Общий взгляд на непроизвольное течение мыслей.

Подводя итоги сказанному, мы видим, что разница меж-
ду тремя видами ассоциации чисто количественная и
сводится к большему возбуждению нервных путей, со-
ответствующему той части исчезающего объекта мысли,
которая служит формирующим началом для следую-
щей мысли. Но modus operand! (способ действия) этой
части во всех случаях тот же, независимо от ее вели-
чины. Элементы, образующие новый объект мысли, го-
товы возникнуть перед сознанием каждую минуту, пото-
му что соответствующие им нервные пути были однаж-
ды возбуждены сразу вслед за нервными элементами,
соответствующими предыдущему объекту мысли или его
активной части. Этот физиологический закон, закон при-
вычки, распространяется в конце концов на ток, пробе-
гающий по нервным путям. Направление и виды его мо-
дификаций зависят от не известных нам условий, бла-
годаря которым в мозгу одних лиц ток сосредоточива-
ется в малых участках, в мозгу других он распростра-
няется во всю ширину пути. Отгадать эти условия для
нас, по-видимому, нет никакой возможности. Каковы бы
они ни были, во всяком случае в них коренится глубо-
кое различие между гением и прозаической натурой —
рабом привычки и рутинного образа мыслей. В главе
«Мышление» мы возвратимся к этому вопросу.

Произвольное течение мыслей. До сих пор мы рас-
сматривали процесс ассоциации в форме непроизволь-
ного течения мыслей. Образы фантазии сменяют друг
друга независимо от нашего желания, то следуя прочно
проложенным путям обыденной привычки, то носясь
беспорядочными скачками по всему протяжению про-
странства и времени. Таковы грезы, мечты. Но значи-
тельная доля в потоке наших идей связана обыкновен-
но со стремлениями к известным целям, с сознательным
интересом; в таком случае течение мыслей называют
произвольным.

С физиологической точки зрения мы должны пред-
положить, что стремление к цели выражается в преоб-
ладании деятельности вполне определенных мозговых
процессов за все время течения наших мыслей. Наше
обыденное мышление не простые грезы, не бесцельное
блуждание — оно всегда вращается около какого-нибудь
центрального интереса, около основной темы, к которой
большинство наших представлений имеет известное от-
ношение и к которой мы после минутных отступлений

возвращаемся снова. Мы предположили, что такой ин-
терес поддерживается непрерывным возбуждением
нервных путей. В смешанных ассоциациях, которые мы
изучали до сих пор, части каждого объекта мысли, слу-
жащие для нее поворотными пунктами, представляют для
нас интерес, в значительной доле обусловленный их от-
ношением к общему интересу, который временно овла-
дел нашим сознанием. Пусть Z будет нервный процесс,
обусловливающий общий интерес, тогда если авс явля-
ется объектом мысли, а Ь имеет более ассоциаций с Z,
нежели а или с, то Ь станет интересной, руководящей
частью объекта и будет вызывать только элементы сво-
их ассоциаций. Ибо энергия, вызванная возбуждением
нервного пути Ь, будет увеличена активностью Z, кото-
рая не повлияет ни на а, ни на с, вследствие отсутствия
всякой предшествующей связи между Z и а и между
Z и с. Если я, например, думаю о Париже, 'будучи го-
лоден, то весьма вероятно, что объектом моей мысли
будут парижские рестораны.

Проблемы. Но как в теоретической области, так и в
практической жизни существуют интересы более тонкие,
принимающие формы определенных образов-целей, ко-
торые мы стремимся осуществить. Цепь идей, возникаю-
щих под влиянием такого интереса, обыкновенно со-
ставляет мысль о средствах, необходимых для осуще-
ствления данной цели. Если мысль о цели сама собой
не указывает на средства, то нахождение последних об-
разует проблему, совершенно своеобразную самостоя-
тельную цель, к достижению которой мы сильно стре-
мимся, но природы которой мы не можем себе ясно
представить, как бы мы ни желали этого.

То же самое наблюдается, когда мы хотим припом-
нить что-нибудь забытое или найти логическое основа-
ние для суждения, сделанного интуитивным путем. Же-
лание здесь влечет нас в том направлении, которое ка-
жется верным, но к такому пункту, который невидим.
Короче говоря, отсутствие образа служит таким же по-
ложительным руководящим мотивом для наших пред-
ставлений, как и его присутствие. Пробел в нашем со-
знании представляет при этом не совершенную пустоту,
но чувствительный недостаток. Если бы мы захотели
объяснить с физиологической стороны, как мысль, на-
ходящаяся еще в потенциальном состоянии, все-таки
проявляет известную активность, то мы должны были
бы предположить, что при этом нервные пути возбуж-

дены, но в наименьшей степени и на полусознательном
уровне. Постарайтесь, например, символически охарак-
теризовать состояние человека, который ломает голову,
стараясь припомнить мысль, пришедшую ему на ум не-
делю назад. Элементы ассоциации, связанной с этой
мыслью, в данном случае налицо, но они не в состоянии
оживить в памяти забытую мысль. Мы не можем допу-
стить, что мозговые процессы, обусловливающие эти ас-
социации, не совершаются вовсе в человеке в такой мо-
мент потому, что искомая мысль вот-вот может быть
охвачена его сознанием. Ритм фразы, выражающей ис-
комую мысль, уже звучит в ушах, соответствующие
слова вертятся на языке, но не припоминаются окон-
чательно. Вся разница между тем случаем, когда мы
припоминаем забытое, и тем, когда ищем средств к
осуществлению некоторой цели, в следующем: первый
случай относится к минувшему опыту, а второй— нет.
Если мы сначала проанализируем способ припоминания
забытого, то нам легче будет понять сознательные по-
иски неизвестного.

Разрешение проблем. Забытый объект «чувствуется»
нами как некоторый пробел между другими определен-
ными объектами. При этом мы смутно помним, где, ког-
да и при каких обстоятельствах нам пришла в голову
в последний раз забытая теперь идея. Мы помним в об-
щих чертах и тему, к которой она относится. Но все эти
частности не сливаются в одно прочное целое, которое
могло бы заместить ощущаемый нами пробел; мы чув-
ствуем неудовлетворенность и ломаем себе голову в
поисках других частностей забытого факта. От каждой
частности лучеобразно расходятся линии ассоциаций, и
это обстоятельство дает повод ко множеству попыток
восстановить забытую идею по ассоциации с какой-
нибудь из частностей. Здесь сразу обнаруживается, что
многие из них не имеют к искомой мысли никакого от-
ношения, поэтому сразу теряют всякий интерес и ус-
кользают от нашего сознания. Другие элементы мысли
ассоциируются одинаково хорошо и с искомой идеей, и
с другими представлениями, находящимися в нашем
сознании. При появлении в сознании таких ассоциаций
мы начинаем испытывать своеобразное ощущение, по-
буждающее нас хвататься за них и сосредоточивать на
них наше внимание. Таким образом шаг за шагом мы
вспоминаем сначала, что нам пришла в голову искомая
мысль, когда мы сидели за столом; что при этом был

наш хороший знакомыйX; далее, что толковали тогда
за столом о том-то и том-то; наконец, что мысль эта
была в нас вызвана каким-то анекдотом, в котором
определенную роль играла какая-то французская ци-
тата.

Все добавочные элементы ассоциации возникают в
нас независимо от усилий воли, посредством самопро-
извольного течения мыслей. Роль воли при этом заклю-
чается только в подчеркивании тех элементов ассоциа-
ции, которые кажутся наиболее подходящими, в сосре-
доточении на них внимания и в игнорировании осталь-
ных элементов. При помощи подобного блуждания на-
шего внимания по соседству с искомым объектом мысли
элементов ассоциации накапливается так много, что об-
щее напряжение всех необходимых нервных процессов
преодолевает преграду и нервный ток, соответствующий
давно искомому объекту мысли, стремительно пробега-
ет по своему пути. И когда полусознательный «зуд»,
если можно так выразиться, испытываемый нами при
поисках известной мысли, вдруг превращается в жи-
вое ощущение, наш дух чувствует невыразимое облег-
чение.

Весь описанный нами процесс может быть грубо
изображен в виде диаграммы (рис. 13). Назовем забы-
тый объект мысли Z, первые факты,
имеющие к нему отношение,—а, Ь и с,
а детали, имеющие решающее значе-
ние для припоминания этого объек-
та,— I, т и п. Тогда каждый кружок
на диаграмме будет изображать нерв-
ный процесс, главным образом соот-
ветствующий той идее, которая обо-
значена стоящей на кружке бук-
вой. Сначала активность Z выразится
некоторым простым внутренним на-
пряжением, но, когда возбуждения а, и и с постепенно
повлекут за собой I, т и п и когда все эти процессы
так или иначе станут действовать на Z, их совместное
давление на Z пробудит в последнем сильнейшую ак-
тивность и цель будет достигнута.

Рассмотрим теперь случай, когда нами изыскивают-
ся неведомые средства для вполне определенной цели.
Цель здесь играет роль а, Ь, с в диаграмме, они служат
исходными пунктами влияния элементов ассоциации на

искомое Z. Здесь, как и в предыдущем случае, произ-
вольное внимание только устраняет неподходящие эле-
менты ассоциации и сосредоточивается на тех, которые
кажутся благоприятными; обозначим их через /, т и п.
Последние, слагаясь с первыми, вызывают возбуждение
вZ, которому психологически соответствует решение
нашей проблемы. Единственная разница между этим и
предшествующим случаем заключается в том, что здесь
не было надобности ни в каком предварительном воз-
буждении Z.

При решении проблемы мы сознаем заранее только
отношения (конечного результата к искомым средствам
для его осуществления). Такими отношениями должны
быть отношения причины к действию, или атрибута к
вещи, или средств к цели и т. п. Короче говоря, мы
знаем многое об искомом объекте, но все-таки не знако-
мы с ним. Сознание того, что один из объектов есть в
конце концов наше quaesitum, обусловлено установле-
нием тождества отношений наших к данному объекту и
к искомому неизвестному, установлением, для которого
требуется довольно медленный акт суждения. Всякий
знает, что некоторое время возможно сознавать объект,
не устанавливая никаких отношений между ним и
другими объектами. Совершенно так же возможно
сознавать известные отношения, еще не сознавая
объекта.

С помощью именно такого процесса мысли мы ус-
матриваем в загадочных газетных недомолвках события
государственной важности. Мы должны здесь положить-
ся на законы нервной деятельности, которая доставляет
нам подходящие идеи, но правильный выбор между
последними должен быть сделан нами.

Подробный анализ различных классов психических
явле-ний, аналогичных только что описанным мною, вы-
ходит за рамки настоящего сочинения. Наиболее яркие
образцы этих явлений мы можем найти в области на-
учных открытий. Исследователь отправляется от факта
к отысканию его причин или от гипотезы к ее фактиче-
скому подтверждению. И в том, и в другом случае он
непременно обсуждает в уме имеющиеся в его распоря-
жении данные, пока при возникновении ряда элементов
ассоциации (то по смежности, то по сходству) он не
натолкнется на такой элемент, который окажется иско-
мым. Этот процесс может продолжаться годы.

Исследователю нельзя предложить определенные