Лекция 6

НЕОСОЗНАВАЕМЫЕ ПРОЦЕССЫ (продолжение)

НЕОСОЗНАВАЕМЫЕ ПОБУДИТЕЛИ ДЕЙСТВИЙ:

3. ФРЕЙД И ЕГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О БЕССОЗНАТЕЛЬНОМ;

ФОРМЫ ПРОЯВЛЕНИЯ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО;

МЕТОДЫ ПСИХОАНАЛИЗА. “НАДСОЗНАТЕЛЬНЫЕ” ПРОЦЕССЫ. СОЗНАНИЕ И НЕОСОЗНАВАЕМОЕ ПСИХИЧЕСКОЕ. МЕТОДЫ ВЫЯВЛЕНИЯ НЕОСОЗНАВАЕМЫХ ПРОЦЕССОВ

Обратимся ко второму большому классу неосознавае­мых процессов — неосознаваемым побудителям созна­тельных действий.

Эта тема тесно связана прежде всего с именем Зиг­мунда Фрейда. Сначала несколько слов о самом 3. Фрейде..

Он прожил 83 года (1856—1939), и почти 80 лет из них провел .в Вене. После окончания медицинского фа­культета Венского университета 3. Фрейд некоторое время пробыл в Париже, в клинике известного в то вре­мя психиатра Шарко, а затем вернулся в Вену, где стал работать в качестве практикующего врача.

Вскоре после начала своей врачебной деятельности он занялся разработкой теоретических проблем личности и особого метода лечения психических заболеваний, в основном неврозов. Как теория Фрейда, так и его метод лечения, названный им психоаналитическим, стали очень популярны. Сам 3. Фрейд считается одним из самых из­вестных психологов XX в.

Однако отношение к теории 3. Фрейда и к его взгля­дам в целом было очень противоречивым. Его теория как никакая другая с самого начала подвергалась оже­сточенной критике и даже осуждению.

С чем же связано такое противоречивое отношение к творчеству Фрейда? Одна из причин состоит в том, что .3. Фрейд был сам очень противоречив. Когда читаешь его тексты, то удивляешься присутствию в них элемен­тов прямо противоположного рода. С одной стороны, он очень внимателен к фактам, можно сказать, великий знаток фактов. С ними он очень корректно работает, интересно обобщает, выдвигает смелые теоретические положения и снова доказывает их фактами. С другой стороны, в его текстах встречаешь теоретические по­строения, практически ничем не обоснованные.

Надо сказать, что удельные веса того и другого ком­понентов очень разные в различных его произведениях. И чем раньше написан текст, тем больше корректной ра­боты с фактами, а чей позднее — тем больше теорети­ческих спекуляций. Возникает впечатление, что чем больше росла слава 3. Фрейда, тем больше он начинал верить в то, что его построения верны, и становился ме­нее самокритичен.

К тому же надо добавить, что- критику своей теории он принимал как подтверждение последней. Согласно его теории человек не пропускает в сознание всю правду о себе. Точно так же и человечество, говорил Фрейд, не хочет принять его учение об истинной природе человека, и критика его теории есть работа тех же самых механиз­мов защиты и вытеснения, которые действуют в индиви­дуальной психике, но только в масштабе общественного сознания.

3. Фрейд был современником В. Вундта, В. Джемса и Э. Титченера. Когда он начал создавать свою теорию, то отчетливо понимал, насколько она расходится с тра­диционной психологией, т. е. с психологией сознания.

Говорят, однажды он сравнил Вундта с легендарным великаном, у которого была снесена голова, а он, в пылу битвы не замечая этого, продолжал сражаться. Фрейд заметил, что традиционная психология, по-видимому, умерщвлена его учением о сновидениях, но она этого пока не замечает и продолжает поучать дальше.

3. Фрейд обладал непримиримым характером. Он растерял почти всех своих учеников, которые пытались как-то изменить или дополнить его доктрину. Поскольку психоанализ пробивает себе дорогу с величайшим тру­дом, считал он, каждое отступление следует рассматри­вать как предательство.

Я остановлюсь далее на одном наиболее позитив­ном вкладе Фрейда—описании и анализе неосознавае­мых причин некоторых психических явлений и действий. Маленькая историческая справка. Интерес к неосознаваемым процессам возник у Фрейда в самом начале его врачебной деятель­ности. Толчком послужила демонстрация так называемого постгип­нотического внушения, на которой Фрейд присутствовал и которая произвела на него потрясающее впечатление.

Одной даме внушили в гипнозе, что она по пробуждении долж­на взять зонтик кого-то из гостей, стоящий в углу комнаты. Когда она проснулась, то действительно взяла зонтик и раскрыла его. На вопрос, зачем она это сделала, дама ответила, что захотела прове­рить, исправен ли зонтик. Когда же ей заметили, что зонтик чужой, она смутилась и поставила его на место.

Подобные факты были известны и до Фрейда. При­веду описание еще одного интересного случая, принад­лежащее французскому психиатру XIX в. Ш. Рише, ко­торый много занимался гипнозом.

Врач внушил в гипнозе одной своей пациентке, чтобы та при­шла к нему через неделю; он внушил ей также, что по пробужде­нии она не будет помнить об этом задании. Прошла неделя, и в назначенный день и час раздался звонок. Появилась пациентка со следующими словами: “Я решительно не знаю, зачем пришла; пого­да ужасная. У меня дома гости. Я бежала, чтоб сюда скорее дойти;

мне некогда у вас оставаться, я должна немедленно уйти. Это про­сто нелепо. Я совершенно не понимаю, зачем пришла” [91, с. 141].

Но вернемся к 3. Фрейду. Какие особенности фено­мена постгипнотического внушения привлекли его вни­мание? Во-первых, неосознаваемость причин совершае­мых действий. Во-вторых, абсолютная действенность этих причин: человек выполняет задание, несмотря на то, что сам не знает, почему он это делает. В-третьих. стремление подыскать объяснение, или мотивировку, своему действию. Наконец, в-четвертых, возможность иногда путем длительных расспросов привести человека к воспоминанию об истинной причине его действия, по крайней мере так было в случае с зонтиком.

На основании анализа подобных и многих других фактов—о них я скажу позже—3. Фрейд создал свою теорию бессознательного. Согласно ей в психике челове­ка существуют три сферы, или области: сознание, предсознание и бессознательное.

Типичными обитателями предсознательной сферы, по мнению Фрейда, являются скрытые, или латентные, знания. Это те знания, которыми человек располагает, но которые в данный момент в его сознании не присут­ствуют.

Вы, например, очень хорошо знаете имя и отчество своей тети или бабушки, но до того, как я упомянула об этом, актуально их не осознавали. Точно так же вы хо­рошо знаете теорему Пифагора, но и она не присутству­ет постоянно в вашем сознании.

Таким образом, по Фрейду, психика шире, чем сознание. Скрытые знания—это тоже психические образо­вания, но они неосознанны. Для их осознания, впрочем, нужно только усилить следы прошлых впечатлений.

Фрейд считает возможным поместить эти содержания в сферу, непосредственно примыкающую к сознанию (в предсознание), поскольку они при необходимости легко переводятся в сознание.

Что же касается области бессознательного, то она обладает совершенно другими свойствами

Прежде всего содержания этой области не осознают­ся не потому, что они слабы, как в случае с латентными знаниями. Нет, они сильны, и сила их проявляется а том, что они оказывают влияние на наши действия и состоя­ния. Итак, первое отличительное свойство бессознатель­ных представлений — это их действенность. Второе их свойство состоит в том, что они с трудом переходят в сознание. Объясняется это работой двух механизмов, которые постулирует Фрейд, — механизмов вытеснения и сопротивления.

По мнению 3. Фрейда, психическая жизнь человека определяется его влечениями, главное из которых— сексуальное влечение (либидо). Оно существует уже у младенца, хотя в детстве оно проходит через ряд ста­дий и форм. Ввиду множества социальных запретов сек­суальные переживания и связанные с ними представле­ния вытесняются из сознания и живут в сфере бессозна­тельного. Они имеют большой энергетический заряд, однако в сознание не пропускаются: сознание оказывает им сопротивление. Тем не менее они прорываются в соз­нательную жизнь человека, принимая искаженную или символическую форму.

Фрейд выделил три основные формы проявления бес­сознательного: это сновидения, ошибочные действия (за­бывание вещей, намерений, имен; описки, оговорки и т. п.) и невротические симптомы.

Невротические симптомы были главными проявления­ми, с которыми начал работать Фрейд. Вот один пример из его врачебной практики.

Молодая девушка заболела тяжелым неврозом после того, как, подойдя к постели умершей сестры, на мгновение подумала о своем шурине (муже сестры): “Теперь он свободен и сможет на мне же­ниться”. Эта мысль была тут же ею вытеснена как совершенно неподобающая в данных обстоятельствах, и, заболев, девушка совер­шенно забыла всю сцену у постели сестры. Однако во время лечения она с большим трудом и волнением вспомнила ее, после чего на­ступило выздоровление.

Согласно представлениям 3. Фрейда, невротические симптомы—это следы вытесненных травмирующих пе­реживаний, которые образуют в сфере бессознательного сильно заряженный очаг и оттуда производят разрушительную работу. Очаг должен быть вскрыт и разряжен — и тогда невроз лишится своей причины.

Обратимся к случаям проявления неосознаваемых причин действий в обыденной жизни, которые в ранний период своей научной деятельности в большом количестве собрал и описал 3. Фрейд [123].

Далеко не всегда (и вы сейчас это увидите) в основе симптомов лежит подавленное сексуальное влечение. В повседневной жизни возникает много неприятных пе­реживаний, которые не связаны с сексуальной сферой, и тем не менее они подавляются или вытесняются субъ­ектом. Они также образуют аффективные очаги, кото­рые “прорываются” в ошибочных действиях.

Вот несколько случаев из наблюдений 3. Фрейда.

Первый относится к анализу “провала” его собственной памяти. Однажды Фрейд поспорил со своим знакомым по поводу того, сколь­ко в хорошо известной им обоим дачной местности ресторанов: два или три? Знакомый утверждал, что три, а Фрейд—что два. Он назвал эти два и настаивал, что третьего нет. Однако этот третий ресторан все-таки был. Он имел то же название, что и имя одного коллеги Фрейда, с которым тот находился в натянутых отноше­ниях.

Другой пример. Один знакомый Фрейда сдавал экзамен по фи­лософии (типа кандидатского минимума). Ему достался вопрос об учении Эпикура. Экзаменатор спросил, не знает ли он более поздних последователей Эпикура, на что экзаменующийся ответил: “Как же, Пьер Гассенди”. Он назвал это имя потому, что два дня назад слышал в кафе разговор о Гассенди как об ученике Эпикура, хотя сам его работ не читал. Довольный экзаменатор спросил, откуда он знает это имя, и знакомый солгал, ответив, что специально интере­совался работами этого философа.

После этого случая имя П. Гассенди, по словам знакомого Фрейда, постоянно выпадало из его памяти: “По-видимому, виной тому моя совесть,—заметил он,—я и тогда не должен был знать этого имени, вот и сейчас постоянно его забываю” [123, с. 112].

Следующий пример относится к оговоркам. 3. Фрейд считал, что оговорки возникают не случайно: в них прорываются истинные (скрываемые) намерения и переживания человека.

Однажды председатель собрания, который по некоторым личным причинам не хотел, чтобы собрание состоялось, открывая его, произнес: “Разрешите считать даже собрание закрытым”.

А вот пример ошибочного действия. Когда Фрейд был молодым практикующим врачом и ходил к больным на дом (а не они к нему), он заметил, что перед дверями .некоторых квартир он вместо того чтобы позвонить, доставал собственный ключ. Проанализировав свои переживания, он нашел, что это случалось у дверей тех больных, где он чувствовал себя “как дома” [123, с. 147].

В психоанализе был разработан ряд методов выяв­ления бессознательных аффективных комплексов. Глав­ные из них — это метод Свободных ассоциаций и метод анализа сновидений. Оба метода предполагают актив­ную работу психоаналитика, заключающуюся в толкова­нии непрерывно продуцируемых пациентом слов (метод свободных ассоциаций) или сновидений.

С той же целью используется уже частично знакомый" вам ассоциативный эксперимент. Расскажу об этом ме­тоде более подробно, так как он наиболее простой.

Вы уже знаете, что в ассоциативном эксперименте ис­пытуемому или пациенту предлагают быстро отвечать любым пришедшим в голову словом на предъявляемые слова. И вот оказывается, что после нескольких десят­ков проб в ответах испытуемого начинают появляться слова, связанные с его скрытыми переживаниями.

Если вы читали рассказ К. Чапека “Эксперимент док­тора Роуса”, то могли составить себе представление о том, как это все происходит.

Передам вам краткое содержание рассказа. В чешский городок приезжает американский профессор-психолог, чех по происхожде­нию. Объявляется, что он продемонстрирует свое профессиональное мастерство. Собирается публика — знать города, журналисты и дру­гие лица. Вводят преступника, который подозревается в убийстве. Профессор диктует ему слова, предлагая отвечать первым пришед­шим в голову словом. Сначала преступник вообще не желает иметь с ним дело. Но потом игра “в слова” его увлекает, и он в неё втя­гивается. Профессор дает сначала нейтральные слова: пиво, улица, собака. Но постепенно он начинает включать слова, связанные с об­стоятельствами преступления. Предлагается слово “кафе”, ответ— “шоссе”, дается слово “пятна”, ответ—“мешок” (потом было выяс­нено, что пятна крови были вытерты мешком); на слово “спря­тать”—ответ “зарыть”, “лопата”,—“яма”, “яма”—“забор” и т. д.

Короче говоря, после сеанса по рекомендации профессора поли-цейские отправляются в некоторое место около забора, раскапывают яму и находят спрятанный труп [129].

У нас нет возможности разбирать далее теорию и технику психоанализа, равно как и его критику. Все это требует специального курса лекций. Моя цель была лишь познакомить вас с главным вкладом 3. Фрейда— открытием им сферы динамического бессознательного и описанием форм его проявления. Обратимся к третьему классу неосознаваемых процессов, которые я условно обозначила как “надсознательные” процессы. Если попытаться кратко их охарак­теризовать, то можно сказать, что это процессы образо­вания некоего интегрального продукта большой созна­тельной работы, который затем “вторгается” в созна­тельную жизнь человека и, как правило, радикально ме­няет ее течение.

Чтобы понять, о чем идет речь, представьте себе, что вы заняты решением проблемы, о которой думаете изо дня в день в течение длительного времени, исчис­ляемого неделями и даже месяцами или годами. Это жизненно важная проблема. Вы думаете над каким-то вопросом, или о каком-то лице, или над каким-то собы­тием, которое не поняли до конца и которое вас почему-то очень затронуло, вызвало мучительные размышления, колебания, сомнения. Думая над вашей проблемой, вы перебираете и анализируете различные впечатления и события, высказываете предположения, проверяете их, спорите с собой и с другими. И вот в один прекрасный день все проясняется—как будто пелена падает с ва­ших глаз. Иногда это случается неожиданно и как бы само собой, иногда поводом оказывается еще одно рядо­вое впечатление, но это впечатление как последняя кап­ля воды, переполнившая чашу. Вы вдруг приобретаете совершенно новый взгляд на предмет, и это уже не ря­довой взгляд, не один из тех вариантов, которые вы перебирали .ранее. Он качественно новый; он остается в вас и порой ведет к важному повороту в вашей жизни.

Таким образом, то, что вошло в ваше сознание, яв­ляется действительно интегральным продуктом предше­ствовавшего процесса. Однако вы не имели четкого пред­ставления о ходе последнего. Вы знали только то, о чем думали и что переживали в каждый данный момент или в ограниченный период времени. Весь же большой про­цесс, который по всем признакам происходил в вас, ва­ми вовсе не прослеживался.

Почему же подобные процессы следует поместить вне сознания? Потому, что они отличаются от сознательных процессов, по крайней мере, в следующих двух важных отношениях.

Во-первых, субъект не знает того конечного итога, к которому приведет “надсознательный” процесс. Сознательные же процессы предполагают цель действия, т. е. ясное осознание результата, к которому субъект стремится. Во-вторых, неизвестен момент, когда “над­сознательный” процесс закончится; часто он заверша­ется внезапно, неожиданно для субъекта. Сознательные же действия, напротив, предполагают контроль за приб­лижением к цели и приблизительную оценку момента, когда она будет достигнута.

Судя по феноменологическим описаниям, к обсуждае­мому классу “надсознательных” процессов следует от­нести процессы творческого мышления, процессы пере­живания большого горя или больших жизненных собы­тий, кризисы чувств, личностные кризисы и т. п.

Одним из первых психологов, который обратил спе­циальное внимание на эти процессы, был В. Джеме. Он собрал на этот счет массу ярких описаний, которые изложены в его книге “Многообразие религиозного опы­та” [33]. В качестве более поздних работ на эту тему (на русском языке) можно назвать небольшие статьи 3. Фрейда [121], Э. Линдемана [б1], сравнительно не­давно опубликованную книгу Ф. Е. Василюка [19] и др.

Приведу два развернутых примера, которые разби­раются В. Джемсом. Первый пример Джемс заимствует у Л. Н. Толстого.

“Мне рассказывал С.,- пишет Л. Н. Толстой, - умный и прав­дивый человек, как он перестал верить. Лет 26-ти уже, он раз на ночлеге во время охоты, по старой, с детства принятой привычке, встал вечером на молитву. Старший брат, бывший с ним на охоте, лежал на сене и смотрел на него. Когда С. кончил и стал ложить­ся, брат его сказал ему: “А ты все еще делаешь это?” И больше ничего они не сказали друг другу. И С. перестал с того дня стано­виться на молитву и ходить в церковь... И не потому, чтобы он знал убеждения своего брата и присоединился к ним, не потому, чтоб он решил что-нибудь в своей душе, а только потому, что слово это, сказанное братом, было как толчок пальцем в стену, которая гото­ва была упасть от собственной тяжести; слово было только указа­нием на то, что там, где он думает, что есть вера, давно пустое место, и что потому слова, которые он говорит, и кресты, и покло­ны, которые он кладет во время стояния на молитве, суть вполне бессмысленные действия. Сознав их бессмысленность, он не мог про­должать их” [цит. по: 33, с. 167].

Заметьте, что с человеком, от лица которого ведется рассказ, случилось как раз то, что я описала в абстрак­тном примере: в один прекрасный день он обнаружил, что потерял веру; что его вера — как стена, которая уже не поддерживается ничем, и ее достаточно тронуть пальцем, чтобы она упала, в роли этого “пальца” и высту­пил равнодушный вопрос брата. Тем самым .как бы подчеркивается, что не столько вопрос брата, сколько предшествующий процесс, не осознававшийся в полном объеме героем рассказа, подготовил его к этому решаю­щему повороту.

Другой пример из Джемса относится к кризису чувства, “В течение двух лет,—рассказывает один человек,—я переживал очень тяжелое состояние, от которого едва не сошел с ума. Я страстно влюбился в одну девушку, которая, несмотря на свою молодость, была отчаянной кокеткой... Я пылал любовью к ней и не мог думать ни о чем другом. Когда я оставался один, я вызывал воображением все очарование ее красоты и, сидя за работой, терял большую часть времени, вспоминая наши свидания и представляя будущие беседы. Она была хороша собой, весела, бойка. Обожание мое льстило ее тщеславию. Любопытнее всего, что в то время, как я добивался ее руки, я знал в глубине души, что она не создана быть моею женою, и что никогда она на это не согласится... И такое положение дел в соединении с ревностью к одному из ее поклонни­ков расстраивало мои нервы и отнимало сон. Моя совесть возму­щалась такой непростительной слабостью с моей стороны. И я едва не дошел до сумасшествия. Тем не менее я не мог перестать лю­бить ее.

Но замечательнее всего тот странный, внезапный, неожиданный и бесповоротный конец, которым все это завершилось. Я шел утром после завтрака на работу, по обыкновению полный мыслями о ней и о моей несчастной участи. Вдруг, как будто какая-то могуществен­ная внешняя сила овладела мной, я быстро повернул назад и при­бежал в мою комнату. Там я принялся немедленно уничтожать все, что хранил в память о ней: локоны, записочки, письма и фотоми­ниатюры на стекле. Из локонов и писем я сделал костер. Портреты раздавил каблуком с жестоким и радостным упоением мщения... И я так чувствовал себя, точно освободился от тяжкого бремени, от болезни. Это был конец. Я не говорил с ней больше, не писал ей, и ни одной мысли о любви не возбуждал во мне ее образ. <...> В это счастливое утро я вернул к себе мою душу и никогда боль­ше не попадался в эту ловушку” [33, с. 169].

В. Джемс, комментируя этот случай, подчеркивает слова: “как будто какая-то могущественная внешняя си­ла овладела мной”. По его мнению, эта “сила” — ре­зультат некоторого “бессознательного” процесса, кото­рый шел вместе с сознательными переживаниями моло­дого человека.

В. Джемс не мог предвидеть, что термин “бессозна­тельный” приобретет в результате появления психоана­лиза слишком специальный смысл. Поэтому, чтобы под­черкнуть совершенно особый тип впервые описанных им процессов, я использовала другой термин — “надсознательные”. Он, как мне кажется, адекватно отражает их главную особенность: эти процессы происходят над сознанием в, том смысле, что их содержание и времен­ные масштабы крупнее всего того, что может вместить сознание; проходя через сознание отдельными своими участками, они как целое находятся за его пределами.

Подведем итоги всему сказанному в последних двух лекциях. В свое время 3. Фрейд сравнил человеческое сознание с айсбергом, который на девять десятых по­гружен в море бессознательного. Вы знаете, что под бес­сознательным Фрейд имел в виду вытесненные желания, влечения, переживания. Рассмотрение всей темы “Не­осознаваемые процессы” приводит к выводу, что, если сознание и окружено “водами” бессознательного, то состав этих “вод” гораздо более разнообразен.

В самом деле, попробуем изобразить человеческое сознание в виде острова, погруженного в море неосозна­ваемых процессов (рис. 5). В них осознаваемые механизмы сознательных действий (I). Это — технические исполнители, или “чернорабочие”, сознания. Многие из них образуются путем передачи функ­ций сознания на неосознаваемые уровни.

Наравне с процессами coзнания можно поместить неосознаваемые побудители сознательных действий (II). Они имеют тот же ранг, что и со­знаваемые побудители, только обладают другими качествами:

они вытеснены из сознания, эмоционально заряжены и время от времени прорываются в сознание в особой сим­волической форме.

И наконец, процессы “надсознания” (III). Они раз­вертываются в форме работы сознания, длительной и напряженной. Результатом ее является некий интеграль­ный итог, который возвращается в сознание в виде но­вой творческой идеи, нового отношения или чувства, но­вой жизненной установки, меняя дальнейшее течение сознания.

Видите, насколько более разнообразная картина по­лучается по сравнению с той, которая складывалась в некоторых школах в результате анализа только опреде­ленного, ограниченного круга неосознаваемых процес­сов и игнорирования процессов остальных классов.

В заключение обсудим, каким образом мы узнаем о неосознаваемом психическом. Я хотела бы обратить ваше внимание на то, что здесь существует особая мето­дическая задача, и задача довольно трудная. Ведь “неосознаваемое” — это отрицательная характеристика, которая означает, что соответствующие содержания от­сутствуют в сознании. Так как же их можно обнару­жить?

Прежде всего, неосознаваемое проявляется в созна­нии, и мы рассмотрели различные формы его проявле­ний — иллюзии восприятия, ошибки установки, фрей­довские феномены, наконец, интегральные результаты надсознательных процессов.

Пожалуй, еще более информативным оказывается совместное использование субъективных и объективных данных. Например, при образовании навыка анализ со­става и качества выполнения действия вместе с речевым отчетом позволяет судить, насколько продвинулся про­цесс автоматизации, т. е. переход действия в сферу не­осознаваемого.

Мы убедились, наконец, в ценности использования физиологических индикаторов (сопряженная методика А. Р. Лурии и др.).

Таким образом, мы встречаемся все с теми же исход­ными данными: фактами сознания, поведения и физио­логическими процессами. Их комплексное использование дает возможность проникать в различные сферы неосоз­наваемого психического.