Партийные лидеры

В этом подразделе мы хотим познакомить вас сразу с двумя политиками. Они являются психологическими антиподами. Один из них известен своей невероятной экстравагантностью и раскованностью, несмотря на которые он устойчиво ведет свою партию от выборов к выборам и может считаться одним из ветеранов политической сцены 90-х. Другой политик — человек чрезвычайно интровертированный, подчеркнуто скромный, но имеющий также более чем десятилетний опыт политической деятельности и известный в Думе, в 1995 — 1999 гг. как один из наиболее успешных лоббистов. В 1999 г. он создал собственное движение, которое объединило по преимущественно людей из регионов.
Различны и источники нашего анализа. В первом случае — это интервью, данное политиком для нашего исследования несколько лет назад. Его текстуальный анализ позволяет выявить некоторые глубинные особенности его поведения. В другом случае источником информации были и глубинные интервью в ходе консультирования и исследования восприятия политика массовым сознанием.

Политик X

Политик X — известный думский деятель, 49 лет на момент интервьюирования. Послушаем, что он говорит о себе и о власти.
Я был шестым ребенком в семье. Отец... был простым юрисконсультом, работал в Управлении Туркестано-Сибирской железной дороги. Он умер в год моего рождения в результате автомобильной катастрофы. Я стал сиротой.
Два брата были офицерами, приезжали в отпуск, военная форма, разговоры об армии, и в этом плане они повлияли на меня. Я мечтал стать офицером. Ну а сестры, они все старше меня. Я был самым младшим, особо конфликтовать мне было сложно. Я помню, что в детский сад не хотел ходить, старшая сестра меня водила силой, и это мне не нравилось, я с ней по этому вопросу конфликтовал, в том плане, что я сопротивлялся.
Мама ничего о политике не говорила. Она говорила, что без партбилета ничего не получить. В этом плане сожалела, что была однопартийная система. Знакомые... все мучились. По радио слушали информацию, воспринимали.
В школе авторитет — преподаватель по истории. Мне этот предмет больше всего нравился. Спорил с учителями все время. За это мне снижали оценку за поведение. С ребятами тоже спорил (споры в основном политические). Уже тогда для меня социальное было важнее, чем личное. Я участвовал в политзанятиях. Сам проводил политзанятия. Это было интересно. Мои выступления нравились.
На первом этапе я верил тому, что говорят по радио, телевизору, но потом стали закрадываться сомнения. Я был комсоргом, и учительница двойки закрывала тройками, чтобы повысить успеваемость. Очковтирательство это называется. Вот это все видел я, моменты фальшивые... В детском саду — я из бедной семьи, а другие дети, из богатых, приносили воспитательнице духи, конфеты, и она относилась к ним лучше, а ко мне соответственно хуже...
К лозунгам хорошо относился. Демонстрации любил. Все это красивое, оркестры, все веселые. Хорошо было. Голубей запускали.
В партию не вступил. Я критиковал и видел порочности системы, видел, что партия фальшивит, поэтому не хотелось участвовать в организации, которая обманывает. С годами это становилось все ощутимее.
Свобода определенная была. Мы из рогаток стреляли по окнам, по лампочкам, дымовые шашки пускали в троллейбус.
Как нужно воспитывать детей?
Главное, чтобы это был ребенок, которого родители хотят.
Идеальный отец должен больше заниматься воспитанием, чем мать, особенно воспитанием мальчика. Патриотическое воспитание, трудовое, половое, выбор профессии — это все должен делать отец. Идеальная мать. Ну... она... Идеальный вариант, когда два ребенка в семье. Девочка больше с матерью, отец — с сыном, чтобы... обычно родители ругаются, они сами разрушают семью, ребенок растет, видит ругань, поэтому...
Моя мама старалась быть «идеальной». Она очень нас любила, все, что могла, отдала. Сын должен любить отца, звонить ему периодически и говорить: «Здравствуй, папа!» Заботиться об отце должен идеальный сын, но... Если идеальный отец, то у него идеальный сын, поэтому отец часто сам не дает того, что нужно ребенку. Воспитывать, учить жизни реальной, такой, какая она есть на самом деле. Если дурак, зачем ему учиться в вузе? Толку нет. Не надо делать ничего искусственно. Фальшь, фальшь... то есть ложная любовь, ложная профессия и потом ложным становится государство и ложная цивилизация.
Этот отрывок из интервью обнаруживает очень сложные и неоднозначные отношения респондента к власти. В первую очередь, очевидно, что для него как для личности и профессионального политика власть желанна, притягательна, ценна. Оброненные им детали составляют довольно явственный позитивный образ власти времен его детства и юности. Когда он вспоминает о чтении закрытого письма ЦК 1956 г., это означает, что члены его семьи должны были быть членами партии, которые к тому же плакали в день смерти Сталина.
Не следует особенно доверять словам X о том, что его мать сожалела об однопартийной системе, а знакомые все мучились: это сказано, чтобы произвести на интервьюера вполне определенное политическое впечатление. Зато вполне достоверны другие его воспоминания о том, что по радио слушали информацию и ее воспринимали, что сам он участвовал в политзанятиях, и ему это было приятно и интересно, что был он комсоргом, что лозунги и демонстрации он любил. Последнее высказывание окрашено очень личными и эмоциональными оттенками: с этими политическими символами нашей прежней жизни у X ассоциируется все яркое, красивое, праздничное, веселое («Хорошо было. Голубей запускали»).
Образ власти у Х психологически соотносится с силой. Об этом можно судить косвенным образом по репликам, относящимся к не политическим, а чисто семейным отношениям. О том, как выглядит власть, он получил первое представление, когда против его желания мальчика силой водили в детский сад. Позитивным образом государственная власть и сила ассоциировались с братьями-офицерами, причем они сами, их форма так заворожили мальчика, что он стал мечтать о военной карьере. Таким образом, здесь мы имеем довольно любопытный симбиоз положительных и негативных ассоциаций респондента с властью. С одной стороны позитивные характеристики связаны с ее восприятием как силы, причем военной (не случайными, видимо, были и его недавние мечты о том, чтобы помыть сапоги в южных морях). Примечательно, что свободу от власти он понимал либо по-детски агрессивно (стрелял из рогаток по окнам, дымовые шашки пускал в троллейбус), либо пассивно, как сопротивление («конфликтовал в том плане, что сопротивлялся»).
Власть вызывает у него массу неудовольствий. Даже если вынести за скобки чисто конъюнктурные соображения о порочности прежней системы, остается одна весьма значимая (повторяющаяся в коротком интервью несколько раз) характеристика власти — она казалась фальшивой. Государство, партия, система, учительница — все фальшивили, обманывали, занимались очковтирательством. Это очень серьезный момент в отношении между респондентом и политикой. Что стоит за этим? Х поразительным образом приоткрывает нам внутреннюю логику происхождения своих представлений о власти, претензии к которой имеют очень личный характер, говоря: «Фальшь, фальшь, то есть ложная любовь, ложная профессия, и потом ложным становится государство и ложной цивилизация». Проследим эту логику. Она коренится в истории становления его личности, в опыте отношений власти и подчинения, полученном в ходе первичной политической социализации.
Х родился в первую послевоенную весну. Это главное событие всего повествования о его жизни. В тексте интервью его «Я» выпирает из рассказа, временами оттесняя даже отлитый во многочисленных книгах и интервью почти канонический имидж политика. Эгоцентризм Х достигает большого накала. Например, говоря о своей семье, он сообщает, что был шестым ребенком, но рассказывая о смерти отца, объясняет, что именно он стал сиротой (про остальных братьев и сестер мы от него ничего не узнаем).
Исключительность нашего героя проявляется и позже, когда в шестилетнем возрасте он, узнав о смерти вождя всех народов, не плачет (а все кругом плачут). Он спорит и с учителями, и со сверстниками — в основном по политическим моментам. Вот здесь и возникает сомнение в достоверности такого объяснения: скорее всего и тогда, и сейчас этот человек просто реализует свое «эго» за счет других. Происходит это под влиянием травм его детского «Я», которые деформировали его Я-концепцию2. В данном случае можно говорить о травмах его «семейного» и «социального» «Я», которые побудили его искать компенсацию в политике и во власти.
Комплексы X, лежащие за гипертрофированным «Я», проявляются в первую очередь в его неудовлетворенности социальным статусом семьи. Когда он сообщает, что отец был простым юрисконсультом, когда рассказывает, что после смерти отца семья очень нуждалась (продажа коровы, ощущение бедности уже в детском саду), то становится ясным, что речь не идет о чисто материальных проблемах: наш герой страдает от социального унижения, избавиться от которого можно только поднявшись на самую высокую ступень социальной лестницы.
Другой серьезной травмой Я-концепции является травма его «семейного» «Я»3. Сложные отношения X к отцу, матери, братьям и сестрам были тем фундаментом, на котором позже выросли и его отношения с другими людьми, с властными структурами. Принято считать, что младшие дети в семье обычно получают больше ласки, чем старшие. X о себе так не думает. Из интервью можно сделать вывод, что перед нами человек, которому не додали заботы, ласки, который заслуживает намного большего: лучших родителей, лучшую судьбу. Обида сквозит и в ряде высказываний, причем довольно часто она не осознается их автором. Так, ему не нравится, что он был шестым ребенком в семье («идеальная семья — это отец, мать, и максимум двое детей, родители должны хотеть ребенка, идеальный отец должен больше, чем мать, заниматься воспитанием ребенка и т. д.»). Мы видим, что эти идеалы мало соответствуют обстоятельствам реальной жизни X. Он и дальше будет чувствовать, что недостаточно защищен, когда в детском саду его мать не может сделать подарок воспитательнице, а в школе ему снижают отметки за то, что он спорит с учителями. Жизнь его обманула, она не дала ему того, что он заслуживает. Может быть, отсюда идет эта логическая цепочка, с которой мы начали: ложная любовь, ложная профессия, ложное государство? Возможно, именно здесь лежат корни того, почему, отвечая на наши вопросы, X больше говорит не о реальных обстоятельствах своей жизни, а пространно описывает свои фантазии об идеальных близких? Во всяком случае именно травма его семейного «Я» очень существенна для понимания того образа власти, который фиксирует интервью. Власть имеет для X компенсаторный характер. Не случайно представление об идеальном отце включает требование, которое он переносит и на власть: отец должен заниматься воспитанием, делать то, что нужно ребенку (то есть X). За это идеальный сын скажет ему: «Здравствуй, папа».

Политик Y

Политик Y — лидер нового политического движения, созданного перед выборами 1999 г.
Депутат Y — был одним из самых эффективных депутатов, им инициировано более 40 законов, которые были приняты Думой. Проведя несколько успешных избирательных кампаний, в 1999 г. он принял решение создать собственный предвыборный блок и активно занялся осуществлением этой идеи. Y — человек необычайно скромный, трудоголик, забывающий о себе и целиком сосредоточенный на нуждах и страданиях своих избирателей. Его отличительной чертой является подчеркнуто «немосковский» вид, манера речи и одежды. При всей своей внешней простоватости он не забывает напомнить собеседнику, что он — доктор физико-математических наук. Он интересен в данном случае как пример противоречивости различных составляющих его политической роли. Описание этого случая основано на анализе тестов и видеозаписей с выступлениями Y и соответствующем описании исполняемой им роли.
Так, подавая себя как человека, Y неизменно делает акценты и обращает внимание на такие свои качества, как честность, открытость, прямолинейность, безыскусность.
Демонстрируя себя как политика, Y многократно, последовательно и настойчиво обращает внимание на принципиальность, бескомпромиссность, твердое отстаивание позиций и убеждений. Y усиливает этот образ, доводя его почти до гротескной роли героя-одиночки, единственного борца за правду, разоблачителя и гневного обвинителя своих противников, противостоящего практически всем политическим силам и направлениям.
Свою политическую функцию Y провозглашает как высокую миссию «служения народу».
Идеологическая платформа декларируется как позиция убежденного центриста, вплоть до «воинствующего центризма».
Как профессионал Y преподносит себя в качестве эксперта-экономиста с конкретной экономической программой, которую он излагает сложными специальными терминами с использованием схем и графиков.
Не трудно заметить, что первые три роли традиционно ассоциируются с левыми политическими позициями и находятся в противоречии с последними двумя. Утрированная позиция «воинствующего центризма» сама по себе уже является психологическим парадоксом.
В целом можно увидеть, что частично Y удается достичь цели, некоторые аспекты и черты воспринимаются в соответствии с его представлениями. В диалогах он проявляет быструю и адекватную интеллектуальную реакцию. Y мобилизован, логичен, четко излагает свои взгляды, уверен в себе, активен, прямолинеен. Периодически для подкрепления своих аргументов он использует яркие метафорические образы, придающие высказываниям недостающую выразительность.
Но успешной реализации его стратегии мешает и то, что говорит Y, и то, как он это делает. Так, несмотря на уверенность Y в себе, на декларируемый им отказ от каких-либо уловок для формирования своего имиджа, хорошо заметны сознательные усилия, направленные на создание и совершенствование своего образа и определенные успехи на этом поприще. Это означает понимание важности последовательной работы над собой.
Однако эмоциональная выхолощенность его поведения и завышенная самооценка создают определенные трудности. Прежде всего, это касается эмоциональной невыразительности и значительной противоречивости образа, создающих негативный эмоциональный фон вплоть до резко отрицательного эмоционального восприятия.

Невербальные составляющие ролевого поведения

Среди различных форм поведения Y в первую очередь следует обратить внимание на невербальное поведение, окрашивающее образ отрицательными эмоциями.
Лицо, Как правило неживое, статичное, неподвижное, не изменяющееся (особенно верхняя часть), лицевые мышцы иногда создают впечатление окаменевшей маски. Лоб бывает сильно напряжен, горизонтальные складки выражают враждебность, негодование.
Глаза. Взгляд напряженный, холодный, тревожный, пристальный и одновременно отсутствующий и отстраненный.
Мимика недостаточно выразительная и экспрессивная. Немного выдвигающийся вперед подбородок демонстрирует защитно-агрессивную реакцию.
Улыбка практически отсутствует.
Поза также характеризуется статичностью, напряжением в плечах, иногда угрожающе нависающих вперед. В некоторых сюжетах заметна скованная, несвободная осанка, неуверенность и нерешительность, оправдательная позиция — сочетание покачиваний вперед-назад, сильно поднятых плеч, руки в карманах, что в совокупности с не очень опрятным внешним видом неизменно считывается как «образ неудачника».

Вербальные составляющие имиджа

Говоря о вербальных проявлениях, отметим — голос и интонации Y отличаются монотонностью, однообразием, отрывистостью, «скрипучестью». В целом речь отличается торопливостью и создает ощущение нерешительности и оправдывающейся тактики. Отсутствие выразительности в речи в сочетании с подачей большого количества «сухой» экономической информации (цифры, множество экономико-политических терминов) непременно влечет за собой отключение внимания слушающих.
Содержательная сторона выступлений дополнительно усиливает отрицательные эмоции зрителей. Называя себя безусловным оптимистом (и, видимо, таковым себя ощущая), Y практически никак не проявляет этого в поведении, отдавая предпочтение роли разоблачителя.
С этим же связан возможный эффект восприятия Y на неосознаваемом уровне как неудачника и неэффективного политика. Поскольку большая часть выступлений посвящена рассказу о том, как он голосовал против или выступал против чего-то, а в итоге было принято не его предложение (бюджет и др.), то косвенно создается ощущение отсутствия результатов.
Аргумент собственных реальных достижений (успешные проекты, проведенные через Думу законы) Y использует, как правило, только в качестве оправдания в ответ на критику со стороны избирателей или в ответах на вопросы телезрителей. Между тем — это самый сильный аргумент именно при позитивной подаче себя в роли.
Для человека, сталкивающегося с Y впервые, его образ сначала воспринимается как пугающе враждебный, тревожный, безэмоциональный, холодный. Это обесценивает стремление Y к открытой и честной позиции. Создается впечатление, что формально, на словах Y обращается к избирателям, а на самом деле ведет полемику со своими врагами и противниками, агрессивно на них нападает.
Образ Y противоречив, что дополнительно дезориентирует зрителя и создает у него состояние дискомфорта. С одной стороны это образ враждебный и агрессивный, а с другой — неуверенный и защищающийся.
Сверхсерьезное отношение к себе, без тени самоиронии Y порождает несколько гротескный образ борца-одиночки, что создает обратный эффект — значительно менее серьезное его восприятие.

Психологический профиль депутата Y

Эмоциональная сфера. Хотелось бы прежде всего обратить внимание именно на эту сторону личности Y, поскольку именно здесь нам видятся те его особенности, которые в значительной степени влияют на его восприятие и самовосприятие. Общий эмоциональный настрой отличается значительной стабильностью, эмоциональные реакции очень сдержаны. Низкий порог чувствительности в отношении травмирующих ситуаций обеспечивает высокую стрессоустойчивость. В отношении восприятия других людей и окружающего мира подобная эмоциональная «глухота» оборачивается недостатком способности сочувствовать, сопереживать, неспособностью воспринимать «тонкие материи» в отношениях и, главное, — отсутствием стремления увидеть себя глазами окружающих.
Самооценка на осознаваемом уровне — стабильно очень высокая. Она обеспечивает уверенность в себе, в своих действиях, в своих убеждениях, в своем поведении. Можно даже сказать, что ценность своей личности для Y является определяющей и первичной по отношению к поступкам, убеждениям и т.п.
Истинные потребности и мотивы блокированы сознанием. На неосознаваемом уровне наблюдается преувеличенное чувство собственной ценности и уникальности, оно проявляется в сильнейшей потребности во внимании и удивлении со стороны окружающих, их одобрении и признании выдающихся успехов. Это означает, что базовой потребностью является поддержание чувства своей исключительной ценности. Это же подтверждается и ведущей мотивацией: искать и находить в окружающем мире, людях, своей деятельности подтверждение и подкрепление своей высокой самооценки и уходить от всего, что могло бы эту оценку опровергнуть или даже немного занизить. На сознательном уровне потребности выступают в виде мотивации достижения, самореализации в политической деятельности, в творчестве. Это проявляется в высокой работоспособности, решительности, оптимизме и уверенности в отношении своих перспектив.
Особенности поведения. Блокированная сознанием базовая потребность внешне проявляется, во-первых, в сильнейшем напряжении, выражающемся, прежде всего, в напряженном, пристальном, пронзительном взгляде, а также в позе и интонациях. Из опасения быть не в должной мере оцененным вытекают такие поведенческие особенности, как частично намеренное, частично неосознаваемое стремление к изоляции, обособлению своей фигуры, уходу от контактов, эмоциональной отстраненности и отчужденности (проявляющейся в однообразном поведении), агрессивности (защитного характера), а также чувствительности к похвале и невосприимчивости к критике. Итак мы наблюдаем предпочтение таких моделей поведения и коммуникации, которые позволяют не подвергать разрушению воздвигнутый себе пьедестал. Более того, в совокупности с неспособностью увидеть себя со стороны такие наклонности могут приводить к неожиданным и малопонятным для окружающих формам поведения, экстравагантным выходкам, неадекватному поведению «белой вороны».
Интеллектуальные способности Y находятся на достаточно высоком уровне. Y справляется с разнообразными задачами как конкретного, так и абстрактно-теоретического характера. Он быстро схватывает суть дела, в том числе сложные идеи, может увлечься задачей как таковой — пусть даже без возможности ее практического разрешения. Одновременно он может игнорировать многие важные обстоятельства, пренебрегать очевидными фактами, упускать из виду второстепенные детали, если они противоречат имеющимся в данный момент убеждениям и представлениям. Ему лучше удаются стратегические, а не тактические планы. Он тяготеет к схемам, к методологии, поэтому стиль мышления может показаться слишком абстрактным, оторванным от конкретной жизни и практики.
Подводя итог, можно сказать, что отмеченные особенности Y влияют на его восприятие двояким образом. С одной стороны они способствовали самозакреплению восприятия стиля поведения политика Y как активного, деятельного, имеющего свою собственную независимую позицию и отстаивающего ее. С другой стороны, Y не принимает себя полностью как личность, и воспринимается другими как малопонятный и малоприятный человек. Эмоциональная недостаточность в исполнении профессиональной роли является серьезным барьером ее исполнения.