Первый фундаментальный признак сенсорного образа – его предметность. Среда, в которой действуют живые существа, является по своим материальным свойствам физико-химической. Но об этих ее свойствах, преобразуемых в чувственные качества (в виде цветов, звуков и др.), субъект никакого непосредственного знания не имеет. Знание об этих материальных раздражителях, воспринимаемых рецепторами, добывается сложными путями на высоком уровне развития мысли, когда успехи физики и химии позволяют открыть и объяснить закономерности таких природных сил, как электромагнитные волны, звуковые колебания и т. п.
Между тем живые существа, приспосабливаясь к своей среде, имеют дело не с этими силами. Среда, в которой они решают свои жизненные задачи, не «растворена» в них и имеет совершенно другой облик, а именно – предметный. При этом под предметом в данном случае следует понимать не отдельную, замкнутую в своих пространственно-временных контурах «вещь», а любой внешний по отношению к субъекту фрагмент реальности (будь то ветер или небесный свод, заседание ученого совета или лыжная гонка, не говоря уже о многообразии человеческих лиц, голосов и поз). Рецепторы вылавливают в потоке внешних раздражителей те, что способны служить значимыми для организма сигналами, из «материала» которых непрерывно интегрируются сенсорные образы предметов. Заметим, что предметность сенсорного образа трактуется ошибочно, если рассматривается не как первооснова перцепции, а как вторичный продукт.
В некоторых теориях за первооснову чувственного знания о действительности принимаются элементарные ощущения, которые возникают при воздействии на рецептор отдельного раздражителя. Такое мнение возникло, когда перцептивные процессы стали изучать в лабораторных условиях. Рецепторы препарировали, расчленив на элементы в целях исследования как физиологического, так и психологического. Физиологи, раздражая порознь различные нервные волокна и клетки какого-либо рецептора (глаза, уха, кожи и др.), фиксировали наблюдаемые при этом эффекты. Когда пытались не только ответить на вопрос о том, какие изменения происходят при этом в нервном волокне или в нервной клетке, но интересовались также реакцией субъекта, то оказывалось, что этот субъект осознавал какое-либо отдельное чувственное качество или его интенсивность в виде цвета, звука или других сенсорных феноменов, которые не носили характера предметных образов, присущих естественным перцептивным процессам.
Подобные феномены и были названы ощущениями. Им придали значение исходных элементов психики. Укрепилась версия, согласно которой ощущение представляет собой простейший психический процесс-«кирпичик», лежащий в фундаменте всей психической жизни. (В философии это мнение превратилось в доктрину, известную как сенсуализм.) Подобная версия оказала влияние и на работу первых лабораторий экспериментальной психологии. Тем более что психологию, в те времена еще молодую науку, создавали вчерашние физиологи. Их исследовательская программа сводилась к анализу специально натренированным субъектом состава своего сознания. Испытуемому предписывалось фиксировать при воздействии внешних раздражителей, что же именно он воспринимает «внутри себя», но не во внешнем предметном мире. Если в его самоотчете появлялись намеки на что-либо внешнее, человеку инкриминировалась «ошибка стимула», т.е. подмена внутрипсихических состояний внешними стимулами. Это направление, доминировавшее в первую эпоху становления психологии в качестве самостоятельной науки, было сосредоточено на поиске элементов сознания как сенсорных нитей, из которых соткана чуждая всякой внешней предметности «чистая» психическая ткань.
Таким образом, и со стороны физиологии, занятой «энергией» отдельных рецепторов, и со стороны психологии, занятой поисками особых «атомов сознания», перцептивные процессы оказались разделенными на два уровня – лишенные предметности «чистые» ощущения и представленные в обычном человеческом сознании образы внешних предметов. Такое представление о двух уровнях чувственного познания (отражавшее, как уже сказано, результаты искусственного препарирования в лаборатории реального, всегда предметного сенсорного образа на «атомы», которые в действительности являются его осколками) потребовало создания гипотез, способных объяснить механизм превращения «беспредметных» ощущений в образы окружающей среды.
Пришлось предположить, что для такого превращения необходима дополнительная работа сознания, благодаря которой удается относить внутрипсихическое ощущение к внешнему объекту. Иначе говоря, направлять информацию, полученную извне, «обратно» к ее источнику – предметной действительности. Возникли концепции, согласно которым ощущения, соединяясь различными способами с другими ощущениями, превращаются в восприятие внешнего объекта. Такое восприятие, тем самым, выступило как нечто вторичное, как результат переработки и обобщения сенсорных данных, которые сами по себе якобы лишены предметности.
В действительности жизненность любого прецептивного процесса предопределена его сопряженностью с предметным миром. Любой чувственный элемент таит информацию об этом мире.