...В самом деле, стоит вдышаться в Себя — сразу откроется, сколь многое в нас связано с этим действием, древним, как жизнь. Да, это все: и состав крови, и движение, и чувство, и ум...
Музыка жизни. Начало выражения и общения.
Перемена дыхания — это и подготовка организма к перемене деятельности, и одновременно сигнал вовне. Общаясь, читаем дыхание друг друга, слышим эту музыку, даже, казалось бы, ничего не слыша... Канал эмоциональной трансляции. Продолжает действовать и по радио, и по телефону. Вполне явственно, когда дыхание развертывается в смех, плач или другие шумные проявления. Но и многие другие непроизвольные жесты — дыхательные. При внезапном удивлении, при негодующем изумлении — резкий короткий вдох. Презрение — краткий выдох, обрывок фырканья или смеха...
Тончайшие дыхательно-голосовые нюансы симпатий и антипатий, искренности и лжи... Люди, повышенно чуткие к настроениям других, имеют обостренный дыхательный слух. Телепатия — где-то здесь, совсем рядышком...
Без претензий на строгую научность можно сделать кое-какие заметки о связи дыхания с темпераментом. По беспрестанным резким вдохам и энергичным выдохам можно узнать нетерпеливого; раздражительного холерика. Шумное, сопящее дыхание (если исключить болезнь) выдает человека напряженных влечений, тяжелого нрава, подозрительного, но где-то и добродушного тугодума. Дыхание мощное, ровное, как у хорошего океанского теплохода, принадлежит человеку уверенному, бодрому, неистощимо оптимистичному. Типичный деловитый сангвиник среднего калибра дышит так, как едет легковой автомобиль высшей марки. Вдохи зажатые, словно скрипящие ржавыми тормозами, и такие же выдохи свидетельствуют, что перед вами человек подавленный, меланхолик...
Все это, конечно, весьма приблизительно: дыхание прежде всего — дитя мгновения.
Типичная полупроизвольная функция. Верхний уровень как будто бы целиком в нашей власти (им ведает кора мозга): управляя дыханием, управляем и речью.
Делай, что хочешь: замедляй, ускоряй, задерживай, хоть совсем не дыши... ан нет.
Есть пределы, за которыми включается насильственный импульс. Сколько ни тренируй задержку, наступает момент, когда мозговая судорога заставляет произвести вдох. Углубленно-усиленное дыхание — гипервентиляция — тоже в конце концов заканчивается потерей сознания...
Неблагополучие организма, эмоциональная вспышка—и произвольное управление дыханием потеряно: одышка, астматический приступ, судорожный смех, плач... Истерический припадок почти всегда начинается с шумного, судорожного дыхания.
Но ограниченность нашей власти над дыханием проявляется и в более тонких формах. Бессознательнее влияния проникают и в самый верхний уровень, окрашивают его тонкими автоматизмами. Непроизвольные задержки, затаивания при разнообразных чувствах, при всяком внутреннем напряжении (незаметно) и при умственной работе... При длительных, привычных психических напряжениях меняется не частота и не глубина, а тонический рисунок, почерк дыхания. Внешне это может и не проявиться, разве только для изощренного наблюдателя. А иногда вполне явственно: человек и дышит, и разговаривает зажато. (Вспомним еще выражение «не равно дышит...»)
Импульсация от мышц дыхательных органов (диафрагмы, бронхов, гортани, голосовых связок...) самым интимным образом входит в наши настроения.
Человек, испытывающий тоскливое беспокойство, с чувством неясного стеснения в груди не подозревает, что исполнители этого состояния мелкие мышцы бронхов (но, конечно, и не только они). Почерк дыхания, Дыхательный стиль вносят солидную лепту и в созидание внутренних философий...
Изменить этот почерк так же трудно, как устоявшийся почерк письма. Но не безнадежно.