К истории вопроса

Проблема малой группы является наиболее традиционной и хорошо разрабо­танной проблемой социальной психологии. Интерес к исследованию малых групп возник очень давно, по существу немедленно вслед за тем, как начала обсуждаться проблема взаимоотношения общества и личности и, в частности, вопрос о взаимоотношении личности и сре­ды ее формирования. Интуитивно любым исследователем, приступа­ющим к анализу этой проблемы, малая группа «схватывается» как та первичная среда, в которой личность совершает свои первые шаги и продолжает далее свой путь развития. Очевидным является тот про­стой факт, что с первых дней своей жизни человек связан с опреде­ленными малыми группами, причем не просто испытывает на себе их влияние, но только в них и через них получает первую информацию о внешнем мире и в дальнейшем организует свою деятельность. В этом смысле феномен малой группы лежит на поверхности и непосред­ственно дан социальному психологу как предмет анализа,

Однако из того обстоятельства, что феномен малой группы оче­виден, отнюдь не следует, что ее проблемы относятся к простым в социальной психологии. Прежде всего и здесь так же весьма остро стоит вопрос, какие же группы следует рассматривать в качестве «ма­лых». Иными словами, необходимо ответить на вопрос о том, что такое малая группа и какие ее параметры подлежат исследованию в социальной психологии. Для этой цели полезно обратиться к истории изучения малых групп. Эти исследования прошли ряд этапов, каждый из которых привносил нечто новое в саму трактовку сущности малой группы, ее роли для личности.

На первом этапе исследований, а они были проведены в США в 1920-е годы XX в., выяснялся вопрос о том, действует ли индивид в одиночку лучше, чем в присутствии других, или, напротив, факт при сутствия других стимулирует эффективность деятельности каждого. Од­ним из первых исследований было исследование Н. Трипплета, выясняв­шего, как влияет на движение велосипедиста присутствие за его спи­ной второго ездока. Акцент делался именно на факте простого присут­ствия других, а в самой группе изучалось не взаимодействие (интеракция) ее членов, а факт их одновременного действия рядом (коакция).

Результаты исследования «коактных» групп показали, что в присут­ствии других людей возрастает скорость, но ухудшается качество дей­ствий индивида (даже если условиями эксперимента снимался момент соперничества). Эти результаты были интерпретированы как возникно­вение эффекта возрастающей сенсорной стимуляции, когда на продук­тивность деятельности индивида оказывали влияние сам вид и «звуча­ние» других людей, работающих рядом над той же самой задачей. Этот эффект получил название эффекта социальной фацилитации, сущность которого сводится к тому, что присутствие других облегчает действия одного, способствует им. В ряде экспериментов было, правда, показано наличие и противоположного эффекта — известного сдерживания, тор­можения действий индивида под влиянием присутствия других, что получило название эффекта социальной ингибиции.

Противоречивость результатов заставила более пристально искать причины этого явления. Так, было установлено, что если действуют хорошо обученные люди, то факт соприсутствия дает положительные результаты; люди, в меньшей степени нуждающиеся в оценке со сторо­ны, напротив, лучше действуют в одиночку. Все это стимулировало дальнейший поиск причин противоречивых данных [Кричевский, Дубовская, 2001].

Второй этап развития исследований ознаменовал собой переход от изучения коактных групп к изучению «интерактных» групп, т.е. к учету такого фактора, как взаимодействие и тип групповой деятельности.

В исследовании Р. Зайонца (1965) было показано, что фацилитация имеет место в том случае, когда хорошо обученные люди выполняют лег­кую работу, а ингибиция — в том случае, когда плохо обученные люди выполняют трудную работу. Объяснение было сделано при помощи так называемого «доминирующего ответа» (когда возбуждение усиливает доминирующую реакцию): присутствие других возбуждает участников совместной деятельности, так как возникает боязнь оценки, отвлече­ния внимания и т.п. Как следствие, доминирующий ответ усиливается: при легкой работе результат улучшается, при трудной — ухудшается.

В другом исследовании (И. Штайнера) было показано, что резуль­тат взаимодействия зависит от таких показателей, как: разлагается ли деятельность на составные элементы или нет, что важнее — количе­ство или качество произведенной работы, каково соотношение инди­видуальных вкладов и группового продукта. Впоследствии последнее обстоятельство позволило сформулировать тезис о возможном воз­никновении в совместной работе феномена «социальной лености» — стремления отдельных членов группы стать «зайцами», спрятаться от работы за счет группы [Майерс, 1997. С. 3641.

На третьем этапе исследования малых групп стали значительно более разветвленными. Начали выявлять не только влияние группы на инди­вида, но и характеристики группы: ее структуру, композицию, типы групповых процессов, сложились подходы к описанию обшей деятельнос­ти группы. Совершенствовались и методы измерения различных группо­вых характеристик. Вместе с тем обозначился такой методологический принцип, как отказ от выявления связи группы с более широкими со­циальными общностями, в которые она входит, отсутствие вычлене­ния ее как ячейки социальной структуры, а значит, и уход от решения вопроса о содержательной стороне тех социальных отношений, кото­рые даны в малой группе. Позже именно по этим параметрам исследова­ния малых групп в европейской традиции и отечественной социальной психологии возник подход, принципиально отличающийся от свойствен­ного ранней американской социальной психологии.

Что же касается интереса социальной психологии к малым груп­пам, то он настолько велик, что в каком-то смысле всю традицион­ную социальную психологию можно рассматривать как социальную психологию малых групп. Существует ряд причин, как объективных, так и субъективных, почему малая группа стала своеобразным фоку­сом интереса социальной психологии. М. Г. Ярошевский справедливо характеризует причины этого явления как моменты обшей познава­тельной ситуации в психологии XX в. [Ярошевский, 1974. С. 413].

Во-первых, это общее изменение общественной жизни, вызван­ное усиливающейся дифференциацией видов человеческой деятель­ности, усложнением общественного организма. Сам факт включенно­сти людей в многочисленные образования по видам их деятельности, по характеру их общественных связей становится настолько очевид­ным, что требует пристального внимания исследователей. Можно ска­зать, что роль малых групп объективно увеличивается в жизни челове­ка, в частности, потому, что умножается необходимость принятия групповых решений на производстве, в общественной жизни и т.д.

Во-вторых, более специальной причиной является тот факт, что проблема малой группы оказалась на перекрестке, который образован пересечением психологии и социологии. Поэтому образование соци­альной психологии на стыке этих двух наук «покрыло» собой прежде всего именно данную сферу реальности.

В-третьих, к сказанному можно добавить и еще одну причину — методологического порядка. Сама специфика социально-психологи­ческого знания как бы оправдывает преувеличенный интерес к малой группе. Потребность в получении все более точных фактов, успехи экспериментального метода в других отраслях психологии заставляют социальную психологию искать такой адекватный объект, где были бы приложимы экспериментальные методы, в частности метод лабораторного эксперимента. Малая группа оказалась той самой едини­цей анализа, где более всего возможен и уместен эксперимент, что как бы «помогло» социальной психологии утвердить свое право на существование в качестве экспериментальной дисциплины.

Все названные причины обострения интереса к малым группам имеют определенный резон. Однако при некоторых условиях закон­ный интерес к малым группам перерастает в абсолютизацию их зна­чения. Именно это и произошло в 1920-1930-е годы в социальной психологии США, где позже стали раздаваться голоса о переоценке значения малых групп в ущерб исследованию социально-психологи­ческой стороны массовых социальных процессов. Таким образом, си­туация в этой области исследования весьма противоречива. С одной стороны, поставлены многие действительно важные вопросы, прове­дены сотни часто весьма интересных и изощренных в техническом отношении экспериментов, изучены в деталях многочисленные про­цессы и эффекты малых групп. С другой стороны, — не говоря уже об отсутствии интеграции этих данных, адекватных теоретических схем, — многие элементарные вопросы оказываются нерешенными. Это ча­сто коренные проблемы, определение исходных принципов, так что отсутствие ясности по ним представляется даже парадоксальным в условиях бесконечного множества проведенных исследований.

В частности, до сих пор является дискуссионным вопрос о самом определении малой группы, о ее наиболее существенном признаке (а следовательно, о принципах выделения малых групп). Также не ре­шен вопрос о количественных параметрах малой группы, нижнем и верхнем пределах. Одна из причин этого заключается, несомненно, в отсутствии единого теоретического подхода; проблема малой группы в равной степени интересует представителей разных теоретических ориентации, а пестрота и противоречивость интерпретаций стимули­рует, по-видимому, сохранение белых пятен в самых кардинальных частях разработки проблемы. Таким образом, ситуация, с которой стол­кнулась социальная психология, требует серьезного пересмотра поло­жения в области, казалось бы, детально разработанной.