Приемная зала в доме Виолетты. У окна стоит большой керамический горшок с великолепным кактусом. Входят гости Виолетты — Алевтина (35 лет) и Марек (20 лет) и останавливаются около кактуса, его рассматривая.
Алевтина. (с восхищением) Ууу!
Марек. (назидательно) Не надо завидовать, Аля.
Алевтина. (презрительно) Тоже — Иммануил Кант мне на голову!
Марек. (после паузы) (глядя на кактус) Неужели они бывают такими большими?
Алевтина. И колючими...
Марек. Интересно, кто ими питается — как ты думаешь, Аля?
Алевтина. Ну уж не тигры.
Марек. Да, ты права — он сам выглядит хищным, очень хищным.
Алевтина. Какая хозяйка — такие у нее и растения.
Марек. Это афоризм.
Алевтина. Не надо мне льстить. Я, когда надо, сама к кому хочешь подольщусь. Но Виолетта! Какова! Полтыщи долларов на колючку потратить! Далеко нам с тобой до нее, далекоо!
Марек. Я вижу, этот кактус тебя сразил. Хорош, нечего сказать... Я сам рядом с ним несколько комплексую — нет во мне такой уверенности в себе. (пауза) Это же Наполеон!
Алевтина. Ты поэт в душе, Марек — а я и не знала!
Марек. Бывало в юности — так, опыты... Сейчас я мыслю себя шире.
Алевтина. Ой, ты и широкий... и стройный... смотри мне, с Виолеттой не смей заигрывать, хоть она у нас и светская, и в зрелом возрасте.
Марек. Зрелом — это как?
Алевтина. Ну, в матери тебе годится... с хвостиком.
Марек. Ты о матери моей поосторожнее, Алевтина: мать — это святое!
Алевтина. Ой! Кто ж говорит... (пауза) Смотри — он как будто нахмурился... не нравимся мы ему, вот что я тебе скажу, не нравимся!
Марек. Тоже мне — индюк африканский!
Алевтина. Нет, Марек, он не важничает, он просто хмурится.
Марек. (с досадой) Да что ты все о нем, ты на меня лучше посмотри — гожусь я или не гожусь? (расправляет плечи и откинув голову назад, поворачивает ее в профиль)
Алевтина. Принц!
Марек. (удовлетворенно) Вот! Ну, что-то хозяйка наша пропала — наверное, коктейли готовит.
Алевтина. Да уж приготовила, нас зовет — пошли обмывать покупку.
Марек. Опять ты о нем! Лучше бы обо мне еще чего интересного сказала!
Конец