Все реакции переноса характеризуются амбивалентностью, сосуществованием противоположных чувств. Обычно в психоанализе принято считать, что в случае амбивалентности один аспект чувств является бессознательным. Не бывает любви к аналитику без скрытой где-то ненависти, сексуальных устремлений без скрытого отвращения и т. д.. Амбивалентность может быть легко определена, когда чувства, ее составляющие, непостоянны и неожиданно изменяются. Или когда один аспект амбивалентности может длительное время упорно удерживаться в сознании, в то время как от его противоположности будет столь же упорно защищаться. Иногда амбивалентность обнаруживается в смещении пациентом одного компонента чувств на другую личность, часто на другого аналитика. Это часто бывает при анализе кандидатов. Они будут сохранять позитивное отношение к своему личному аналитику и смещать свою бессознательную враждебность на супервизора или ведущего семинар — или наоборот.
Не следует забывать, что доамбивалентные реакции также могут иметь место в переносе. Фигура аналитика расщепляется на хороший и плохой объект, каждый из которых ведет отдельное существование в психике пациента. Когда пациенты, реагирующие таким способом — а это всегда бывают более регрессировавшие пациенты, — становятся способными чувствовать свою амбивалентность по отношению к целому объекту, то это можно расценивать как достижение.
Позвольте мне привести клинический пример. В течение нескольких лет >>*.». мой пограничный пациент давал эксцентричные ответы на мои вмеша- • s, тельства всякий раз, когда он испытывал тревогу. Постепенно я смог -., составить следующие объяснения. Когда он чувствовал гнев и ненависть по отношению ко мне, он пугался и поэтому никогда не прислушивался к моим словам, так как чувствовал, что они — как отравленные дротики, и его защите следует стать непроницаемой для них. В такие моменты он концентрировался только на тоне моего голоса, дотошно обращая внимание на изменения в его высоте и ритме. Низкие тона и правильный оитм заставляли его чувствовать, что я кормлю его хорошей пищей, как его мать, готовившая и сервировавшая стол, когда они ели одни. Высокие тона и неправильный ритм означали, что его мать подает ему плохую пищу, потому что здесь отец, он ее нервирует и портит пищу. Потребовалось много лет анализа для того, чтобы он начал воспринимать меня как целостную личность вне зависимости от того, любил ли он меня, ненавидел ли или боялся.