Реакции переноса демонстрируют силу и слабость функций Эго невротического пациента. Как утверждалось ранее, невротические явления переноса показывают, что пациент имеет стабильную Я-репрезентацию, которая четко отличается от его объект-репрезентаций. Это предполагает, что раннее развитие его Эго было в целом успешным, он имел в детстве достаточно хорошую материнскую заботу и может поддерживать отношение
к другому человеку как к целому (Winnicott, 1955,1956b). Когда он «неправильно понимает настоящее с точки зрения прошлого», то это неверное понимание является лишь частичным и временным. Регрессия функций Эго ограничена определенными аспектами его отношения к фигуре переноса. Более того, это обратимо.
Например, мой пациент испытывает муки интенсивной враждебной реакции переноса. Он провел большую часть сессий, громко жалуясь, что я некомпетентный, недобросовестный и черствый. Тем не менее он пунктуально приходит на назначенные встречи, внимательно слушает мои замечания и адекватен в своей внешней жизни. И даже хотя он порой подумывает бросить анализ, тем не менее он не рассмотривает этот шаг всерьез.
Пациент в таком состоянии позволяет себе отдаваться своим чувствам и фантазиям, регрессировать, в своих объектных отношениях и функциях Эго. Он частично и временно отказывается от некоторых своих функций тестирования реальности. (Эта ситуация отличается от ролевой игры или притворства.) В случае, приведенном выше, эта реакция переноса возникла, когда я не ответил на один из его вопросов. Это мое действие моментально перевесило все мои качества, которые противоречили его обвинению в том, что я некомпетентен, недобросовестен и черств. Функция различения Эго была ослаблена у пациента во время этой фазы лечения. Я становился его строгим и наказывающим отцом, когда молчал. Пациент стал способен работать с этой реакцией, начал ее понимать, когда его наблюдающее Эго и рабочий альянс были восстановлены.
Существуют и другие механизмы, указывающие на регрессию функций Эго в реакциях переноса, но они являются дополнительными к механизму смещения. Проекция и интроекция могут иметь место, но они не являются основными процессами в невротическом переносе. Они могут действовать в дополнение к смещению. Я хочу подчеркнуть этот момент, потому что он находится в конфликте с кляйнианской точкой зрения, последователи которой интерпретируют все явления переноса на основе проекции и интроекции (Klein, 1952; Racker, 1954; Segal, 1964). Они пренебрегают смещением с прошлых объектных отношений и, следовательно, в какой-то степени игнорируют исторический опыт пациента. Я полагаю, что отчасти это связано с тем, что они не отличают проекцию и интроекцию от смещения, а отчасти — с неточным использованием терминов «проекция» и «интроекция».
Рискуя показаться излишне педантичным, я кратко определю эти термины так, как они используются в классической психоаналитической литературе. Понятие «смещение» относится к перемещению чувств, фантазий и т. д. от прошлого объекта или объект-репрезентации на объект или объект-репрезентацию в настоящей. Когда человек проецирует, он изымает из своей
Я -репрезентации нечто и помещает это в или на другую личность. Интро-екцией является инкорпорация чего-то из внешнего объекта в Я-репрезен-таицю. Проекция и интроекция могут иметь место во время анализа, но они являются дополнением к смещению. Они являются повторениями проективных и интроективных механизмов, которые когда-то имели место по отношению к прошлым, исторически важным объектам (Jacobson, 1964).
Позвольте мне привести пример проекции как невротической реакции переноса. Профессор X.1, который страдал от страха публичного выступления, часто жаловался во время анализа, что он чувствует, будто я насмехаюсь над ним за его спиной или высмеиваю его, когда делаю интерпретации. В истории пациента было много моментов, которые могли обусловить такую реакцию. Его отец был известен как «дразнила», он находил садистическое удовольствие в том, чтобы смутить сына, особенно перед компанией. Пациент развил очень требовательное Супер-Эго и строго бичевал себя за ту деятельность, которую считал стыдной. В ходе анализа его чувство стыда претерпело изменение, он стал считать, что я бы начал стыдиться его, если бы узнал, что он сделал. Пациент проецировал части своего Супер-Эго на меня. Его фантазии об унижении мною были не только болезненны, но также содержали мазохистское и эксгибиционистское удовольствие. Это было привнесено им из детства, из отношений с отцом, которые были ' насыщены сексуальными и агрессивными фантазиями. Однако один важный аспект его фантазии об унижении основывался на проекции.
На одной из сессий он со стыдом рассказал, что пил весь уикенд и развлекал собравшихся друзей пародиями на тему: «Отвратительный ! Гринсон, великий психоаналитик». Его поразило, как долго он был способен заставлять аудиторию смеяться над своим аналитиком. На сессии он осознал, что, бывало, делал это и дома, имитируя некоторые мои выражения и жесты, когда там были люди, знавшие меня. Пациент испугался, когда говорил это; он чувствовал себя так, «как будто обвалился потолок». Эта фраза привела его к ранее забытому воспоминанию о том, как его поймал как-то отец, когда он пародировал манеру его речи. Отец безжалостно избил его, а затем довел до слез. Этот эпизод прекратил попытки пациента имитировать своего отца и в конце концов послужил причиной страха публичного выступления.
Мне казалось ясным, что частично пациент проецировал на меня свое стремление унижать. Это была защита против его враждебности, способ избежать тревоги. Но эта проекция была дополнением к основ-! ному, определяющему моменту его чувства унижения — истории с отцом, который унижал его и которого он стремился унизить в отместку.
____________
См. также разделы 2.64 и 2.652.
Отыгрывание или разыгрывание реакций переноса является показателем других регрессивных черт в функциях Эго при переносе. Отношение переноса к памяти будет обсуждаться более детально в следующих разделах, посвященных повторению и регрессии.