозяйка и Молодая хозяйка вошла в комнату. Первое предложение может быть сказано о пожилой женщине, недавно оставившей работу и начавшей заниматься хозяйством. В нем прилагательное связано с сигнификатом слова хозяйка, а не его денотатом: Она молодая хозяйка = она недавно хозяйничает в доме. Второе предложение едва ли применимо к пенсионерке. В нем признак молодости характеризует денотат имени хозяйка, а не его сигнификат. Прилагательное в этом случае выражает свойство носителя имени, реального лица, безотносительно к тому, каким словом это лицо обозначено. Такое предложение уместно употребить, например, тогда, когда в доме к ведению хозяйства причастны две женщины, предположим, мать и жена хозяина дома. Признак молодости служит целям их различия. Ср. также возможность субъектных сочетаний белокурая хозяйка, черноглазая хозяйка при их неестественности в функции сказуемого: В комнату вошла черноглазая (длинноносая) хозяйка дома и *Она – черноглазая (длинноносая) хозяйка дома. <…>

В ряде исследований смысловая структура предложения моделируется с опорой на грамматические понятия и категории. Основным пафосом этих работ являются «поиски соотнесенности в предложении грамматических признаков с семантическими». В этом духе выполнено исследование по русскому синтаксису Г. А. Золотовой. Автор начинает с определения семантических функций элементарных синтаксических форм, образующих предложение, и кончает выделением типовых значений моделей предложения. Под типовым значением Г. А. Золотова понимает «смысловой результат предикативного сопряжения структурно-смысловых компонентов модели предложения» (ср. «предмет и его качество», «субъект и его состояние»). Изложенный подход опирается на мысль о том, что «названные типы отношений между явлениями действительности не могут существовать в языковом сознании иначе как в виде одной из данных языком синтаксических конструкций».

Основной задачей семантических разысканий в области синтаксиса предложения Н. Ю. Шведова считает определение собственного значения формально-синтаксических моделей. Согласно этой точке зрения, «грамматическая организация предложения […] уже сама по себе является фактором, небезразличным для семантической структуры построенного по этой схеме предложения. Отвлеченные значения компонентов схемы и отношения между ними служат первоосновой семантической структуры предложения, представляя ее в максимально обобщенном виде». В соответствии с этим общим взглядом «под семантической структурой предложения понимается его информативное содержание, представленное в абстрагированном виде как закрепленное в языковой системе соотношение типизированных элементов смысла». Н. Ю. Шведова стремится изучать значение предложения, базируясь на собственно языковом материале, без обращения к структуре внеязыковой ситуации. Единицы каждого уровня языка, в том числе структурная схема предложения, обладают семантическим своеобразием, создаваемым, по мнению Н. Ю. Шведовой, взаимодействием в них категориального и конкретного значений.

К исследованиям семантики синтаксиса принадлежат и работы Е. В. Падучевой. Автор исходит из того, что «значение предложения складывается из значений лексем, грамматических значений словоформ и значений синтаксических конструкций». Поэтому «описание семантики синтаксиса должно быть тем компонентом описания языка, которое позволяет дополнить описание лексической и морфологической семантики до описания семантики предложения в целом». Е. В. Падучева ищет решение проблемы семантики синтаксиса на пути толкования семантически сложных конструкций, в которых связь между формой и смыслом не является очевидной, через более простые конструкции. Основное внимание автора обращено на изучение синонимических отношений между высказываниями, а также тех формальных преобразований, которые их соединяют. Синонимическому классу предложений соответствует одно предложение, записанное на языке смыслов и принимаемое за семантическое представление данного класса. В качестве «языка смыслов» автор пользуется тем естественным языком, который служит объектом описания.

Проблема выбора рационального способа представления семантической структуры предложения существенна для генерального направления исследований, поскольку в порождающих моделях языка смысл сообщения составляет тот исходный материал, который поэтапно конвертируется в реальное высказывание конкретного языка. Сходную методику описания значения предложения можно встретить и в других концепциях. Так, И. П. Сусов, опираясь на денотативную основу (реляционный костяк) предложения, описывает далее процесс формирования значения высказывания как постепенное «обрастание»простой абстрактной схемы «в результате «привязываемых» к ней операций новыми и новыми компонентами, пока она не становится сложным, «многоэтажным» образованием, более или менее полно удовлетворяющим коммуникативному намерению». Подобный подход к семантике предложения может быть охарактеризован как уровневый.

Наряду с перечисленными направлениями в изучении значения предложения, каждое из которых может оказаться плодотворным в решении определенных задач, издавна и даже издревле существует логический взгляд на предложение. Если вспомнить те определения предложения, которые не претендовали на точное соблюдение правил научных дефиниций, но надеялись вскрыть сущность определяемых категорий, то в них чаще всего и дольше всего отмечалось, что предложение выражает (законченную, относительно законченную) мысль. В способности передавать мысль обычно видели специфику содержательной стороны предложения, отличающую его от слова и словосочетания. Иногда приведенное определение инвертировалось и указывалось, что мысль, выраженная словами, есть предложение. И действительно, мысль не может быть выражена в языке иначе, как в форме предложения. <…>

Настоящая работа в большей своей части посвящена логико-семантическому аспекту предложения. В ней, поэтому, коротко рассматриваются понятия, которые используются в логическом анализе значения предложения (понятия пропозиции и глаголов пропозиционального отношения, понятие референции). Этому посвящена первая и третья главы.

При изучении синтагматики предложения со стороны его содержания основное внимание было направлено на логические, т. е. обусловленные свойствами мышления, закономерности создания цепочек смыслов (см. вторую главу).

Основное содержание работы состоит в выделении логико-синтаксических «начал», т. е. тех отношений, которые, будучи непосредственно связаны со способами мышления о мире, в то же время причастны к грамматическому строю языка. В. Г. Адмони, в работах которого отводится много места анализу логико-грамматических типов предложения, характеризует эти последние как «конкретные грамматические структуры, обладающие грамматической формой, с помощью которой выражается, однако, не что иное, как логическое содержание, т. е. отразившиеся в человеческом мышлении типические связи и отношения объективной действительности». Логико-синтаксические структуры представляют собой наиболее общие модели в которых мысль формирует смысл.

Выделение логико-синтаксических типов опирается на следующие свойства предложения: 1) природа терминов отношений – в предложении может устанавливаться связь с любым из тех сущностей, которыми оперирует человеческое мышление: предметом, понятием, именем (словом), представленными в высказывании денотатом, сигнификатом и означающим; 2) направление отношения – мысль может двигаться между терминами отношений в том или другом направлении. Названные два признака обуславливают связь логико-синтаксической структуры предложения с референцией входящих в нее имен и коммуникативной перспективой высказывания: природа терминов отношений обнаруживает себя в референции имени, а направление отношения отражает коммуникативную перспективу предложения.

Применительно к материалу русского языка в настоящей работе выделены следующие четыре логико-грамматический «начала»: 1) отношения экзистенции, или бытийности, 2) отношения идентификации, или тождества, 3) отношения номинации, или именования, 4) отношения характеризации, или предикации в узком смысле этого термина.

Отношения экзистенции соединяют концепт и предмет, понятие и материю. В экзистенциальном предложении утверждается существование (или несуществование) в мире или некотором фрагменте объекта (класса объектов), наделенного определенными признаками. Ср. В этой стране есть исполинские змеи; Леших не существует; Снежный человек существует. Мысль в этом случае движется от концепта (понятия) к субстанции, объекту, воплощающему заданную совокупность черт. Здесь уместно подчеркнуть, что в абсолютных (относящихся к миру) экзистенциальных утверждениях концепт обычно создается не одним признаком, а комбинацией, совокупностью ряда черт. Поэтому, проблема бытия часто сводится к вопросу о совместимости признаков в концепте (ср. проблему существования «круглых квадратов») или в материальном объекте (русалках, коньках-горбунках и пр. жителях сказочных миров).

Инверсия мыслительного процесса, его направленность от объекта к его признакам, набору признаков, состоянию, свойствам, действию ведет к изменению логических отношений, их преобразованию в отношениях характеризации, или собственно предикации. В этом случае заранее данным является некоторый объект, в котором активным актом мышления выделяется тот или другой признак. Ср. Море сегодня спокойно; Эта змея огромна. Логико-синтаксические отношения определяются, следовательно, не только теми категориями, которые они связывают, но и направлением связи.

Отношения номинации соединяют объект и его имя, т. е. элемент предметного мира и элемент языкового кода. Ср. Этого мальчика зовут Коля. Это Коля. Коля. Это дерево – сосна. Отношения именования могут соединять не только предмет и его имя, но также понятие (свойство, качество, событие и пр.) и способ его обозначения в языке (слово). Однако для синтаксической организации предложения существенна лишь наиболее простая форма этих отношений, соединяющая предмет (лицо) и его собственное имя. Только этот простейший вид именования принимается во внимание в настоящей работе.

Инверсия отношений именования, при которой мысль двигалась бы от слова (означающего) к его значению (сигнификату) создает отношения интерпретативного типа, которые очень близки к отношению тождества. Сообщая о том, что значит слово, мы не только соединяет звук со смыслом, но как бы приравниваем значение слова к его толкованию при помощи других слов. Ср. Печаль это скорбно-озабоченное, нерадостное, невеселое настроение, чувство. Такие предложения используются тогда, когда адресату неизвестен первый элемент равенства – означаемое интерпретируемого слова. Они могут быть определены как экспликативные. Интерпретативные отношения не соотносятся с особым типом предложений. Они, поэтому, не входят в число логико-синтаксических «начал». То же можно сказать и о другом виде инверсии отношений именования, при которой мысль движется от имени (данного) к его конкретному носителю – предмету или лицу. Ср. Кто здесь Соколов? Соколов это я. Такого рода отношения не существенны для анализа синтаксического строя русского языка.

Отношения идентификации рефлексивны, т. е. обращены на один объект. Они, поэтому, в логическом смысле не могут быть инвертированы. В наиболее ясном случае эти отношения устанавливают тождество объекта (денотата) самому себе (онтологическое тождество). Что касается абстрактных категорий, то проблема их отождествления осложняется отсутствием у этих сущностей независимого от языкового обозначения бытия. В данной работе принимается во внимание только онтологическое тождество.

Итак, хотя те сущности, которыми оперирует человеческое мышление (денотат, сигнификат, означающее, соотв. предмет, понятие, имя) способны быть терминами большего количества логических отношений (таких отношений могло бы быть девять), для формирования синтаксических структур русского языка (а возможно и других языков) существенны лишь четыре названных вида отношений, каждое из которых соотносительно с особой логико-синтаксической структурой – экзистенциальными предложениями, предложениями тождества, предложениями именования и предложениями характеризации.

Прямое назначение перечисленных логико-синтаксических структур постоянно расшатывается варьированием их лексического наполнения. Можно полагать, что если бы в языке не были представлены упомянутые выше четыре структурных типа, одного было бы довольно для передачи любого вида логических отношений и, шире, любого содержания. Это предположение будет ниже проиллюстрировано материалом экзистенциальных высказываний. Объем настоящей работы позволил описать только два логико-синтаксических типа предложений – предложения экзистенциального и идентифицирующего типов, менее всего исследованные применительно к русскому языку.

Интересуясь вопросам связи между категориями логики, формирующими структуру предложения, и категориями семантики и будучи убеждены в том, что логическая структура мысли и тесно связанная с нею коммуникативная задача сообщения непосредственно воздействуют на образование сначала речевого смысла, а затем и устойчивого лексического значения слова, мы посвятили этому кругу вопросов последнюю главу настоящей работы.

 

 

Арутюнова Н. Д., Ширяев Е. Н. Русское предложение: Бытийный тип. М., 1983. С. 5–13.

<…> В образовании высказывания соучаствуют разнородные факторы: категории мысли,… <…>

Гак В. Г. Высказывание и ситуация // Гак В. Г. Языковые преобразования. М, 1998. Глава 5. С. 243-263.

Высказывание. Широкое использование в современных линг­вистических работах термина высказывание, который нередко вытес­няет термины предложение или фраза объясняется, по-видимому, тем, что лингвистика все большее внимание уделяет некоторым новым ас­пектам изучения языка. Среди новых направлений, пользующихся этим термином, можно отметить, в частности, лингвистику речи или ситуативную лингвистику (изучение языковых форм в их реализа­ции, на уровне речи), психолингвистику (порождение речи), транс­формационную и генеративную грамматику (преобразование языко­вых единиц, перефразирование). В последнем случае на использова­ние термина высказывание оказала влияние математическая логика. Хотя в математической логике нет однозначного определения выска­зывания, можно заключить, что если термины традиционной логики суждение или предложение делают упор на внутренней структуре со­общения (связь субъекта и предиката), то высказывание отражает от­ношение сообщения к действительности в плане его истинного зна­чения (истинность, ложность, необходимость, возможность и т. п.)¹.

<…>

Отличительные качества высказывания связаны с характером обозначаемого (ситуации): пре­дикативность — отличительное свойство высказывания — есть пока­затель соотнесенности его с ситуацией, и, естественно, обладать ею может только высказывание — единица, референтом которой является не абстрагированный элемент ситуации (как у слова), а сама ситуа­ция. Модальность отражает также специфические элементы ситуации: позиции говорящих в речи, их отношения к сообщению и ситуации.

Знаковый характер высказывания подтверждается и сравнением языка с другими семиотическими системами. Так, в системе дорож­ной сигнализации мы называем знаком сложное обозначение опреде­ленной ситуации, состоящее из обозначений предметов, а также кате­гориальных символов («указание», «запрещение» и т. п.), значение которых можно сопоставить с индикативом и императивом — двумя основными модальностями простого предложения. Такой знак пред­ставляет собой продукт законченного семиотического акта, и его ана­логом в языке является не отдельно взятое слово, но высказывание. Используя терминологию Бюиссанса, Прието предлагает термин знак сохранить за словом (и, соответственно, значимой частью дорожного сигнала), а высказывание, так же как и дорожный знак в целом, обо­значить термином сема. Это предложение не представляется удачным ввиду того значения, которое термин сема приобрел в современном языкознании («элементарная единица плана содержания»), а также непривычного использования слова знак для обозначения «части зна­ка» в неязыковых семиотических системах. Но разграничение двух типов знаковых единиц — полной, представляющей собой результат акта семиозиса, и частичной, являющейся «полуфабрикатом» для полных знаков, представляется необходимым.

В связи с этим некоторые лингвисты склонны обозначать выска­зывания как «сверх-знаки» или сложные знаки.

Такая трактовка соотношения высказывания, с одной стороны, и морфем, синтаксем и лексем — с другой, допустима, если считать слова и морфемы самостоятельными знаками коммуникации и видеть в высказывании лишь сочетание этих знаков. Между тем, в языковой реализации, в речи не только часть определяет целое, но целое опре­деляет часть. Здесь проявляется общее соотношение между целым и его элементами: сочетаясь в целое, части не остаются неизменными, но приобретают новые свойства, которыми вне целого они обладают лишь потенциально. Части выступают как элементы целого. Попа­дая в высказывание, слово утрачивает свои контуры, оно превраща­ется в часть фразы, трансформируется в новую единицу — элемент высказывания, с помощью которого высказывание описывает ситуа­цию. Эта трансформация слова (единицы низшего уровня) под влия­нием высказывания (единицы высшего уровня) проявляется в извест­ных сдвигах значения слова в речи («контекстуальные значения»), в случаях его десемантизации (более частых, чем это обычно отмеча­ют), в создании фразеологизмов. Если с точки зрения языковой ста­тики основными элементами языка являются слова, морфемы, син­таксические конструкции, с помощью которых строятся высказыва­ния, то с точки зрения динамики языка — речи — картина представ­ляется как раз обратной. Важнейшей единицей является высказыва­ние, поскольку именно оно является коммуникативно значимым, имеет точный референт — ситуацию — не представляющий собой ре­зультат условного языкового членения. По отношению к высказыва­нию слова, морфемы и тому подобные элементы, служат строитель­ным материалом. Взятые в отдельности, они лишены коммуникатив­ной функции и прямой соотнесенности с объективной реальностью. Эти элементы лишь приблизительно намекают на определенный сек­тор опыта, являясь лишь «техническим средством <…>, причем они могут взаимозаменяться с другими элементами и объединяться с ними в единую открытую систему употребления. В связи с этим именно с точки зрения реального функционирования языка знаком в языке следует считать высказывание. Более обоснованной, следова­тельно, представляется точка зрения некоторых итальянских линг­вистов, определяющих высказывание <…> как знак, а слова как «подзнаки» <…>.

<…>

К какому же уровню следует относить высказывание как единицу языка?

Уровни (ярусы, планы) в языке выделяются с точки зрения раз­ных подходов к описанию языка. С точки зрения взаимосвязи языко­вых структур с неязыковыми Хэллидей выделил три основных уров­ня: субстанциональный (связь языковых форм с материальной звуко­вой субстанцией); формальный (уровень внутриязыковых единиц и категорий) и семантический (связь языковых форм с внеязыковой си­туацией).

С точки зрения этапов членения речевого потока различают фо­немный, морфологический, лексический, синтаксический уровни, в основном соответствующие основным подсистемам языка.

С точки зрения взаимосвязи элементов языка различают синтагма­тический и парадигматический план.

И, наконец, с точки зрения реализации различаются уровни сис­темы языка, нормы языка, нормы речи и индивидуальной речи.

Разрабатывая теорию высказывания, чешские лингвисты двояким образом решали вопрос о том, к какому уровню оно относится. О. Лешка различает два ряда соотносительных уровней: уровни абстрактных структур и уровни манифестации этих структур, на которых распола­гаются соответствующие структурные и функциональные единицы:

текст — энунциация

предложение — высказывание

слово — наименование

С другой стороны, Трнка вводит высказывание в особый суперсин­таксический уровень, который он помещает над фонологическим, морфологическим и лексическим. Основная ошибка чешских лин­гвистов, по нашему мнению, заключается в том, что как бы они ни ставили высказывание по отношению к предложению — параллельно с ним (Лешка) или над ним (Трнка) — они рассматривают высказы­вание прежде всего как единицу синтаксического порядка. Это ло­гично вытекает из того, что, начиная еще с Матезиуса, пражские языковеды отграничивали высказывание от предложения прежде все­го на основании тех сторон в его организации, которые в конечном счете связаны с его синтаксической структурой (актуальное членение, прономинальная субстанция и др.). Однако специфика высказывания, как высшего уровня номинации, не связана лишь с синтаксическими особенностями предложения, но охватывает и всю его лексическую организацию во взаимодействии с синтаксической. Система внутрен­них структурных правил высказывания, о которых писали сами пражцы, распространяется на все уровни языка. С. Карцевский в указанной выше работе высказывание («фразу», по его терминологии) относит к «лексическому» уровню, который располагается над фоно­логическим, морфологическим и синтаксическим и в котором пере­плавляются слова и конструкции. Если термин, предложенный Карцевским, не вполне удачен, то сама мысль о «переплавке» в нем еди­ниц различных уровней заслуживает внимания.

Значения форм и слов определяется на основании различных приемов (дистрибуции, трансформация) и др., так или иначе восхо­дящих к анализу синтагматических или парадигматических отноше­ний. Значение высказываний определяется непосредственно связью его с данной ситуацией, на основании анализа отношений между планом выражения и планом содержания. Высказывание находится, таким образом, на уровне интеграции всех различных других уров­ней, выделяемых в процессе анализа языка, на уровне завершенного семиотического акта (семиозиса). Такой уровень называли семиотиче­ским (Ельмслев), символическим (Сепир, Гринберг), видимо, сходное содержание вкладывает Бенвенист в понятие «категорематический» уровень и Хэллидей в «семантический» уровень. По отношению к высказыванию, как к единице этого уровня, слово, морфемы, конст­рукции, интонационная структура — суть фигуры — асимметричные многозначные элементы знакового типа. Если слова и грамматиче­ские элементы обычно бывают многозначными, то высказывание все­гда однозначно, хотя одна и та же внеязыковая ситуация может быть обозначена рядом синонимических знаков-высказываний. Гибкость языка обеспечивается тем, что с помощью многозначных элементов низшего уровня может быть создан ряд однозначных, но синонимиче­ских между собой элементов высшего уровня.

На основании вышеизложенного можно отметить следующие осо­бенности семиотического уровня: а) связь с ситуацией, б) взаимодей­ствие всех внутриязыковых уровней, в) возможность множественного отображения одной и той же ситуации, в связи с чем первостепенное значение приобретает проблема выбора.

 

Ситуация. Референтом высказывания является ситуация, то есть совокупность элементов, присутствующих в сознании говорящего в объективной действительности в момент «оказывания» и обуслов­ливающих в определенной мере отбор языковых элементов при фор­мировании самого высказывания. Аспекты ситуации многообразны, и необходимость их отражения порождает различные специфические функции языка. Известно, что Р. Якобсон различал шесть основных языковых функций: денотативную, эмотивную, конативную, фатиче-скую, метаязыковую и поэтическую. Эти компоненты коммуникации неравноценны в различных актах коммуникации. Так, возможны ак­ты речи без специальных фатических или метаязыковых компонен­тов. В других случаях на первый план выходит поэтическая функ­ция. Но наиболее существенной является денотативная функция, от­ражающая связь высказывания с референтом, ибо нельзя говорить, не говоря о чем-то. И даже в тех случаях, когда люди говорят не для того, чтобы передать информацию, но для поддержания самого обще­ния, они все-таки говорят о чем-либо. Структура денотата составляет ядро речевой ситуации. Было бы неверно, однако, видеть знаковую, номинативную функцию высказывания (предложения) лишь в отра­жении структуры денотата и противопоставлять ее коммуникативной функции как «незнаковой». Высказывание обозначает не только предметные отношения, как они представляются говорящему, но и информированность собеседников (отражаемую актуальным членени­ем) и позицию говорящего (отражаемую категориями модальности). Характерно, что некоторые проявления актуального членения и мо­дальности могут быть обозначены графически (знаки препинания, выделения). Интонация логического выделения также выполняет функцию обозначения. Более точно было бы видеть во всех аспектах структуры высказывания номинативную функцию, различая внутри нее денотативную и коммуникативно-модальную.

Общая структура ситуации. Ситуация есть отрезок, часть отражаемой в языке действительности, то есть движущейся материи. В объективной реальности человеческое сознание выделяет прежде всего устойчивые объекты — субстанции. Но взятый в отдельности материальный объект не образует еще ситуации: о нем нельзя ска­зать, что он существует. Ситуация образуется в результате координа­ции материальных объектов и их состояний. Существуют две общие формы такой координации, пространство и время. <…>

Подобная структура ситуации (объекты-субстанции + координация их состояний или отношения между ними) объясняет наличие в есте­ственных языках двух взаимно противопоставленных основных раз­новидностей языковых элементов — имени и глагола. Имя выражает субстанции, глаголы в принципе — координации. Это противопостав­ление может относиться к разным уровням. В одних языках оно но­сит отчетливый морфологический характер, в других оно проявляется на синтаксическом уровне — в различии между синтаксическим субъектом и предикатом.

Но сама координация, как мы видели, может носить временной или пространственный характер. В первом случае воспринимающий ситуацию человек отмечает изменения в состояниях объекта и явле­ниях, замечает, как изменяется объект. Это состояние объекта мо­жет отмечаться как противопоставление (замещение) его возможному другому состоянию. Например, говоря собака легла, мы отмечаем из­менение в ее состоянии (ранее она могла стоять, сидеть или бежать). Говоря собака спит, мы отмечаем ее состояние как противопоставле­ние другому возможному состоянию (...спит, а не бодрствует).

При пространственной координации данный объект определяется не по отношению к своему иному потенциальному состоянию, а по отно­шению к другому объекту. Например: Собака находится возле буд­ки, Собака принадлежит Павлу — в обоих случаях отмечается связь между данным и каким-то иным объектом. Временная и пространст­венная координации — единственный способ включить объект в ситуа­цию, заставить его «существовать». Но вместе с тем между ними име­ется важное различие. Временная координация устанавливает отношения между состояниями данного объекта, вне связи его с другими объектами. Пространственная координация обязательно требует нали­чия второго объекта, относительно которого характеризуется первый.

Это фундаментальное различие ситуаций отразилось в формах мышления и в формах языка. В логике различаются два типа преди­катов: одноместные предикаты-свойства (функция от одной перемен­ной) и многоместные предикаты-отношения (функция от двух и более переменных). Что касается форм языка, то, как отмечает Ч. Хоккетт в той же статье, можно предполагать, что во всех языках имеется различие между предикациями с одним референтом (объектом), типа Mary is singing, и с двумя референтами, типа John struck Bill. Предполо­жительную оговорку Хоккетта можно снять, поскольку различие этих двух типов предикаций связано с общим различием временных и пространственных координации.

Разумеется в каждой реальной ситуации обнаруживаются и вре­менные, и пространственные координации, но, строя высказывание, говорящий может выделять какой-либо определенный тип координа­ции, либо оба типа одновременно в разных соотношениях. В связи с этим можно различить три типа ситуации:

а) ситуация-манифестация (проявление) с преобладанием времен­ной координации;

б) ситуация-отношение с преобладанием пространственной коорди­нации;

в) смешанные ситуации, в которых представлены — в разных про­порциях — оба типа координации.

В лингвистическом плане первый тип ситуация-проявление выра­жается в сказуемых — непереходных глаголах, обозначающих харак­теристику, действие или состояние: «человек спит», «ест». В наиболее общей форме ситуация-проявление выражается в глаголе быть, кото­рый является субстратом всех остальных непереходных предикатов.

Ситуация-отношение лингвистически выражается в переходных и обстоятельственных сказуемых: Дело касается его, Он имеет друзей. Наиболее общей формой выражения отношения является глагол иметь.

Смешанный тип координации выражается глаголами, которые мо­гут употребляться без объекта, но в данном случае не имеют таковой. Например: «Собака лежит у будки», «Он идет к дому», «Мальчик чи­тает книгу», «Мастер красит забор».

Оба основных типа ситуации могут восприниматься в статике или в динамике, в связи с чем формируются четыре основных лексико-семантических типа предиката:

___________Манифестация (субъект) Отношение (субъект и объект)

Статика___________быть______________________иметь____________

Динамика___________идти______________________делать____________

Таблица показывает семантическую родственность предикатов со­седних полей. Не случайно глагол иметь рассматривают как связку, перевернутый глагол быть. Глаголы идти и делать оба процессуаль­ны и могут взаимозаменяться при погашении объективной валентно­сти у глагола делать (ср. делаться и происходить).

Различие между временной и пространственной осями восприятия координации реальности весьма существенно, так как даже при обо­значении одних и тех же элементов ситуации, в зависимости от ин­дивидуальной психологической установки либо от стереотипных ус­тановок данного языка говорящие могут обращать внимание либо на отношения объектов, либо на их проявление. Объекты-субстанции и координации образуют элементы ситуации. Любую координацию — временную или пространственную — мы называем процессом. Про­цесс, таким образом — основной динамический элемент ситуации, и «слова, обозначающие процессы, как правило, обозначают и те си­туации, которые возникают в результате этих процессов»¹.

Это понимание процесса шире того, которое придается ему некоторы­ми авторами, противопоставляющими процесс как изменение в состоя­нии субстанций самому состоянию этих субстанций (вне идеи измене­ний). В этом случае процесс понимается лишь как манифестация (про­явление). <…>

В других работах, напротив, процесс отождествляется с действием и, следовательно, с простым глагольным сказуемым. В иных случаях, напротив, «процесс определяется, как изменение самого субъекта, протекающее внутри него ("существовать", "спать", "сердиться") и противопоставляется активным действиям и движениям»³. При вос­приятии и описании процесса получаемая информация перерабатыва­ется и упорядочивается с помощью лингвистических категорий, для которых язык создал типизированные средства выражения. Можно отметить следующие аспекты и связи процесса:

— Внутреннее содержание процесса: манифестация или отношение в их разнообразных модификациях и сочетаниях; обычно выражается глагольной лексикой, иногда — в сочетании с обстоятельствами.

— Отношение процесса к субстанции, принимаемой за исходную точку процесса. Эта субстанция образует грамматический субъект (resp. подлежащее), по отношению к которому номинант-процесс вы­ступает как предикат (сказуемое).

— Отношение процесса к другим субстанциям (при ситуации-отношении). Лингвистически эти субстанции выступают в форме до­полнений или предметных обстоятельств.

— Отношение к процессу со стороны участников коммуникации.

— Отношение процесса во времени к моменту речи.

— Отношение процесса к его результату, внутреннему пределу. Последние три отношения в языке отражаются в категориях модаль­ности, времени и вида, которые обычно выражаются с помощью мор­фологических средств.

— Отношение способа осуществления процесса с точки зрения ка­чественно-количественной стороны к другим возможным способам, лежащее в основе обстоятельства образа действия (гезр. наречия).

— Отношение процесса к другим процессам. Оно лежит в основе логико-грамматических отношений причины, условия, следствия, це­ли и т. п.; основным средством выражения их является придаточное предложение.

Смысловое различие трех типов обстоятельств (внутреннее — каче­ственно-количественное, отношение к другим субстанциям и отноше­ние к другим процессам) определяет различие основных структур, служащих для их выражения (наречия, предложные обороты с суще­ствительными, придаточные предложения). В процессе развития и использования языка происходят постоянные взаимозамены и сдвиги средств выражения. В связи с этим классификация компонентов си­туации неизбежно отличается от классификации членов предложе­ния, хотя и лежит в ее основе. В последней решающую роль играют формальные критерии, в связи с чем прямое дополнение отделяется от косвенных, а обстоятельства группируются несколько иначе.

Отношение высказывания к ситуации. <…>

Особенность соотношения языковой формы и ситуации заключает­ся в том, что один и тот же объект может отражаться несколькими эквивалентными формами. Эквивалентность форм доказывается так­же и тем, что от одной формы к другой можно перейти, следуя опре­деленным правилам трансформации (переключения)². Это совпадает с представлениями материалистической теории информации³. Содер­жание информации может оставаться неизменным, тогда как форма отражения определяется спецификой отражающей системы. Отра­жающая система может быть изоморфной (адекватной) или гомо­морфной (приблизительной) моделью системы объектов. Языковая система относится к гомоморфным моделям, которые отражают объ­екты приблизительно, ориентируясь лишь на некоторые более или менее произвольно выбираемые элементы. Различия в описании си­туации проявляются в выделении разных элементов, разных сторон этих элементов и разной группировки элементов.

Выступая как наименование целой ситуации, высказывание явля­ется номинацией особого рода, весьма отличной от лексической но­минации. Осуществляясь в условиях конкретной коммуникации, высказывание как номинативная единица приближается по многим своим признакам к ситуативным дейктическим элементам языка. Основные черты высказывания:

— Ситуативность. Анализ разговорной речи показал, что в реальной коммуникации прямая номинация часто не имеет места и заменяется указанием. Ситуативность проявляется не только в на­личии местоимений и артиклей, что обычно отмечается исследовате­лями, но и в употреблении некоторых разрядов знаменательных слов, смысл которых зависит от ситуации. Характерно, что при обычном изучении этих слов на «уровне языка» как словарных единиц иссле­дователи просто не замечали их ситуативного характера.

— Избирательность. Высказывание не может дать полного описания данного отрезка действительности со всеми его элементами, характеристиками, связями, отношениями. <…> Фор­мируя предметно-логическую схему ситуации, говорящий может от­бирать и группировать по-своему ее элементы. Это, как отмечалось выше, позволяет описывать одну и ту же ситуацию разными спосо­бами. В этом отборе проявляется избирательная деятельность от­дельного индивида и каждого языка. Избирательность может касать­ся обозначения отдельного элемента действительности. <…>

Избирательность может выражаться и в выборе схемы всего вы­сказывания. Предложения Бабочки летят на огонь и Огонь привле­кает бабочек описывают одну и ту же ситуацию, но по-разному изо­бражают направленность процесса. В первом случае «инициатором» действия представлены бабочки, во втором — огонь, притягивающий бабочек. Таким образом, наименование отрезков действительности и их дальнейшая аранжировка непосредственно связаны с тем, как мы представляем эту действительность.

— Компрессия и избыточность. В формировании выска­зывания большую роль играет пресуппозиция — совокупность пред­варительных знаний собеседников о предмете речи. Исследователи отмечают обычно двоякую роль пресуппозиции². Она предопределяет самое появление высказывания. Так, чтобы сказать Откройте дверь, нужно знать, что дверь закрыта и что в помещении находится лицо, способное открыть его. Она предопределяет истинность или ложность высказывания. Рассматривая фразы Волк упал, Волк развелся, мы определяем, пишет Филмор, являются ли они «странными» или нет, скорее на основании того, что мы знаем о живом существе, обозна­чаемом словом волк нежели тем, что нам известно о лингвистических свойствах слова волк. Но пресуппозиция играет и еще одну важную роль в организации высказывания, позволяя устранить семантические компоненты высказывания, известные из ситуации собеседни­кам. Так, знание того, что стол обычно занимает вертикальное поло­жение (стоит), позволяет нам опускать соответствующую сему, и формировать два синонимических высказывания: Стол стоит у окна и Стол находится у окна. Таким образом ориентировка на ситуацию и пресуппозиция позволяют прибегнуть к компрессии или же сохра­нить избыточность. В высказываниях может иметь место словесная компрессия (опущение целых номинаций), семическая компрессия (опущение сем в номинациях) и структурная компрессия (опущение связующих элементов).

— Направленность. Высказывание может соотноситься с го­ворящим (в этом случае говорят об авторизации или эгоцентризме) либо с другим лицом, заинтересованным данным сообщением. Эго­центризм, никак не обнаруживающийся при анализе синтаксических конструкций предложения, нередко определяет структуру данного высказывания, настолько пронизывая его, что можно различать эго­центрические и неэгоцентрические построения высказывания. Возь­мем, к примеру, причастность индивидуума к описываемым событи­ям, так называемый «третий синтаксический план» у И. Польдауфа. Гид может сказать экскурсантам в музее: «Это картина художника А, рядом с ней — картина художника В» или: «Перед вами картина А, рядом с ней вы видите картину В». В первом случае ситуация пред­ставлена как не связанная с собеседниками, во втором случае — с их точки зрения.

— Информативность. В высказывании отражается характер той информации, которая запрашивается или сообщается при разго­воре. Средства выражения информативности различны: вопроситель­ные конструкции, выделение, актуальное членение предложения.

— Эфемерность. Высказывание обозначает конкретную ситуа­цию в определенный момент. Всякий раз оно заново организуется (хотя по одним и тем же принципам) и не закрепляется в языке. Вследствие этого в другом случае аналогичная ситуация может быть обозначена высказыванием иной структуры.

— Уровневая интеграция. Случайность наименования про­является не только в относительно произвольном выборе номинанта (обозначаемого элемента ситуации и его аспекта), но и в случайном выборе номинанта, то есть формы обозначения. Один и тот же эле­мент ситуации может быть обозначен языковыми единицами разных уровней. В структуре высказывания прослеживается взаимодействие абстрактной синтаксической структуры предложения с семантиче­ской структурой и актуальным членением высказывания. Это взаи­модействие приводит к нейтрализации отдельных языковых элемен­тов в высказывании.

Если слова-наименования взятые в отдельности, не совпадают по объему, то, обозначая (разным способом и с разных сторон) один и тот же элемент в ситуации, они совпадают функционально. Это ха­рактерное обстоятельство связано с тем, что при интеграции слова в высказывание происходит процесс нейтрализации. При включении слова в словосочетание или в предложение реализуются не все значе­ния слова, а только то, которое непосредственно связано с указанием на данный объект. Таким образом, два разных слова с различными значениями могут быть использованы для обозначения одного и того же элемента объективной реальности, который находится как бы на пересечении проекций их значений. Разумеется, необходимо, чтобы в значениях обоих слов был какой-либо общий элемент. С точки зрения словарных значений различными являются слова человек и глаз. Но между ними есть отношения целого и части, что обусловливает воз­можность их нейтрализации в некоторых контекстах: Человек уста­вился на дверь; Его глаза уставились на дверь. При изучении струк­туры высказывания речевая нейтрализация приобретает первостепен­ное значение. Речевые соответствия могут отражать различные сторо­ны одного и того же элемента ситуации, вследствие чего подлинный инвариант высказываний устанавливается лишь на уровне ситуации (денотатов).

Внутренняя форма высказывания. <…> Установка — явление индивидуальной психики, но вместе с тем она лежит в основе создания привычек и стереотипов. Человек не может самостоятельно и оригинально перерабатывать все встречаю­щиеся в жизни ситуации. Это тем более свойственно обыденному ре­чевому общению, при котором достаточно в общем виде указать на ситуацию и ее элементы. Если принять во внимание социальный ха­рактер акта речи, то станет понятной тенденция языковой установки к превращению в стереотип. Постепенно у всех членов данного языкового коллектива создаются стереотипные установки, которые опре­деляют единообразный способ членить объективную реальность и те черты, которые воспринимающий в первую очередь замечает в пред­метах и ситуациях и кладет в основу наименования. Стереотипы зна­чительно облегчают процесс общения. Однако они не устраняют пол­ностью возможность индивидуальных установок, и различие между первыми и вторыми и создает психолингвистическую основу для ли­тературного и языкового творчества.

Проблему внутренней формы и различия языков обычно рассмат­ривали с точки зрения отдельного слова. Между тем, в силу того, что установка определяет целостный подход к построению фраз, следует говорить и о «внутренней форме» высказывания. Отмечаются сле­дующие особенности внутренней формы высказывания по сравнению с внутренней формой слова.

1) Слово может быть мотивированным или немотивированным. Высказывание, как все сложные единицы языка, почти всегда моти­вировано, и, следовательно, обладает внутренней формой.

2) Внутренняя форма слова устойчива. В процессе коммуникации говорящий сравнительно редко создает новые частичные номинации (неологизмы) с новой внутренней формой, обычно он использует уже готовые лексические единицы с уже данной внутренней формой. Внутренняя форма высказывания — подвижна, она заново создается в каждом новом акте коммуникации.

3) Внутренняя форма слова может основываться лишь на одном из признаков объекта. Внутренняя форма высказывания обычно содер­жит указания на признаки ряда элементов ситуации и соотношения между ними. Внутренняя форма высказывания отражает: а) отбор обозначаемых элементов ситуации; б) способ обозначения этих эле­ментов; в) тип устанавливаемых отношений между ними.

Традиционный наивный взгляд на языки утверждал, что различие между языками сводится к смене названий одних и тех же предметов.

<…>

Огромное значение имеет то обстоятельство, что при описании дей­ствительности говорящие на разных языках, в силу установки, отра­жают разный опыт. Это проявляется в отборе разных элементов и наименовании последних, исходя из их разных аспектов. Именно вследствие этого одни и те же формальные средства (слова, конструк­ции) по-разному используются в разных языках. Отмеченные разли­чия обнаруживаются сразу, как только от сравнения отдельных слов и форм мы переходим к сравнению целых высказываний.

Внутренняя форма, избирательность языка связана с вероятност­ным характером языковой системы, которая, как известно, свойст­венна и его внешней звуковой форме.

В области звуковой системы ни один язык не реализует всех воз­можных противопоставлений, ограничиваясь некоторым набором дифференциальных признаков — особым в каждом языке. Чрезвы­чайное нагромождение этих признаков осложнило бы систему и за­труднило бы пользование языком¹. Точно так же и при номинации язык не выделяет всех возможных свойств, аспектов, качеств денота­та. Каждый язык ограничивается и здесь, в области внутренней фор­мы, определенным набором дифференциальных признаков, так что один и тот же денотат может обозначаться на основании разных при­знаков разными словами. Отбор этих признаков, исключительно важный с точки зрения формы языка, оказывается несущественным с точки зрения идентификации денотатов в процессе общения. Иссле­дование закономерностей отбора этих признаков необходимо для соз­дания полной модели языкового синтеза.

 

 

Ломтев Т. П. Структура предложения в современном русском языке. М., 1979. С. 26–35.

 

СТРУКТУРА ПРЕДЛОЖЕНИЯ КАК ОТОБРАЖЕНИЕ СТРУКТУРЫ

ЕГО ОЗНАЧАЕМОГО В ФОРМЕ СИСТЕМЫ С ОТНОШЕНИЯМИ

Две разные информации, обозначенные двумя разными пред­ложениями, могут иметь одну структуру, например: Рим велик и Дом высок или Мальчик видит… Первая структура характеризуется наличием отношения между предметом и его… Одна информация, обозначенная двумя разными предложения­ми, может иметь две разные структуры. Предложения Фонетика…

Структура субъективного содержания предложения (модуса).

Золотова Г. А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М., 1973. С. 142-157.

Трактуя понятие модальности как выражение отношения в плане достоверности — недостоверности, реальности — ирреаль­ности, не всегда с достаточной… 1. Модальную характеристику предикативной оси предло­жения определяет… Модальность предложения — это субъективно-объектив­ное отношение содержания высказывания к действительно­сти с точки…

Коммуникативная организация простого предложения.

Актуальное членение простого предложения.

Матезиус В. О так называемом актуальном членении предложения // Пражский лингвистический кружок: Сб. статей. М., 1967. С. 239–245.

Актуальное членение предложения следует противопостав­лять его формальному членению. Если формальное членение разлагает состав предложения на его… Как уже говорилось, исходная точка высказывания не всегда является темой… Собственно, для нашей темы самыми важными являются слу­чаи, при которых для первого предложения используются…

Матезиус В. Язык и стиль // Пражский лингвистический кружок: Сб. статей. М., 1967. С. 483–503.

ПРЕДЛОЖЕНИЕ И ЕГО АКТУАЛЬНОЕ ЧЛЕНЕНИЕ На различие между языковой системой и смысловой струк­турой я обратил ваше… Грамматическая структура предложения опирается, как мы уже знаем, на подлежащее и сказуемое. При актуальном чле­нении…

Распопов И. П. Строение простого предложения в современном русском языке. М., 1970.

С. 28–31.

 

В самом деле, если предложение есть коммуникативная единица, то это означает, что оно с необходимостью должно выражать нечто сообщаемое. Но как раз сообщительный характер высказываемого в нем содержания и заключается в том, что оно целенаправленно, что оно орга­низуется в соответствии с определенным коммуникативным заданием и именно это соответствие, получая выражение, в частности, в актуальном членении предложения, создает впечатление относительной полноты и законченности вы­сказанной мысли — признак, который с давних пор по справедливости считается решающим при элементарном определении предложения.

Следует подчеркнуть, что указанное соответствие выра­жается именно в актуальном членении предложения, а не в связи, например, грамматического подлежащего и грамма­тического сказуемого, как это утверждают по традиции все наши учебные пособия.

Подобные утверждения, во-первых, логически несостоя­тельны: они основаны на понимании подлежащего и сказу­емого как грамматических членов, обозначающих в предло­жении «предмет речи» и «то, что о нем говорится» (хотя бы этого и не содержалось в их определении), тогда как назван­ные функции принадлежат не им, а компонентам актуаль­ного членения предложения.

Во-вторых, такие утверждения противоречат речевой действительности, поскольку, с одной стороны, как уже отмечалось выше, наличие подлежащего и сказуемого в ряде случаев оказывается недостаточным для того, чтобы сфор­мировалось предложение, а с другой — многие синтакси­ческие построения, фактически выступающие в речи в ка­честве предложений, имеют в своем составе не оба эти глав­ных члена, а только один.

Но если сообщительный характер высказываемого в пред­ложении содержания не обнаруживается непосредствен­но в конструктивных связях составляющих его словесны* форм (грамматических членов), а выражается в так назы­ваемом актуальном членении предложения, то это послед­нее должно быть признано его неотъемлемым свойством и одним из созидающих его (конституирующих) факто­ров.

Чтобы раскрыть особую и исключительно важную роль актуального членения в семантико-структурной организации предложения, необходимо прежде всего четко отграничить его от членения грамматического.

По нашему мнению, с функциональной точки зрения оба эти членения никогда не перекрещиваются и никак не затрагивают «интересов» друг друга.

Назначение грамматического членения состоит в том и только в том, что оно в конструктивных связях словесных форм отражает объективно существующие (и, разумеется, обобщенно познанные) отношения между предметами, явле­ниями, признаками реальной действительности, представляя, так сказать, только в предварительной обработке тот мате­риал мысли, который затем целенаправленно организуется благодаря актуальному членению.

Так, например, в конструкции Отец любит сына грам­матическое членение показывает, что определенное лицо яв­ляется субъектом определенного действия, тогда как другое лицо — его объектом. Никаких других отношений, между названными здесь лицами и действием грамматические чле­ны не выражают. Их роль в сообщении выражается уже не грамматическим, а актуальным членением. Последнее в соответствии с тем или иным коммуникативным заданием определяет, что именно является в данном предложении исходным в сообщении — субъект действия, или его объект, или само действие.

Таким образом, актуальное членение использует отношения, выраженные грамматическим членением, в целях коммуникации.

Причем оно не разрушает этих отношений. Неза­висимо от того, будет ли данная конструкция (Отец любит сына) представлять собой в качестве предложения ответ на вопрос: Кто любит сына? или: Как относится отец к сыну? и т.д. — независимо от этого выраженное грамматическим членением отношение: субъект действия — отец, объект Действия — сын остается неизменным.

То же самое можно видеть в примере Эта книга интересна > где грамматическим членением устанавливается принадлежность признака предмету, хотя говорить мы можем и о предмете, указывая на его признак, и о признаке, указывая на то, кому (чему) он принадлежит.

Отсюда прежде всего следует, что актуальное и грамма­тическое членения представляют два различных, противостоящих друг другу (но, разумеется, взаимодействующих) функциональных плана в синтаксической структуре предложения (соответственно двум основным функциям языка — функции выражения мысли и функции сообщения).

Собственно, грамматическое членение выполняет свое назначение в структуре предложения лишь в той мере, в какой последнее использует в коммуникативных целях то или иное осмысленное сочетание слов, ту или иную синтаксическую конструкцию. Но и безотносительно к такому использованию, безотносительно к определен­ной актуализации в коммуникативном плане оно выступает достаточно ясным показателем известных отноше­ний, связей в пределах данной синтаксической конструкции. Поэтому, строго говоря, анализ предложения в плане грам­матического членения имеет своим объектом не предложение, как таковое, а только синтаксическую конструкцию (слово­сочетание или словосочетательную цепь). Предложение же с необходимостью включает, помимо грамматического, еще и актуальное членение, показывающее, какое коммуника­тивное значение получает в речевом акте данная синтакси­ческая конструкция, какому коммуникативному заданию (соответствует выраженное в ней сообщение. Как грамматическое, так и актуальнее членения пред­ложения характеризуются (и различаются) в его структуре не только по своей семантико-функциональной роли, но и по внешнему, формальному выражению.

Теперь считается уже общепризнанным, что структурное оформление предложения осуществляется благодаря синтак­сическому соединению — сцеплению — словесных форм, словорасположению и интонации в их единстве и взаимодей­ствии друг с другом. Это взаимодействие, по-видимому, и состоит в том, что указанные средства, согласуясь с необхо­димостью обеспечить выражение в структуре предложения обоих названных членений, а также общей цели высказы­ваемого сообщения и его модального качества, по-разному и в каждом конкретном языке своеобразно перераспределяют между собой соответствующую нагрузку.

В частности, для современного русского языка харак­терно, что здесь синтаксическое соединение слов (с помощью флективных показателей, специальных служебных частей речи и т. п.) используется в основном для выражения грамматического членения и полностью обеспечивает оформление такого членения в структуре предложения, тогда как слово-расположение и интонация оказываются свободными от этой роли и служат преимущественно для выражения ак­туального членения.

Следовательно, выступая в качестве предложения, та или иная синтаксическая конструкция не только определенным образом осмысляется, приобретая целенаправленное комму­никативное значение, но и определенным образом дооформ­ляется, поскольку актуальное членение предложения и общая цель выражаемого в нем сообщения должны быть так или иначе оформлены.

Все вышеизложенное дает нам право говорить о двух аспектах синтаксической структуры предложения. Один из них мы назовем конструктивно-синтаксическим. В этом аспекте предложение может быть охарак­теризовано со стороны своей конструктивной базы, т. е. используемой им в качестве основы для своего построения синтаксической конструкции того или иного типа. Дру­гой аспект — коммуникативно-синтаксический. В этом аспекте предложение характеризуется как единица коммуникации со свойственным ей и формально сигнализируемым «сообщительным» смыслом.

Дальнейшее изложение и будет построено на основе последовательного разграничения этих аспектов.

 

С. 84–85.

ПРЕДЛОЖЕНИЕ КАК КОММУНИКАТИВНАЯ ЕДИНИЦА ЯЗЫКА

Предложение есть единица коммуникации, и в качестве таковой оно обнаруживает в своей семантике и структурном строении целый ряд специфических… Обычно к числу специфических признаков предложения относят предикативность и… По этому поводу следует прежде всего сказать, что соот­ветствующие величины не соотносительны.

Распопов И. П., Ломов А. М. Основы русской грамматики: Морфология и синтаксис. Воронеж, 1984.

С. 174–177.

§ 4. Учение о предложении в его современном понимании различает два аспекта синтаксической структуры предложе­ния: конструктивный (в иной терминологии — номи­нативный) и коммуникативный.

К конструктивному (номинативному) аспекту относятся те специфические содержательные и структурные свойства предложения, благодаря которым оно приобретает способ­ность называть (именовать) определенную ситуацию, рассмат­риваемую под различными углами зрения (о ней сообщают; о ней спрашивают, выясняя какие-то детали; ее хотят видеть реализованной и т. д.).

Вообще говоря, число ситуаций бесконечно. Но язык ос­ваивает бесконечное путем сведения его к конечному. В част­ности, бесчисленное множество реальных ситуаций, с кото­рыми сталкивались или когда-нибудь могут столкнуться гово­рящие, сводится к конечному набору языковых (т. е. типизи­рованных языком) ситуаций.

Например, в предложениях Ребенок спит, Девочка игра­ет на пианино, Мы приближаем будущее своим трудом вос­произведена одна и та же языковая ситуация «Языковой пред­мет производит действие». Благодаря этому все перечислен­ные предложения противопоставлены предложениям В лесу холодно, Мне здесь удобно, С ним нам всегда весело, передающим ситуацию «Языковой признак существует независимо от своего производителя».

Но назначение предложения состоит отнюдь не в типиза­ции реальных ситуаций. Относя ту или иную реальную ситуа­цию к определенному языковому типу, говорящий тут же кон­кретизирует ее, с тем чтобы слушающий мог «опознать» ее. Это достигается путем ввода дополнительных сведений о дру­гих «участниках» ситуации, их свойствах и качествах и т. д. Отсюда с необходимостью вытекает: для того чтобы изучить предложение в плане номинативных свойств, его надо оха­рактеризовать по составу входящих в него слов и словосоче­таний с точки зрения устанавливаемых между ними связей и отношений, о чем уже говорилось выше.

К коммуникативному аспекту относятся те специфичес­кие содержательные и структурные свойства предложения, благодаря которым оно приобретает способность выражать определенное целенаправленное сообщение. В русском язы­ке эта способность обеспечивается главным образом с по­мощью порядка слов и интонации (ср., например, различаю­щиеся в указанном аспекте, хотя и тождественные по номи­нативному значению, предложения: Сегодня мы пойдем в те­атр и Мы пойдем сегодня в театр?; Вечером началась гроза и Гроза началась вечером и т. д.).

§ 5. Предложение можно рассматривать не только как самостоятельную синтаксическую единицу, но и как строи­тельный материал для построения связной речи. Надо, одна­ко, иметь в виду, что синтаксическая организация связной речи, включающей ряд относительно самостоятельных пред­ложений, принципиально отличается от структурной организации предложения на основе используемых в его составе слов и словосочетаний. Если при построении предложения из слов и словосочетаний образуется структурно цельная единица, на­деленная особым качеством, которым слова и словосочетания сами по себе не обладают, то построение связной речи сво­дится к установлению определенных семантико-синтаксических отношений между входящими в ее состав предложениями. При этом собственный состав используемых в связной речи предложений может так или иначе изменяться (в условиях «соседства» с другими предложениями он может быть, напри­мер, неполным). Однако в любом случае связная речь будет представлять собой лишь некоторую сумму, составленную из простых предложений в их соотношении друг с другом, и ни­чего больше (она, конечно, также характеризуется извест­ной цельностью, но не структурной, в собственно лингвисти­ческом смысле этого термина, а содержательно-композици­онной).

Отсюда следует, что изучение законов построения связ­ной речи, действующих за пределами отдельных предложе­ний, менее существенно, чем изучение законов и правил по­строения самих предложений. Поэтому оно может быть включено в синтаксис только в качестве дополнения к учению о предложении.

 

С. 192–201.

 

§ 19. Понятие предложения является центральным поня­тием синтаксиса. Вместе с тем это одно из наиболее слож­ных и во многом спорных лингвистических понятий.

В большинстве современных учебных пособий и научных трудов по синтаксису русского языка предложение определя­ется как «грамматически оформленная по законам данного языка целостная единица речи, являющаяся главным средст­вом формирования, выражения и сообщения мысли» (В. В. Виноградов). Но это определение носит слишком общий ха­рактер, указывая лишь на первостепенную значимость пред­ложения среди всех лингвистических единиц (поскольку все они так или иначе участвуют «в формировании, выражении и сообщении мысли»), а также на его «целостность» и «грам­матическую оформленность» (последнее, однако, в одинако­вой мере относится и к таким единицам, как слово и слово­сочетание). Соответствующие указания, конечно, необходимы. Однако более важно выявить и раскрыть те существен­ные и специфические признаки предложения, которые позво­ляют ему быть «главным средством формирования, выраже­ния и сообщения мысли».

§ 20. Обычно в поисках существенных и специфических признаков предложения обращаются непосредственно к его конструктивному (лексико-грамматическому) составу, пы­таясь найти в нем такие словесные формы (или их сочета­ния), наличие которых само по себе служило бы достаточным свидетельством того, что перед нами именно предложение.

<…>

Будучи основным «носителем ска­зуемости», глагол уже сам по себе может составить предло­жение (Иди! Читай!). С другой стороны, именно присоедине­ние глагола взвесил (или отослал, или перевез, или потерял и т. п.) к таким, например, синтаксически организованным словесным рядам, как белую бумагу, белую мелованную бу­магу, белую мелованную бумагу первого сорта и т. д. придает им смысл целого предложения (тогда как без глагола они были бы лишены этого смысла). Аналогичную роль играют при построении предложения все остальные, включенные в разряд «сказуемостных», словесные формы, которые, кстати, также в той или иной степени оказываются «оглаголенными» (в частности, непосредственно или через посредство связки приобретают значения специфически глагольных категорий наклонения и времени).

В качестве особого средства выражения сказуемости А. М. Пешковский рассматривал интонацию, отмечая, что при со­ответствующем интонировании любое слово, в том числе не специализированное относительно своих сказуемостных свойств, может (одно или в сочетании с другими словами) стать предложением (как в широко известном стихотворении А. Фета: Шепот, робкое дыханье, трели соловья, серебро и колыханье сонного ручья...). Однако этот способ он считал неграмматическим (неформальным) и настаивал на том, что предложение как факт синтаксиса должно определяться ис­ключительно по составу входящих в него словесных форм.

§ 21. Учение А. М. Пешковского о сказуемости по су­ществу, хотя и в несколько преобразованном виде, который придал ему В. В. Виноградов, принято большинством совре­менных отечественных лингвистов, ограничивающих поиски существенных и специфических признаков предложения его лексико-грамматическим составом.

Преобразование этого учения коснулось прежде всего терминологии. Так, вместо термина «сказуемость» В. В. Ви­ноградов закрепил в научном обиходе латинский термин «предикативность» (от predicare «высказывать, сообщать»). При этом Он попытался освободить соответствующее понятие от «психологизма» и «чрезмерного морфологизма», свойствен­ных А. М. Пешковскому. По В. В. Виноградову, «значение и назначение общей категории .предикативности, формирующей предложение, заключается в отнесении содержания предло­жения к действительности». Такое «отнесение» обеспечива­ют «подводимые под общее понятие предикативности» особые синтаксические категории модальности (наклонения), време­ни и лица, «базирующиеся на морфологических категориях, но далеко выходящие за их пределы».

Таким образом, для В. В. Виноградова предикативность есть не что иное, как комплекс (совокупность) именно тех грамматических категорий, которые опять-таки, по его собст­венному признанию, «непосредственно, наглядно, морфологи­чески» выражены в глагольных формах или «базируются» на них, хотя и «далеко выходят за их пределы» (последнее, од­нако, не конкретизировано и не разъяснено В. В. Виноградо­вым с необходимой точностью).

В настоящее время термин предикативность использует­ся в нескольких значениях, так или иначе связанных с уста­новлением лингвистического статуса предложения. Под пре­дикативностью понимают либо, как у В. В. Виноградова, со­вокупность синтаксических категорий наклонения, времени и лица (или только наклонения и времени — Н. Ю. Шведо­ва), либо «взаимонаправленное связывание предмета и признака» (В. Г. Адмони), либо просто «приспособленность» ря­да словесных форм или их сочетаний к функционированию в качестве предложения, характеризуемого как «законченная,, отдельная часть текста, грамматически и интонационно неза­висимая от смежных... частей такого текста» (Д. Н. Шме­лев). Но во всех этих случаях имеют в виду возможность и-достаточность квалификации разнообразных по своему лексико-грамматическому составу предложений с опорой на сам этот состав, входящие в него словесные формы, их связи к соотношения друг с другом и т. п., рассматривая предложе­ние преимущественно (или даже исключительно) в так на­зываемом конструктивно-синтаксическом аспекте его струк­туры.

§ 22. Не подлежит сомнению, что выяснение того, из ка­ких словесных форм и в какой их связи может быть «со­ставлено» предложение, какие из этих форм сами по себе способны составить предложение или играют в этом плане наиболее значительную роль, определяя конструктивный «об­лик» того или иного предложения в целом, представляет пер­востепенный интерес при описании синтаксического строя языка. Но все-таки существенные и специфические признаки предложения как единицы речевой коммуникации, наделен­ной особым «сообщительным» смыслом, в полной мере рас­крываются лишь при условии, если мы, не ограничиваясь рас­смотрением лексико-грамматического состава предложения в указанном конструктивно-синтаксическом аспекте, обратим­ся к другому аспекту его структуры — коммуникативно-син­таксическому.

Выше уже отмечалось (см. § 1 и 4), что любое предло­жение содержит в себе нечто большее, нежели представляю­щая его словесная форма или комбинация словесных форм, хотя бы и специально предназначенная для того, чтобы на ее основе было построено предложение (как, например, преди­кативное сочетание именительного падежа субстантива с личным глаголом). Это «нечто большее» относится к целевому назначению, модальному качеству и коммуникативной перспективе выражаемого предложением сообщения. Назван­ные категории в их специфическом оформлении, частично опи­рающемся на морфологические формы определенных компо­нентов предложения, но главным образом использующем ли­нейные и ритмомелодические средства языка (порядок слов и интонацию), и составляют коммуникативно-синтаксический аспект структуры предложения, и именно они, будучи собственно «предложенческими» категориями, так сказать, дают предложению выход в жизнь.

§23. К а те го р и я целевого назначения. Общепризнано, что любое предложение характеризуется тем или. иным целевым назначением. Обслуживая в качестве осмысленного высказывания акт речевого общения (речевого взаи­модействия говорящего и собеседника), предложение может строиться говорящим либо с целью передать собеседнику не­которую содержательную информацию, либо с целью полу­чить от собеседника какую-то неизвестную говорящему часть содержательной информации. На этой основе выделяются и противопоставляются друг другу два типа (или класса) пред­ложений: повествовательные и вопроситель­ные предложения.

Формальное различие повествовательных и вопроситель­ных предложений в современном русском языке нередко вы­ражается только интонационными средствами, например: Они были сегодня в театре? — Они были сегодня в театре; Брат читал эту книгу? — Брат читал эту книгу; Ему нужно немедленно сходить к врачу? — Ему нужно немедленно схо­дить к врачу. Здесь, как видим, противопоставляемые друг другу предложения характеризуются абсолютным тождест­вом своего лексического состава и конструктивного строения и различаются лишь интонационным оформлением.

В других случаях различие этих предложений касается также их лексико-грамматического состава и отчасти словопорядка. Ср.: Где они были сегодня? — Они были сегодня в театре; Что он там увидел? — Он увидел там много ин­тересного; С кем встречается ваш брат? — Мой брат встре­чается со своими друзьями. Ср. также: Читал ли брат эту книгу? — Брат читал эту книгу; Неужели он не знает об этом?—Он не знает об этом; Разве мы больше не встретимся"?—Мы больше не встретимся. В приведенных при­мерах вопросительные предложения отличаются от соответст­вующих повествовательных наличием в их составе специальных лексико-грамматических элементов (вопросительных местои­менных слов и частиц). Но конструктивное строение тех и дру­гих остается тождественным.

Нередко (например, в школьных и вузовских учебных по­собиях) в один классификационный ряд с повествовательны­ми и вопросительными предложениями ставятся побудитель­ные предложения (Прочитай эту книгу; Пусть брат прочи­тает эту книгу и т. п.). Однако побудительные предложения по своему целевому назначению, поскольку с их помощью пе­редается некоторая содержательная информация, входят по существу в состав повествовательных предложений, выде­ляясь среди них лишь особым модальным качеством (в част­ности, тем, что содержащаяся в них информация рассчитана на ответную реакцию собеседника).

Вполне очевидно, что в один классификационный ряд с повествовательными и вопросительными предложениями не­правомерно ставить восклицательные предложения (как это делалось, например, в старых школьных учебниках).

Выделение восклицательных предложений основывается на дополнительной эмоциональной окраске, которую в одинако­вой мере могут приобретать как повествовательные, так и вопросительные предложения (ср.: Мы идем сегодня в театр. — Мы идем сегодня в театр!; Неужели мы идем сегодня в те­атр? — Неужели мы идем сегодня в театр?!).

§ 24. Категория модального качества. Мо­дальное качество предложения -складывается из ряда призна­ков, раскрывающих отношение сообщаемого к действитель­ности, а также отношение к сообщаемому говорящего (в его речевом взаимодействии с собеседником).

Эти признаки в их бинарном противопоставлении друг другу таковы.

I. 1. В предложении может быть выражена либо реаль­ность, либо потенциальность (возможность, желательность,, необходимость и т. п.) осуществления сообщаемого.

В первом случае говорящий своим сообщением утверж­дает (или отрицает) какой-то факт, который имел, имеет или будет иметь место в действительности, не проявляя при этом собственного волеизъявления, во втором случае наиболее су­щественным в сообщении, напротив, оказывается собственное (субъективное) волеизъявление говорящего.

Отмеченное противопоставление касается, в частности, повествовательных предложений, которые соответственно мо­гут быть подразделены на два класса: объективно-по­вествовательные и субъективно-повествовательные. Формальное различие этих предложений в со­временном русском языке связано прежде всего с использованием в их составе различных форм наклонения (изъяви­тельного, с одной стороны, и повелительного или сослагатель­ного— с другой). Ср., например: Я читал (читаю, прочитаю) эту книгу; Ты читал (читаешь, прочитаешь) эту книгу; Он читал (читает, прочитает) эту книгу. — Ты прочитай эту кни­гу; Пусть он прочитает эту книгу; Я (ты, он) прочитал бы эту книгу.

2. В тех случаях, когда мы имеем дело с субъективно-повествовательными предложениями, выражающими воле­изъявление говорящего, это последнее может быть либо не-адресованным, либо адресованным другому лицу.

Противопоставление по признаку неадресованности/адресованности волеизъявления творящего дифференцирует п о желательные (оптативные) и побудительные (им­перативные) предложения. Формальное различие пожелательных и побудительных предложений связано также с исполь­зованием в их составе различных форм наклонения, но при: обязательном взаимодействии этих форм с формами лица. Так, 1-е лицо сослагательного наклонения используется толь­ко в составе пожелательных предложений, а 2-е лицо повелительного и сослагательного наклонений — только в со­ставе побудительных предложений. Ср.: Я прочитал бы эту книгу. — Ты прочитай эту книгу; Ты. прочитал бы эту книгу. При использовании в предложении частицы пусть и глагола 3-го лица изъявительного наклонения предложение получает либо побудительное (императивное), либо пожелательное (оптативное) значение в зависимости от того, име­ется ли в виду (в реальном смысле) действие определенно­го лица или какое-то явление, событие и т. п. Ср.: Пусть он прочитает эту книгу. — Пусть сильнее грянет буря! Что ка­сается формы 3-го лица сослагательного наклонения, то она сама по себе не является достаточным показателем соответ­ствующего модального значения предложения (например, предложение Прочитал бы он эту книгу может означать ли­бо «Я хочу, чтобы он прочитал эту книгу», либо «Я хочу и прошу, чтобы он прочитал эту книгу»).

3. В тех случаях, когда мы имеем дело с побудительны­ми предложениями, выражаемое ими волеизъявление может быть адресованным либо второму лицу, либо через его по­средство третьему лицу.

Противопоставление, связанное с характером адресован­ное волеизъявления, подразделяет побудительные (импера­тивные) предложения на прямо-побудительные и кос­венно-побудительные. Формальное различие этих предложений обеспечивается в современном русском языке исключительно соотношением форм 2-го лица повелительно­го (или сослагательного) наклонения и сочетания частицы пусть с глаголом 3-го лица изъявительного наклонения (или 3-го лица сослагательного наклонения). Ср.: Ты прочитай эту книгу (Прочитал бы ты эту книгу). — Пусть он прочитает эту книгу (Прочитал бы он эту книгу).

II. Реальность (или потенциальность) осуществления со­общаемого может либо утверждаться, либо отрицаться гово­рящим. В соответствии с этим как объективно-повествова­тельные, так и субъективно-повествовательные предложения (всех разновидностей) подразделяются на утвердитель­ные и отрицательные, формальное различие которых связано в современном русском языке с использованием в их составе отрицательной частицы не: Я читал эту книгу. — Я не читал этой книги; Ты прочитай эту книгу. — Ты не чи­тай этой книги.

III. Утверждение (или отрицание) реальности (или по­тенциальности) осуществления сообщаемого может быть вы­ражено говорящим либо некатегорически, либо категорически.

Значения некатегоричности/категоричности утверждения (или отрицания) сигнализируются в современном русском языке с помощью модальных слов и частиц различных разря­дов: с одной стороны, таких, как вероятно, возможно, кажет­ся и т. п., и, с другой стороны, таких, как конечно, несом­ненно, разумеется .и т. п. Причем эти значения, представляю­щие собой дополнительную модальную оценку сообщаемого с точки зрения говорящего, могут быть либо выражены, ли­бо не выражены в предложении. Поэтому наряду с предло­жениями, противопоставляемыми друг другу по линии ука­занных отношений (Он, вероятно, читал эту книгу. — Он, несомненно, читал эту книгу), выступают предложения, ли­шенные соответствующей модальной характеристики (Он читал эту книгу).

Определенные особенности по сравнению с повествова­тельными предложениями имеют со стороны своего модаль­ного качества вопросительные предложения, которые в этом плане могут быть подразделены на собственно-вопроситель­ные, удостоверительно-вопросительные и предположительно-вопросительные (более подробно об этом см. в разделе о во­просительных предложениях).

§25. Категория коммуникативной перспек­тивы. Под коммуникативной перспективой следует понимать развертывание высказываемого в предложении сообщения в определенной последовательности в соответствии с тем, о чем и что именно данным предложением сообщается.

Коммуникативная перспектива раскрывается в особом, так называемом актуальном членении предложения (термин чешского лингвиста В. Матезиуса). В качестве ос­новных компонентов этого членения выступают тема, пред­ставляющая собой исходный пункт в развертывании сообще­ния, и рема — часть высказываемого сообщения, которая его завершает.

Актуальное членение предложения может складываться по-разному. Причем это касается не только предложений с различным лексико-грамматическим составом, но и предло­жений, тождественных по своему лексико-грамматическому составу. Решающую роль в указанном отношении играет то, в какой реальный или речевой контекст включается данное предложение. Так, например, повествовательные предложения Брат написал письмо (ответ на вопрос Что сделал брат?) и Письмо написал брат (ответ на вопрос Кто написал письмо?), будучи тождественными по своему лексико-грамматическому составу, характеризуются различным соотношением компо­нентов актуального членения (в первом из них тема сообщения -— брат, рема — написал письмо, во втором предложении тема сообщения — письмо написал, рема — брат). Высказы­ваемое сообщение развертывается в этих предложениях в раз­ной коммуникативной перспективе благодаря тому, что они ориентированы на разные контексты употребления (в данном случае отвечают на разные вопросы).

Раскрывая коммуникативную перспективу, в которой развертывается высказываемое сообщение, актуальное чле­нение предложения получает определенное структурное оформление. Важнейшими средствами такого оформления яв­ляются в современном русском языке порядок слов и инто­нация. Обычно слово или сочетание слов, обозначающие те­му сообщения, предшествуют словам, обозначающим рему (как в приведенных выше примерах). Однако в некоторых случаях возможен иной порядок слов, но при условии, если слова, обозначающие рему, будут выделены специальным ударением (так, ответ на вопрос Кто написал письмо? может . быть выражен в форме Брат написал письмо).

Любое предложение с необходимостью характеризуется определенной коммуникативной перспективой (иначе оно не могло бы выполнять своего назначения). Следовательно, в любом предложении должно быть выражено определенное соотношение: тема — рема. Но обязательное словесное обо­значение получает в предложении только рема. Что же ка­сается, темы, то она может быть нулевой, в частности, в тех случаях, когда высказываемое сообщение представляет собой констатацию каких-то фактов, действительности, как в приме­рах: Зима; Светает; Идет снег и т. п. На указанном основа­нии по линии коммуникативной перспективы все повествова­тельные предложения подразделяются на тематически детерминированные и тематически недетер­минированные.

Формальное различие тематически детерминированных и тематически недетерминированных предложений может быть связано либо с их лексико-грамматическим составом, либо опять-таки с порядком слов и интонацией. Ср., напри­мер: Зима наступила. — Наступила зима; Поезд' (которого ожидали) пришел. — Пришел поезд; Дождь шел до самого вечера. — До самого вечера шел дождь и т. п.

В зависимости от значения ремы тематически детермини­рованные предложения могут подразделяться также на кон­статирующие, уточняющие, удостоверяющие и т. д. (более подробно об этом будет сказано в разделе о порядке слов).

§ 26. Рассмотренные коммуникативно-синтаксические ка­тегории предложения раскрывают его существенные и специфические признаки. Выявление этих признаков не­обходимо прежде всего для того, чтобы выделить пред­ложение среди других лингвистических единиц и, следовательно, определить (идентифицировать) соответствующий объ­ект изучения. Вполне очевидно, однако, что прежде чем стать единицей, наделенной особыми свойствами, предложение должно быть составлено из определенных словесных форм. Поэтому в дальнейшем (поскольку нам уже известно, что такое предложение) главное внимание будет уделено классификации и квалификации предложений современного русского языка по составу и соотношению входящих в них словесных форм, т. е. конструктивно-синтаксическому аспек­ту их структуры. Но в необходимых случаях мы будем обра­щаться также к коммуникативно-синтаксическому аспекту структуры этих предложений, с которым непосредственно и тесно связаны такие, например, явления, как порядок слов в предложении, осложнение состава предложения так называе­мыми обособленными оборотами и разного рода вставками, использование в речи неполных предложений, выражение во­проса и некоторые другие.

 

Сиротинина О. Б. Синтаксис высказывания // Сиротинина О. Б. Лекции по синтаксису русского языка. М., 2003. С. 110-123.

61. Коммуникативная устроенность предложения рас­сматривается в синтаксисе высказывания. На базе од­ного и того же предложения могут быть образованы… Высказывание — это предложение в аспекте его коммуникативной структуры, т. е.… Сам термин «высказывание» вызывает представле­ние о чем-то звучащем, говоримом, а теория высказыва­ния базируется на…

Порядок слов и актуальное членение в простом предложении.

 

Сиротинина О. Б. Порядок слов // Сиротинина О. Б. Лекции по синтаксису русского языка. М., 2003. С. 124-132.

В кодифицированной письменной и в разговорной речи функции и нормы порядка слов различны. В коди­фицированной письменной речи порядок слов может… Нормы порядка слов не могут рассматриваться без учета этих функций.… Особенно часто изменение в расположении компонентов словосочетания происходит при актуализации предложения, т. е. в…