Кульминация наступления на психологию на «идеологическом фронте» – разгром педологии в связи с принятым ЦК ВКП(б) постановлением 4 июля 1936 г. «О педологических извращениях в системе Наркомпросов». Трагические последствия этой акции сказывались на судьбах психологической науки многие годы и определили ее взаимоотношения с другими смежными отраслями знания.
Целесообразно привести документальные материалы, относящиеся к этому периоду социальной истории психологии. «Педология – антимарксистская, реакционная буржуазная наука о детях...» (БСЭ. – М., 1939. – Т. 44). «Контрреволюционные задачи педологии выражались в ее "главном" звене – фаталистической обусловленности судьбы детей биологическими и социальными факторами, влиянием наследственности и какой-то неизменной среды» («Правда», 5 июля 1936 г.). «Антимарксистские утверждения педологов полностью совпадали с невежественной антиленинской "теорией отмирания школы", которая также игнорировала роль педагога и выдвигала решающим фактором обучения и воспитания влияние среды и наследственности» (БСЭ. – Т. 44. – С. 461), «Исключительно велика роль т. Сталина в подъеме школы, в развитии советской педагогической теории. Тов. Сталин в заботе о детях, о коммунистической направленности воспитания и образования лично уделяет большое внимание педагогическим вопросам. Вреднейшие влияния на педагогику при содействии вражеских элементов проявились в педагогической теории так называемой педологии и педологов в школьной практике» (Там же, с. 439). Прошло 16 лет, и во втором издании БСЭ (1955. – Т. 32. – С. 279) дается дефиниция, не отличающаяся сколько-нибудь от того, что писалось прежде: «Педология, реакционная лженаука о детях, основанная на признании фаталистической обусловленности судьбы детей биологическими и социальными факторами, влиянием наследственности и неизменной среды».
В учебнике «Педагогика» (1983) содержится следующее утверждение: «В 1936 г. Центральный Комитет партии принял постановление, потребовавшее покончить с распространением в нашей стране лженауки педологии, искаженно трактующей влияние среды и наследственности, и способствовал укреплению позиций советской педагогики как науки о коммунистическом воспитании подрастающих поколений».
Понять, как происходило развитие психологии, не обратившись к проблеме ее взаимоотношений с педологией, попросту невозможно.
Возникнув в конце XIX века на Западе (Стенли Холл, Прей-ер, Болдуин и др.), педология, или наука о ребенке, в начале XX века распространяется в России как широкое педологическое движение, получившее значительное развитие в годы, непосредственно предшествовавшие октябрьскому перевороту.
После 1917 г. развертывается обширная сеть педологических учреждений – центральных, краевых и низовых.
Можно сказать, что в этот период вся работа по изучению психологии детей проводилась под эгидой педологии и все ведущие советские психологи (как и физиологи, врачи, педагоги), работавшие над изучением ребенка, рассматривались как педологические кадры. «Сейчас каждого изучающего детей считают педологом и всякое изучение ребенка называют педологией», – писал в 1930 г. П.П.Блонский.
Педология за весь период существования так и не смогла научно определить предмет своего исследования. Формулировка «педология – это наука о детях», являясь простым переводом, калькой, не могла претендовать на положение научной дефиниции. Это прекрасно понимали сами педологи (П.П.Блонский, М.Я.Басов), прилагая немало усилий к тому, чтобы найти специфические проблемы своей науки, которые не сводились бы к проблемам смежных областей знания.
Педология как наука стремилась строить свою деятельность на четырех важнейших принципах, существенным образом менявших сложившиеся в прошлом подходы к изучению детей.
Первый принцип – отказ от изучения ребенка «по частями, когда что-то выявляет возрастная физиология, что-то – психология, что-то – детская невропатология и т.д. Справедливо считая, что таким образом целостного знания о ребенке и его подлинных особенностях не получишь (из-за несогласованности исходных теоретических установок и методов, а иногда и из-за разнесенности исследований во времени и по месту их проведения и т.д.), педологи пытались получить именно синтез знаний о детях. Драматически короткая история педологии – это цепь попыток уйти от того, что сами педологи называли «винегретом» разрозненных, нестыкующихся сведений о детях, почерпнутых из смежных научных дисциплин, и прийти к синтезу разносторонних знаний о ребенке.
Второй принцип педологов – генетические ориентиры. Ребенок для них – существо развивающееся, поэтому понять его можно, принимая во внимание динамику и тенденции развития.
Третий принцип педологии связан с коренным поворотом в методологии исследования детства. Психология, антропология, физиология, если и обращались к изучению ребенка, то предмет исследования традиционно усматривался в нем самом, взятом вне социального контекста, в котором живет и развивается ребенок, вне его быта, окружения, вообще вне общественной среды. Не принималось в расчет, что различная социальная среда зачастую существенным образом меняет не только психологию ребенка, но и заметно сказывается на антропологических параметрах возрастного развития.
Отсюда, например, интерес педологов к личности трудного подростка. При вполне благоприятных природных задатках, но в результате общей физической ослабленности из-за систематического недоедания, затянувшейся безнадзорности или иных социальных причин дезорганизуются поведение и психическая деятельность, снижается уровень обучаемости. Если учесть, что педологи 20-х годов имели дело с детьми, покалеченными превратностями послереволюционного времени и гражданской войны, непримиримой «классовой» борьбой, то очевидно все значение подобного подхода к ребенку.
И, наконец, четвертый принцип педологии – сделать науку о ребенке практически значимой, перейти от познания мира ребенка к его изменению. Именно поэтому было развернуто педолого-педагогическое консультирование, проводилась работа педологов с родителями, делались первые попытки наладить психологическую диагностику развития ребенка. Несмотря на значительные трудности и несомненные просчеты педологов при широком внедрении психологических методов в практику школы, это был серьезный шаг в развитии прикладных функций науки о детях.
Педология оказалась первой среди научных дисциплин, позже объявленных «лженауками».
Педология обладала как достоинствами, так и недостатками. Исключительно ценной была ее попытка видеть детей в их развитии и изучать их в целом, комплексно. Это было, безусловно, шагом вперед от абстрактных схем психологии и педагогики прошлого. К тому же, как уже было сказано, она пыталась найти свое практическое применение в школе. Создавался прообраз, пусть пока еще очень несовершенный, школьной психологической службы.
Свой вклад в изучение психологии детей внесли выдающиеся психологи Л.С.Выготский, П.П.Блонский, М.Я.Басов и другие. По этой причине их имена и труды в дальнейшем на десятилетия были исключены из научного оборота.
Вместе с тем, творческого синтеза разных наук, изучавших ребенка «по отдельности», педологи не сумели добиться – объединение оставалось во многом механическим. Педологи-практики нередко использовали недостаточно надежные диагностические методы, которые не могли дать точного представления о возможностях тестируемых детей. На рубеже 20-х и 30-х годов по всем этим вопросам в педологии развернулась острая и продуктивная дискуссия. Осознавалось, что для становления науки нужен глубокий теоретический анализ, что к применению тестов надо относиться осторожно, но не отбрасывать их вовсе.
Поток обвинений и клеветы после постановления ЦК обрушился на педологию. Полностью были ликвидированы все педологические учреждения и факультеты, как, впрочем, и сама эта специальность. Последовали исключения из партии, увольнения с работы, аресты, «покаяния» на всевозможных собраниях. Только за шесть месяцев после принятия постановления было опубликовано свыше 100 брошюр и статей, громивших «лжеученых».
Июльское постановление «выплеснуло с водой» и предмет внимания «псевдоученых» – ребенка.
Особенно тяжелые последствия имели обвинения (так и не снятые за последующие пятьдесят лет историей педагогики) в том, что педология якобы всегда признавала для судьбы ребенка «фатальную роль» наследственности и «неизменной» среды (откуда в постановлении ЦК ВКП (б) возникло это слово «неизменная», так и не выяснено). А потому педологам приписывали, по шаблонам того времени, пособничество расизму, дискриминацию детей пролетариев, чья наследственность будто бы отягощена, согласно «главному закону педологии», фактом эксплуатации их родителей капиталистами.
На самом деле ведущие педологи уже с начала 30-х годов подчеркивали, что социальное (среда обитания) и биологическое (наследственность) диалектически неразрывны. «Нельзя представить себе влияние среды как внешнее наслоение, из-под которого можно вышелушить внутреннее неизменное биологическое ядро», – говорилось в учебнике «Педология» под редакцией А.Б.Залкинда (1934).
Подоплека этого главного обвинения легко распознается: «советский человек» – это же новая особь, рожденная усилиями коммунистических идеологов. Он должен быть «чистой доской», на которой можно писать все, что угодно.
Не менее тяжелыми результатами обернулось обвинение в фатализации среды существования ребенка. В этом отчетливо видны политические мотивы. Активно развернутое педологами изучение среды, в которой росли и развивались дети, было опасно и чревато нежелательными выводами. В 1932-1933 годах в ряде районов страны разразился голод, миллионы -людей бедствовали, с жильем в городах было крайне трудно, поднималась волна репрессий... В таких обстоятельствах партийное руководство не считало возможным допустить объективное исследование среды и ее влияния на развитие детей. Кто мог позволить согласиться с выводом педолога, что деревенский ребенок отстает в учебе, потому что недоедает?
Отсюда следовал единственный вывод: если школьник не справляется с требованиями программы, то тому виной лишь учитель. Ни условия жизни в семье ученика, ни индивидуальные особенности, хотя бы и умственная отсталость или временные задержки развития, во внимание не принимались. Учитель отвечал за все.