Если я лежу, то не сижу, если сижу, то не стою.„ В каждый момент можно находиться только в одной позе, понятно. Но если я стою, то знаю, что могу сесть. Если лежу, знаю, что могу встать. Даже у умирающего есть возможность иной позы, некая вероятность...
Весь ряд моих возможных поз математик назовет пространством степеней свободы моего тела.
Точно так же: в каждый момент времени мы находимся в каком-то психическом состоянии. Но психика в своем Пространстве Свободы несет и другие возможности.
На вас с лаем набрасывается собака. Три возможные реакции: пуститься бежать, встретить агрессивно или остаться пассивным. Примем сначала, что действия совершаются по первому побуждению. Предположим, вы испугались, побежали, собака настигла, вцепилась, острая боль... В этот миг испуг может смениться злобой,и уж во всяком случае уменьшается до нуля вероятность пассивности. Реакция импульсивна, выбор за вас произвело подсознание, вы оказываетесь автоматическим исполнителем его воли...
Другой вариант. Вы молодой человек, с вами девушка. Собака опять набрасывается, и опять первое побуждение — отпрянуть... Но в следующий миг: «Здесь Она!,.»
Вы не заметили, что самовнушение произошло. Не заметили, однако произошло. Можно назвать его и внушением: смелость внушило присутствие...
Самовнушение — сила, действующая в Пространстве Свободы. Не берет ничего из ничего, лишь увеличивает вероятность одного из возможных состояний — за счеТ других.
Перераспределение значимостей. Выбор Себя.
ЧУВСТВА НЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ УПРАВЛЯЕМЫ СЛИШКОМ ЛЕГКО
Нужно быть Флобером, чтобы ваша температура подскочила при описании лихорадки; нужно быть Горьким чтобы описывая место, где героиню прокалывают ножом, закричать от боли и увидеть красное пятно на своем. теле... Было бы неостроумно, если бы мы могли, нажимая на мозговые. кнопки, роботообразно приводить себя в заданные состояния: нажал — испытал восторг и энтузиазм; нажал — пришел в умиление и заплакал; нажал — стало смешно... Не требовалось бы ни музыки, ни поэзии, ни театра,
Нет, прекрасно, что настроения не подчиняются железобетонным программам, что, когда говорят о веселье, становится скучно. Глубина человека тысячелетиями смеется над тупоумной прямолинейностью.