Гальтон применял тесты, касающиеся работы органов чувств, времени реакции, образной памяти (найдя, например, сходство зрительных образов у близнецов) и других чувствительно-двигательных функций.
Между тем практика требовала информации о высших функциях в целях диагностики индивидуальных различий между людьми, касающихся приобретения знаний и выполнения сложных форм деятельности.
Первый вариант решения этой задачи принадлежал французскому психологу А.Бине (1857-1911). Он начинал с экспериментальных исследований мышления (испытуемыми служили две его дочери). Однако вскоре, по заданию правительственных органов, он стал искать психологические средства, с помощью которых удалось бы отделить детей, способных к учению, но ленивых, от тех, кто страдает врожденными дефектами.
Опыты по изучению внимания, памяти, мышления были проведены на многих испытуемых различных возрастов. Экспериментальные задания Бине превратил в тесты, установив шкалу, каждое деление которой содержало задания, выполнимые нормальными детьми определенного возраста. Эта шкала приобрела популярность во многих странах.
В Германии В.Штерн ввел понятие «коэффициент интеллектуальности». Данный коэффициент соотносил «умственный» возраст (определяемый по шкале Бине) с хронологическим («паспортным»). Их несовпадение считалось показателем либо умственной отсталости (когда «умственный» возраст ниже хронологического), либо одаренности (когда «умственный» возраст превосходит хронологический). Это направление, называемое тестологией стало важнейшим каналом сближения психологии с практикой. Техника измерения интеллекта позволяла на основе данных психологии (а не чисто эмпирически) решать вопросы обучения, отбора кадров, профпригодности и др.
Достижения экспериментального и дифференциального направлений, наиболее ярко воплощенные в творчестве названных исследователей, но ставшие возможными благодаря работе всего поколения молодых неофитов-профессионалов, подспудно и неотвратимо изменяли предметную область психологии. Это была иная область, нежели очерченная в теоретических схемах, от которых психология начинала свой путь в качестве науки, гордившейся самобытностью. Предметом анализа служили не элементы и акты сознания, никому не ведомые кроме субъекта, изощрившего свое внутреннее зрение. Им стали телесные реакции, изучаемые объективным методом. Выяснилось, что их связи, носившие в прошлом имя ассоциаций, возникают и преобразуются по особым психологическим законам. Их открывает эксперимент в сочетании с количественными методами. Для этого нет необходимости обращаться ни к физиологии, ни к показаниям самонаблюдения.
Что же касается объяснительных принципов, то они черпались не в механике, снабжавшей психологическую мысль в течение трех веков принципом причинности, а в дарвиновском учении, преобразовавшем картину организма и его функций.
Радикальное изменение ориентации отражало запросы как логики научного познания (переход к биологической причинности), так и актуальные общественные потребности. Это ярко проявилось в поисках факторов, обучающих организм эффективным приспособительным действиям, и в успехах психодиагностики.