Предмет политической антропологии

 

империи стимулировало внимание к этим вопросам антропологов, спо­собствовало развитию научных исследований в данной области и приве­ло б конечном счете к созданию особой дисциплины — политической антропологии. Многие из антропологов всячески подчеркивали практиче­скую важность своей деятельности перед колониальной администрацией, провозглашали необходимость сотрудничества ученых и власти (Б. Ма­линовский, А. РэдклифьБраун, Э. Эванс-Причард и др.).

Данное обстоятельство дало повод левоориентированным ученым и их коллегам из социалистических стран взять на вооружение тезис об «антропологии как служанке империализма». Действительно иногда антропологи и колониальная администрация действовали рука об руку. В то же время нередко именно этнографы-антропологи выступали в роли защитников, «естественных адвокатов» туземных жителей или протестовали против использования антропологов в качестве информа­торов для правительственных, военных и разведывательных ведомств. Наконец, власть везде и во все времена достаточно скептически отно­силась к рекомендациям ученых и предпочитала поступать в соответ­ствии с собственной интуицией. Следовательно, антропология скорее предостерегала от опасностей этноцентризма, чем являлась орудием колониализма.

Со временем был накоплен богатый фактический материал о поли­тической организации доиндустриальных обществ. Это позволило при­ступить к обобщению эмпирических данных. В соответствии с основны­ми методологическими подходами в западной политантропологии суще­ствуют три наиболее влиятельных методологических направления, или школы: англо-американский функционализм, французский структура­лизм и американский неоэволюционизм.