Другим важным качеством реакций переноса является их непостоянность. Чувства переноса часто неустойчивы, беспорядочны и причудливы. с*то в особенности верно для начала анализа. Гловер (1955) определил эти реакции очень подходящим образом как «плавающие» реакции переноса.
Типичный пример внезапных и неожиданных изменений, которые могут иметь место в ситуации переноса, — следующая последо- л.,,; вательность событий, которые происходили в течение недели в анализе ,; >•.,;< одной молодой истерично-депрессивной женщины во время второго месяца ее лечения. Она работала хорошо, несмотря на свой страх, что я могу найти ее никчемной и обыкновенной. Ее чувства по отношению ко мне были полны благоговения и обожания, за ними стояла надежда, что она мне понравится.
Внезапно, на одной из сессий, после значительного затруднения она призналась, что влюблена в меня. Она относила возникновение этого чувства к концу прошлой сессии, когда заметила, что мои брюки помяты, а галстук перекосился. Она была убеждена, что это признак того, что я не материалист, не жадный капиталист, а мечтатель, идеалист, даже художник. Весь день и ночь она фантазировала обо мне в этом ключе, интенсивность ее чувств увеличилась, и она наслаждалась этим. Даже когда мы начали анализировать эту реакцию и проследили ее назад, в прошлое, ее чувства сохранились.
На следующий день она была переполнена виной. У ее ребенка ночью развилась боль в ухе, и пациентка чувствовала, что это результат ее беспечности, она слишком много времени проводит в мечтах о своей новой любви вместо того, чтобы заботиться о своем ребенке. Из этого она заключила, что я должен презирать такую легкомысленную женщину. Когда я попытался проследить историю этой реакции, она почувствовала, что я наказываю ее, как она того заслуживает.
На следующий третий день она ощутила мое приветствие как холодное, почти как ухмылку, а мое молчание как презрительное. Теперь она чувствовала, что я не идеалист и не мечтатель, не заботящийся о своем внешнем виде, а напротив, что я высокомерен и презрителен со своими пациентами, «бедными богатыми невротиками». Она защищала себя и свою группу, атакуя меня как одного из этих злобных психоаналитиков, которые живут за счет богатых, но при этом презирают их. Она пришла к заключению, что запах моей сигары отвратителен, даже тошнотворен.
На следующей сессии она нашла мои попытки анализировать ее враждебные чувства неуклюжими, но располагающими к себе. У меня, вероятно, хорошие намерения и доброе сердце, только я угрюм. Я был вынужден сменить сорт своих сигар и покупать более дорогие из-за ее критик, и она была признательна мне за мою предупредительность. Она надеется, что я буду когда-нибудь ее гидом и наставником, потому что она слышала, что я — выдающийся. Когда же я промолчал, она почувствовала, что я чванливый, конвенциональный и брюзга. Я, вероятно, зубрила и тягловая лошадь, которая любит только свою работу. Она ушла с сессии с таким чувством, что я, может быть, хороший аналитик, но ей жаль женщину, вышедшую за меня замуж.
Это весьма «крайний» пример непостоянности, но он показывает причудливый и переменчивый характер реакций переноса в начале анализа некоторых истеричных и невротически депрессивных пациентов.