Иногда обращение внимания на малейший признак переноса может быть для пациента значимым переживанием. Это может наблюдаться в случае, когда наряду с какой-либо умеренно сильной реакцией переноса аналитик обнаруживает намек на другую реакцию переноса противоположной окраски. Например, пациент проявляет довольно интенсивный позитивный перенос, и при этом аналитик может улавливать полутона враждебности. Если перенос любви используется как сопротивление против осознания нижележащей враждебности, аналитик может интерпретировать функцию сопротивления позитивного переноса. Однако это может быть не сопротивление, а самое первое проявление некоторой ранее не выказанной амбивалентности. В таких ситуациях правильнее было бы указать пациенту признаки этой враждебности. Это зависит от состояния рабочего альянса, от желания пациента осознать небольшую интенсивность чувства переноса и от его готовности исследовать его. Если условия рабочего альянса таковы, что конфронтация приведет только к отрицанию и отвержению, то будет лучше подождать большей интенсивности реакции переноса или того момента, когда сопротивление будет поддаваться демонстрации.
Бывают случаи, когда аналитик указывает пациенту на длительное отсутствие специфических реакций переноса. Это также может быть эмоционально значимым переживанием, если отсутствие чувства является заметным и поразительным для пациента. Тогда ясно, что присутствует сопротивление переноса, а это требует анализа, как описывалось выше. Важно отказаться от интервенций на довольно длительный период, так, чтобы конфронтация оказала воздействие и стала убедительной для пациента. Преждевременная интерпретация всегда ведет к увеличению сопротивления и тенденции превратить аналитическую работу в интеллектуальную игру.
Иногда оптимальной интенсивностью будет не умеренная сила чувства переноса, а чрезвычайно высокий ее уровень. Это случается чаще всего к концу анализа, когда пациент уже неоднократно переживал реакции переноса умеренной интенсивности, но еще не переживал реакции переноса экстремальной интенсивности, которая исходит с вершин инфантильного невроза. Аналитик должен распознавать ситуации, когда необходимо позволить умеренным реакциям переноса увеличить свою интенсивность для того, чтобы дать возможность пациенту почувствовать большую силу инфантильных
чувств. Пациента следует поддержать в том, чтобы он позволил этому произойти, чтобы эти ранние инфантильные эмоции могли выйти на арену анализа. Для того чтобы это случилось, необходима способность к регрессии, которая будет иметь место как следствие переполнения эмоциями. Но у пациентов, имеющих хороший рабочий альянс, это будет только временная
регрессия и ценное терапевтическое переживание.
Позвольте проиллюстрировать сказанное. На пятом году анализа С'п пациентка начала сессию с описания того, как она была ажитирована, ®т уходя с предыдущей сессии, которая закончилась моей интерпретацией, те что она скрывает свою зависть к пенису и что она боялась признаться Mf. мне в том, что этот вопрос действительно беспокоит ее. Она ощутила одновременно гнев и возбуждение, когда пришла домой. Она провела беспокойную ночь и пришла на сессию со своеобразной смесью боязни и рвения. Она действительно боялась свободно ассоциировать на этой сессии; она чувствовала себя так, будто теряет контроль над собой. Она боялась, что может завизжать или, возможно, вскочить с кушетки и сделать что-нибудь со мной.
Мое молчание, которое обычно придавало ей уверенность, не успокоило ее. По мере того как ее ажитация возрастала, я решил, что необходимо сказать ей, что она может позволить себе дать волю своим чувствам. Я не позволю, чтобы с ней случилось что-нибудь ужасное. Пациентка корчилась, ломала руки и покрывалась испариной. Она начала кричать на меня: «Я ненавижу вас, я ненавижу вас. Это все ваша вина. Я хочу ваш пенис, он мой». Она остановилась, положила свои руки на область лобка и сказала: «У меня ужасное желание помочиться, намочить все вокруг, просто чтобы показать вам, что я могу сделать это... Просто, чтобы показать, как я ненавижу вас и презираю вас... это все ваша вина... Я хочу ваш пенис, он действительно принадлежит мне, он мой, я собираюсь взять его, отобрать его... пожалуйста, дайте его мне, пожалуйста, пожалуйста, я умоляю вас...» Потом она истерически разрыдалась. После нескольких минут молчания я смог интерпретировать для нее, как она повторно прожила со мной до сих пор вытесненный фрагмент своего инфантильного невроза, глубоко скрытый компонент ее инфантильной зависти к пенису.