...авгиевы конюшни — и бедность, жалкая бедность наших очистительных средств.
Живых, рьяных, даровитых посредников между знанием о Человеке и человеческой жизнью раз, два и обчелся. А само знание — имею в виду сегодняшнюю науку— так замундирено, зазаборено...
Даже в той крохотной лужице, которую можем условно считать исследованной, упираемся сразу же в трудности переводческие. В обиходном языке сплошь и рядом нет слов, на которые можно переводить понятия из словарей науки... Простите, чуть не наврал. Есть эти слова в живом языке, всегда есть, только найти. Работа особенная и всего более затруднена обеднением языка не живого, а потребительского, стандартного, полугазетного. Полумертвый этот язык стал массовым, внедрился и в нас, а живой прячется где-то по углам, за обочинами, изредка в книжках... В научных языках (имею право сказать, побывав внутри) тоже множество несообразиц, уродств и слепых пятен, давно высвеченных языками народными, языками религий, языками искусств. Все они и хранители и могильщики своих откровений. Иной раз, чтобы совершить психологическое открытие, достаточно внюхаться в самое обычное слово. Протереть смысл, под завалами опошления откопать первозданность...
Возвращаясь к внушению: какими средствами мы объясним брату по разуму, что незаметный гипноз его цивилизованных суеверий и есть перпетуум-мобиле его каждодневных мук?
Такие, например, ясные для нас аксиомы, как «гипноз — частный случай ВНУШЕНИЯ (или самовнушения)», или «гипноз — это внушенный сон, полусон или, наоборот, внушенное возбуждение, транс...», вызовут у моего читателя или вашего пациента в лучшем случае как бы понимающее «да-да», но не объяснят ничего. Прозвучат пусто, хотя сущая правда. А почему? Потому что слово «внушение» слишком знакомо, затаскано, ложно понятно, хотя за ним тьма-тьмущая и бездонная. Профессиональный эквивалент «суггестия» для уха русского чужеродная абракадабра, а для француза и англичанина все та же обыденщина, скользит мимо.
Другое дело «гипноз» — таинственная притягательность, неодолимая сила, очарование, чертовщина... В этих значениях укрепился в обывательском представлении некогда узконаучный, специальный термин, сотворенный из имени безобидного бога сна. Стал и международным литературным синонимом силы влияния, психической мощи, власти. По прикидке внушающего потенциала еще на половину столетия хватит? (Тружусь, чтобы этот срок сократить.)
А каким словом перевести самое главное в гипнозе, самую суть внушения — то, что в нашей терминологии обозначается французским «рапорт»?..
Русское буквальное — связь, общение, сообщение — смысла не передает, расплывается. Речь-то идет об ОСОБОЙ связи, об ОСОБОМ, общении... Допустим, но КАКОЕ особое? Здесь и в самой науке начинается косноязычие, междометия и перемигивания, мы, мол, понимаем, какое, а чтобы понять вам, гражданин профан, придется почитать Фрейда, Юнга, Шарко, Фореля, Шертока...
Меж тем и среди специалистов мало кто понимает, что этот самый рапорт вовсю действует и между артистом и публикой, между родителем и ребенком, между учителем и учеником, между собаками, между подростками, объединяя их в стаи с вожаками, между зрителями в зале, если они охвачены одним чувством, одним отношением... Между пассажирами, между влюбленными... Между ВСЕМИ — по-разному, тысячелико — одно и то же. Одна связь и одна ядерная энергия духа: энергия ВЕРЫ.
Постичь природу внушения неискушенным мешает не только невежество и загрязнение душ и не только детская воля быть благодатно обманутыми. Очень многим хотелось бы надкусить этот плод, чтобы узнать хотя бы, как детишек пороть, дабы шло на пользу, как обаять нужного человечка, как защищаться, как нападать...
Сама эта природа ускользает от постижения, не дается, прячется за себя, ибо внедрена и в сознание, и в подсознание, в самую плоть души. Так, не видим воздух, которым дышим, не замечаем свое дыхание, не ведаем, что говорим прозой, не ощущаем земного притяжения... Еще как ощущаем! Но СОЗНАЕМ, только когда постоянство, будничное, как сердцебиение, вдруг екает. Производит что-то ИЗ РЯДА ВОН.
(Сознаем — громко сказано. Чтобы помыслить, почему падаешь вниз, а не вверх, надобно быть Ньютоном.)
Такое ИЗ РЯДА ВОН и являет собой наш гипноз, такое вот еканье психологической повседневщины. Яблоко, падающее вниз, по закону, ничего более. Но стукающее по голове, из коей и исходит сила притяжения, постоянная,— ПОТЕНЦИАЛ ВНУШАЕМОСТИ.
Не сосчитать, на сколько ладов пытался уже объяснить и переобъяснить, что потенциал этот прирожден каждому, что он есть ядро души человеческой, древней человека. Что Природа взращивала его постепенно, от вида к виду, из рода в род; что нет на нашей планете ни единого существа без его зачатка. Вот и своеобразная внушаемость растений уже выявлена экспериментами; оказывается, они любят музыку и не выносят некоторых людей. Нечто подобное наверняка обнаружится (если уже не обнаружено) и у одноклеточных, и у вирусов, может быть, и у тел, считающихся неживыми. Чем развитей существо, тем развитей и его внушаемость (сравните рыбу с собакой). Но параллельно растут защиты: избирательность к внешним влияниям, способность к самовнушению и способность мыслить. Растет и взаимосвязь, и независимость, самостоятельность. В ряду внушаемых существ мира человек не есть исключение, но высшая и поворотная точка...
Почти напрасная трата слов.
Сколько ни объясняй невротичной мамаше, лечащейся у меня на сеансах, что я делаю с ней то же самое, что и она со своим ребенком, только с обратным знаком, то же самое, гипноз тот же, и когда хвалит и ласкает его, и когда ругает, пугает, наказывает, она этого НЕ ЧУВСТВУЕТ. Благодарно кивая, думает, что я ее врачебно ободряю и психологически наставляю, внушаю, что надо и как надо, что я эдакий хитроватый демократичный волшебник. Гипнотическую силу прячу в карман, чтоб не пугать людей. Но уж когда НАДО, так посмотрю... Тут же вылечатся, как по команде!..
Она боится понять, что засыпает на сеансе не по моей воле, а по своей, и по той же воле вылечивается или не вылечивается. Со мной ей удобней самой быть маленькой, вот в чем корень. А если бы вдруг повзрослела каким-то чудом, прозрела и поняла, что мое внушение — это проявление пленок ее самовнушений, отснятых в других пространствах и временах, что мои методы и лекарства — это ее лекарства и методы, вырабатываемые ее духом и телом, мною лишь распечатываемые, если бы уверилась, что гипноз — это неиспользуемая человеком возможность быть Собой, используемая другим (и, увы, чаще в целях, далеких от бескорыстия), она не ставила бы вопроса «верить» или «не верить». Постигла бы, из чего состоит, стала бы какой МОЖЕТ и во мне более не нуждалась.