Вообще говоря, интенсивные эмоциональные реакции по отношению к аналитику являются показателями переноса. Это верно для различных форм любви, так же как и для ненависти и страха. Обычное сдержанное, неназойливое, последовательное поведение и установки аналитика реально не вызывают интенсивных реакций. И снова следует помнить об уместности. Важно признавать, что пациент может оправданно реагировать интенсивно, если поведение аналитика и аналитическая ситуация заслуживают этого. Пример: аналитик заснул, слушая пациента. Пациент осознает это, и в конце концов ему удается разбудить аналитика, позвав его. Пациент приходит в бешенство, когда аналитик не признает свой «грех», а вместо этого интерпретирует, что пациент бессознательно хотел, чтобы аналитик заснул, рассказывая так скучно.
В такой ситуации я бы не стал рассматривать ярость пациента как реакцию переноса, напротив, она, в сущности, справедлива и уместна. Действительно, любая другая реакция была бы скорее признаком переноса из прошлого. Это не означает, что реакция пациента не должна анализироваться, но конечная аналитическая цель различна в зависимости от того, имеем ли мы дело с реакцией переноса или же с реалистической реакцией. Более того, всегда есть вероятность, что во всех интенсивных реакциях вне зависимости от того, насколько оправданно они выглядят, кроме реалистической надстройки есть еще и трансферентное ядро. В обычном ходе анализа, однако, интенсивные реакции на аналитика являются надежными показателями реакции переноса. И напротив, отсутствие реакций также с уверенностью можно рассматривать как признак переноса. Пациент способен сдерживать какие-то реакции, потому что смущается или боится чего-либо. Это очевидная манифестация сопротивления переноса. Ситуация осложняется еще больше, когда пациент не осознает наличие у него каких-либо чувств, кроме самых мягких и безобидных. Может случиться, что у пациента есть сильные чувства, но они вытеснены, изолированы или смещены. Иногда требуется настойчивый анализ страха эмоционального реагирования на аналитика, прежде чем пациент осмелится позволить себе спонтанно реагировать. Такие сопротивления переносу были описаны в главе 2. Здесь я хочу кратко упомянуть о часто встречающемся клиническом наблюдении: мои пациенты реагируют довольно разумно на особенности моего характера, но при этом имеют тенденцию терять рассудок при любом признаке странности у другого аналитика. Это ясный пример смещения реакции переноса, и он должен рассматриваться как защита против чувств переноса по отношению к собственному аналитику пациента. Похожее сопротивление проявляется пациентами, которые мягко реагирует во время сессии, а после нее имеют необъяснимые интенсивные эмоциональные реакции по отношению к посторонним.
Может случиться так, что пациент какое-то короткое время не будет особенно интересоваться аналитиком, потому что происходят важные события вне анализа. Однако длительное отсутствие чувств, мыслей или фантазий об аналитике является проявлением переноса — сопротивлением переноса. Аналитик является слишком важной фигурой в жизни анализируемого, он присутствует в его мыслях и чувствах в течение значительного периода времени. Если же личность аналитика действительно не имеет значения, тогда пациент находится «не в анализе». Пациент может проходить его для того, чтобы кому-нибудь угодить, или же не для лечения, а с какими-то другими целями.
Бывает и так, что какая-то другая личность в жизни пациента абсорбирует интенсивные эмоции пациента, тогда отсутствие интенсивных чувств к аналитику может не иметь прямого отношения к сопротивлению переноса. Например, пациент в начале анализа освобождается от страха эмоционального вовлечения и в дальнейиЛм ходе анализа в кого-то влюбляется. Любовная связь будет, по всей вероятности, включать важные элементы из прошлого пациента, но вклад аналитической ситуации может иметь решающее значение, а может и не иметь. Аналитику следует исследовать такую ситуацию очень тщательно и неоднократно, прежде чем прийти к какому-то достоверному заключению. Не влюбился ли пациент для того, чтобы угодить вам? Не влюбился ли он назло вам, потому что вы не даете ему достаточно любвиг Не влюбился ли он из-за идентификации с вами? Не влюбился ли он в кого-то, кто походит на вас* Не является ли его влюбленность признаком зрелости? Не кажется ли, что это — какая-то реалистичная надежда на устойчивые счастливые отношения?
На эти вопросы нелегко ответить. На них нет четко сформулированных ответов, и только длительное исследование и время могут дать приемлемый и обоснованный ответ. Это является основой для практического правила, предложенного Фрейдом, гласящего, что аналитику следует попросить пациента обещать не совершать никаких больших изменений в своей жизни в течение анализа (1914с, р. 153). Этот совет может быть неправильно истолкован пациентом из-за искажений переноса, и его следует давать в подходящее время и в подходящем контексте (Fenichel, 1941, р. 29). Тот факт, что продолжительность аналитического лечения в последние годы увеличилась, вызвал дальнейшие модификации этого правила. Сегодня, я полагаю, нам следует говорить пациенту, что желательно не совершать важных изменений в жизненной ситуации до тех пор, пока вопрос об этом изменении не будет в достаточной мере проанализирован. Мы продолжим обсуждение этой темы во втором томе.