(!)
...«время стоит — проходите вы».
К., нынешний дипломированный чемпион, уже на пике своей волны. Затмил Р., моего однокашника, крупного профессионала, в свое время гремевшего гипнотическим производством новых Репиных, Рафаэлей, Рембрандтов, Рахманиновых, но на этом конвейере чересчур замешкавшегося. Некоторые из его жертв, подобно жертвам...
...Простите, прервали, вызвал духа помином. Телефонный звонок. Некто из Казани, мне не известный (голос с дрожью отчаяния), осведомился, не связан ли я с К., не могу ли связать, разыскать... достать адрес...
Сеешь ветер — пожнешь бурю. Знакомо, слишком знакомо. Урожай достанет твой адрес, рано или поздно достанет. Показал себя, подставился — жди, будь готов. Некто увидит и то, что ты показывать не хотел, чего и сам себе не показывал.
Хоть ТВ и великий иллюзионист, но также и микроскоп для любителя-физиономиста; достаточно и одного мига, не спрячешься...
Ничего не знаю о К., кроме того, что он делает принародно и что делается вокруг. Мы с вами видели одну и ту же передачу, встречу в Останкино, впечатления, не сомневаюсь, различны. Но может быть, в чем-то и совпадают? (Бывает и так, что разные впечатления вызывают одинаковые мысли, и наоборот бывает, прекрасно, на то мы и люди.)
...Вот К. выходит к публике, начинает предварительный монолог. Приветствует присутствующих, упоминая, что среди них есть пациенты, которых он любит. Немного о себе, о своей нелегкой жизни; об убеждении, вынесенном из обширной практики, что к душе давно пора подойти с циркулем и линейкой...
Оператор ТВ подает на экран то зал, где сейчас развернутся события необычайные, то крупным планом лицо К., то более отдаленным — фигуру, жесты, то опять в зале кого-то, то снова К., близко, почти вплотную... Вдруг — короткие врезки из интервью, из домашних встреч, кадры уличные (безумная давка перед дверьми какого-то помещения, где К. выступал), кадры из операционной — телегипноанестезия, и опять крупным планом К., и опять зал... Эфир не прямой, передача искусно смонтирована — собственно, это фильм, превосходны?! рекламный фильм. ТВ — ассистент гипнотизера, могущественный ассистент, но также и... предатель. Никуда >не денешься. Честный предатель, вот штука-то. (Как и микрофон, о котором за титрами пел Высоцкий и продолжал еще, пока нам показывали решительную, спортивно подтянутую фигуру К. со спины — он шел в зал, шел на нас...)
Предатель, никак не могущий освободиться от своей местности,— крупный план!.. САМЫЙ КРУПНЫЙ. Внешность К. сразу показалась мне привлекательной — лицо мужественное, энергичное и простое. Не простодушное, нет, закрытое и простое. Без всяких гипнотических особенностей, без всех этих грив и излишних выпуклостей, мощных бровей и демонических глазосверканий. (Замшелый стереотип, почти выдохшийся.)
Без особенностей, разве что чересчур тонкие губы, слегка хищноватые, ну и что?.. Ничего не значит.
Свободно, уверенно держится, без напряженности и без развязности. Складно и легко говорит — не мешают ни кое-какие изъяны в языке, нелады с некоторыми ударениями ничего не значат, у кого же их нет. Речь в целом хорошая, интонации искренние.
— Обаятельный мужчина,— делюсь впечатлением с рядом сидящей сестрой.
— Бр-р-р... Ну уж нет. Очень сильный, но не симпатичный.
— Да почему же?
— Бандит, разве не видно? Глаза змеиные.
— Ну вот, сразу и оскорблять, не разобравшись и пользуясь безнаказанностью. Нехорошо, мадам, перед вами психиатр. Субъективные ассоциации, с кем-то путаешь. По-моему, вполне обаятельный.
Вот и разброс впечатлений в единый миг, и беспощадность ТВ, и... Между прочим, неплохо иногда и показаться сперва бандитом. Отвод маятника: у сестры моей отрицательная реакция уже минут через десять сменилась безоговорочно положительной, полным восторгом, даже голова самым чудесным образом перестала болеть. Догадываетесь, когда?..
Да, да, когда развернулся этот прекрасно отрежиссированный спектакль с исцеленными пациентами. Когда посыпались одно за другим чудеса, чудеса подлинные, документированные; когда живые, простые, милые люди рассказывали об этих чудесах, с ними сотворенных, так искренно, с такой неподдельной благодарностью. У одного прошла многолетняя, казалось, безнадежная астма, у другого кожная болезнь, казалось, неизлечимая; у третьей рубцовые деформации... паралич... сбросила чудовищный вес... вырос снова нос, поедавшийся каким-то процессом... рассосались опухолевые метастазы!.. Женщина, рассказавшая об этом, произвела особо глубокое впечатление. Говорила сдержанно — о том, как ее «отправили умирать домой», как уже отнялась рука, и вот, после сеансов доктора... «Покажите. Покажите, как действует рука»,— прерывает К. Показывает. Буря аплодисментов.
Правда и только правда, сомнений нет; вопрос лишь в том — полная ли, как преподносится и с какой целью?
Этим исповедующимся благодарным людям нельзя не верить. И совершенно ясно, зачем они сюда приглашены. (Их так много, мне показалось, едва ли не четверть зала.) Чтобы убедить остальных, могущих засомневаться; чтобы ВНУШИТЬ всем, кто в зале и кто смотрит передачу, миллионам, миллионам ВЕРУ. Во что?.. В кого?..
Ответ ясен. Лаконически сформулирован заголовком газетной статьи, появившейся через пару дней: «Феномен К.».
Трех из этих живых чудес было бы довольно, чтобы запустить неостановимую цепную реакцию, сотворить легенду. Зал давно покорен, восхищен, очарован, но К. этого, видно, мало, продолжает атаку, словно не верит в свою победу, добивает лежачего. Вот кто-то из коллег докладывает положительную статистику, убеждает цифрами, столько-то случаев излечения диабета... опухолей... постинфарктных изменений сердечной мышцы... Еще и еще диагнозы. Цифры и диагнозы, диагнозы, о которых К., как только что заявил, во время лечения знать принципиально не хочет, не слушает пациента во имя его лечения — таков метод. Хорошо, пусть так, но тогда зачем, спрашивается, называть диагнозы здесь, перечислять, выкрикивать чужими устами на весь Союз, на весь мир? Это тоже метод?..
Да, тоже метод и, кажется, не только лечения.
Еще кадры правды, еще... Вот академик, авторитетнейший специалист, в высшей степени убедительно характеризует К. как человека с «особым даром», который «очень многое может»; вот К. у себя дома занимается физкультурой, показывает, какие у него могучие бицепсы, трицепсы, брюшной пресс и какие хиляки по сравнению с ним вон те, молодые, не могут и двадцати раз отжаться на гимнастическом ролике. (В этот момент мне стало нешуточно жаль К.— сколько сил приходится тратить для демонстрации своего превосходства над хиляками. Приходится вызывать у себя одышку, такую одышку, что не удалось ее подавить, отвечая на дальнейшие вопросы корреспондента. Так ведь и сосуд может лопнуть. Подлая телекамера!..)
Вот снова зал, и К. дважды мельком упоминает одобрение его деятельности со стороны министра здравоохранения; вот опять то потрясшее всю страну обезболивание хирургической операции по телевидению; а вот и сам потрясенный хирург, крупный мастер своего дела, выходит на сцену, жмет руку К., восторги, цветы...
Меж тем вовсю уже разразился самый настоящий массовый сеанс (чуть не сказал «психоз»). Не знаю, воспользовался ли К. «слабым манием руки», не заметил, неважно. При столь перенасыщенной атмосфере внушаемости, под такой накачкой события необычайные происходят уже самопроизвольно, много раз убеждался. Началось с женщины — похоже, из пациенток К.,— с этого ее упорного, неостановимого круговращения головой, помните? Телекамера несколько раз наезжала на нее и задерживалась, чтобы нас удивить: К. говорит что-то, отвечает на записки, а женщина вращает головой, вращает по кругу, вращает... Потом и другие завращали, кругом пошли головы, заразились... Еще.., Еще... Из мужчин, кажется, не завращал никто, но один крупно трясся, как заведенный болванчик, и еще несколько были в явном трансе. А сколько в скрытом? Никто не ведает, равно как и то, у скольких, расположенных к тому, спровоцируется бред воздействия; сколько самоубийств последует за крахом внушенных надежд, сколько народу заразятся головокручением и трясучкой — можно предполагать, кое-какие дети. Каким циркулем и какой линейкой это измерить?
Самому хочется повращать головой, еле сдерживаюсь. Спрашиваю сидящую в трансе сестрицу:
— Как думаешь, почему эти тетеньки крутят головами, зачем, а? Ты меня слышишь?.. Почему они крутят головами?.. Зачем они крутят головами?.. Ты слышишь?..
— ...Не знаю... черт с ними... Не мешай смотреть...
«Черт с ними» — вот и ответ. У Достоевского в «Дневнике писателя» есть небольшая заметка о гипнотизме (увлекались и в его время), диагностическое определение: нашу публику черти крутят. Забавно, да?.. И смотрите, до чего же упорно крутят. Вот К. уже несколько раз категорически повторил: «В зале прекращается движение», «Полная неподвижность в зале!» Но не на всех враз подействовало, одни прекратили крутеж послушно, а другие все продолжают. Показалось или нет? К. на это среагировал замешательством, уже сверх программы... Ф-фух, наконец-то... Остановилась последней та самая, кажется, которая и начала.
Знаем, знаем, не так-то просто остановить то, что раскрутил. Но ничего страшного, у нас ведь давно привыкли не верить глазам своим.
В монтаже были явно опущены какие-то крупные эпизоды из этой встречи; нарезка искусная, швы почти незаметны, но то тут, то там концы с концами не сходятся. Вот кто-то из присутствующих спрашивает К., есть ли У него ученики. Нет, отвечает, учеников пока нет. Может, будут, но пока нет (интонация: нет достойных). Вот кто-то из пациенток, говоря о сеансах К., употребляет выражение «Вы приказали», и К. это не нравится, обрывает: «Вы еще плохая моя ученица, если говорите, что я приказываю. Я не даю никаких приказов». Ну извините. А интонации категорического императива, то и, Дело звучащие? А резкие обрывы говорящих: «Достаточно», а «слабым манием руки», а почти рявканье на пациенток под телегипнотическим обезболиванием?.. Не верь ушам своим?..
По-моему, К. все-таки был чем-то смущен и обеспокоен. Настойчиво повторял: «Я внушаю вам только добро...» И еще прибавил: «Человек не принимает недоброе внушение, человеку нельзя внушить недоброе»...
В этот миг я за голову схватился, господи, а голова-то вращается... Неужели?! О, если бы... А я-то, недобрый мальчик, до сих пор видел другое, видел наоборот: человеку можно внушить недоброе, можно и слишком можно! На каждом шагу... Я, понимаете ли, считал по недоброте своей, что все зло мира есть ВНУШЕННОЕ зло, а кем, черт его знает, цепная реакция неизвестного шутника. Полагал, судя по себе, что человек слишком доступен злу, что никакой иммунитет не надежен и что универсальной вакцины от этой инфекции еще не изобрели... Сведениями из истории убежден был, что внушением, этой самой цепной реакцией, и ничем иным, из невинных детей во всем мире во все времена готовились легионы убийц; был уверен, что самые невинные из них, они же и самые фанатичные, всегда пребывали под чьим-то гипнозом, он же самогипноз. Убийца, изверг, думал я, это сомнамбул черта, околдованное дитя... А теперь уж и не знаю, что думать, все в голове смешалось, вращается, мозги из ушей вытряхиваются, наверное, лишние. («Мысль есть зло»,— цитирует К. любимую фразу.) Если человеку нельзя внушить недоброе, то зачем же внушать добро, какой смысл, ведь и так все хорошо?.. Ничего не понимаю...
Ничего, ничего, успокаивал я себя потом, ведь не ты один столь непонятлив, вон сколько кругом таких же бестолковых, таких же недобрых и злостно мыслящих. До сих пор то и дело спрашивают, возможно ли такое — обезболивание по телевидению? Правда ли? Не инсценировка ли, не монтаж?..
Ну конечно же, правда, чудаки вы мои, отвечаю. Правда, и вы даже представить себе не можете, какая простая. Вот только жаль, что не чистая, да где же ее
нынче сыщешь чистую, загрязнено все, экология из рук вон... Обезболивание без наркоза, внушенное или самовнушенное,— эка невидаль, древность седая. Можно было бы обойтись и без телевизора, на любом расстоянии, да, да, уверяю вас. Эти женщины были сомнамбулами.., Не понимаете, что такое сомнамбулы? Объясняю: сомнамбулы — это обычные взрослые люди, которых загипнотизировать очень легко. Люди самые доверчивые, с самой открытой, детской внушаемостью. Простые люди, как и мы с вами, точней .сказать, простодушные. В каждом прячется такой внушаемый человек, в каждом таится, не исключая ни вас, ни меня. В каждом, да не во всяком легко откроется...
Пациентки те были подобраны К., были наверняка ему хорошо знакомы. Обращение на «ты», резкое — помните? — «Я вливаю в тебя наслаждение!!! Пой!!!» Не нужен был телевизор вовсе. Не для пациенток был телевизор, а для нас с вами, зрителей. Для потрясения публики и кое-каких' нужных лиц, в том числе и среди коллег, людей, как и все, смертных, со своей внушаемостью и своей долей невежества в делах, от них отдаленных.
А как можно было бы — спрашивают — на таком расстоянии?.. А вот как: загипнотизировав, то есть убедившись, что внушаемость открыта вполне, что вера АБСОЛЮТНА, сказать, всего лишь тихо и уверенно сказать, с глазу на глаз (можно и по телефону, и письмом, как угодно) — ВНУШИТЬ:
«В такой-то день, час, минуту... при всех условиях, при любых событиях... болевая чувствительность будет отключена, самочувствие превосходное... Захочется петь».
Вот и все. Можно и другими словами. Можно вовсе без слов на любом расстоянии, лишь бы человек каким угодно образом ЗНАЛ ЗАРАНЕЕ, что будет действовать ТАКОЕ внушение либо что он САМ себе так внушит. Абсолютная Вера. Без крика, без резкости. Без головокручения, без суеты. Проверено.
Но такой безрекламный, тихий и скромный метод, скажете вы, коллега, слишком уж приближается к самообслуживанию? Так, пожалуй, и я, и вы, и любой может внушить себе обезболивание, петь на операции — и сработает?...
Да, сработает. ЕСЛИ ВНУШИМ.
Убежден: никакой сверхгипнотизер не может внушить человеку больше того, что человек может внушить себе сам. Вся знаемая мной правда о внушении и гипнозе помещается в эти слова.
И еще: лжи во благо не бывает. Ложь во спасение — просто ложь.
Печальная тонкость: «может» и «в состоянии» — не одно и то же. Я могу, например, писать вам еще, но
сейчас...
Прощаюсь, коллега, на время отпуска.