Если до начала 30-х годов все еще сохранялись контакты российских психологов с их зарубежными коллегами, то сразу же после года «великого перелома» (1929) эти связи стали очень быстро истончаться. «Железный занавес» опустился в середине 30-х, наглухо закрыв возможность включения трудов психологов, физиологов, социологов в контекст развития мировой науки. В работе Международного психологического конгресса в Нью-Хэвоне (1929) принимала участие немногочисленная, но представительная делегация из СССР (И.П.Павлов, А.Р.Лурия, И.Н.Шпильрейн, С.Г.Геллерштейн, И.С.Бериташвили, В.М.Боровский). Это был последний «массовый» выезд советских психологов на международный психологический форум. На протяжении последующих десятилетий психология в России стала «невыездной». За этот достаточно длительный период она не только оказалась полностью отрезанной от общего потока научной мысли, но и подвергалась гонениям за малейшие попытки обратиться к иностранным источникам, литературе, концепциям, зарубежному опыту. Изоляционизм приобрел особо жесткие черты на рубеже 40-х и 50-х годов в период разоблачительных кампаний против «безродного космополитизма», «преклонения перед иностранщиной», «антипатриотизма» и др. Только в 1954 г. появились первые признаки позитивных сдвигов. Так, в Монреаль на Психологический конгресс приехала делегация из СССР, в которой было 7 ученых. С этого времени визиты психологов на Запад участились, прием зарубежных ученых стал возможным.
Кульминационным пунктом в этом процессе явилось проведение в Москве в 1966 г. XVIII Международного психологического конгресса,, на который приехали крупнейшие психологи Западной Европы и Америки. После этого события международные контакты советской психологической науки приобрели систематический характер, хотя в количественном отношении были невелики, В дальнейшем они уже не прерывались. Общество психологов СССР вошло в Международный союз психологов. Оказалось возможным постепенное освоение идей, получивших развитие на Западе и фактически неизвестных психологам в Советском Союзе из-за невозможности получить доступ к иностранной периодике и книгам.
Таким образом, могло сложиться впечатление, что сдвиги в сфере взаимодействия с мировым психологическим сообществом обрели принципиально новый характер. Однако это утверждение не будет в должной мере точным.
Только со второй половины 80-х годов оказался возможным кардинальный поворот, снявший идеологическое табу, столько лет перекрывавшее путь к включению отечественной психологии в общий поток мировой психологической науки.
Основная тенденция, которая в этом отношении характеризует конец XX столетия в российской психологии, – это отказ от противопоставления ее зарубежной психологической науке. Отказ от аксиоматического утверждения, что «советская, марксистская психология единственно верное и перспективное направление для развития науки», привел к изменению ситуации в международных связях российских психологов. Если в недавнем прошлом практически вся зарубежная психология квалифицировалась как «буржуазная наука», а иной раз как «служанка империализма», то теперь эта контраверза «советская-буржуазная» полностью вышла из употребления.