а
Рис. 13
4. Замкнутость структуры. Действие этого фактора иллюстрируется рисунком 14. Все конфигурации на нем расчленяются восприятием на две замкнутые фигуры. Рисунок 15 показывает, что эта тенденция действует даже тогда, когда части не соприкасаются.
5. Согласованное поведение элементов, т.е.
сохранение взаимных отношений при изменении. Так, например, движущийся предмет отделяется восприятием от остальных, так как все его точки совершают одинаковое перемещение.
/
Рис. 14
6. Простота, закономерность, симметричность и уравновешенность взаимного расположения элементов. Так, например, эксперименты показали, что при коротких эк
□□□с
Рис. 15
спозициях или при плохом освещении быстрее и легче всего воспринимаются круги, квадраты, треугольники и прямоугольники. Более того, если фигура сложна, или асимметрична, или деформирована, наблюдается тенденция разлагать ее на перечисленные простые формы, или же не замечать асимметрию, или воспринимать ее как «испорченную правильную» форму. Чтобы правильно воспринимать истинную демонстрируемую «нехорошую» или слишком сложную фигуру, требуется довольно длительное специальное рассматривание и многократное обследование.
Если проанализировать перечисленные факторы, то можно заметить, что все они характеризуют соотношение элементов зрительного поля в пространстве сетчатки. Они, эти признаки, говорят не о том, какие ощущения поступают от объекта, а о том, как эти ощущения соотносятся. Следовательно, при восприятии фигуры психика пользуется иной информацией, чем при сенсорном отражении. Эта информация извлекается из структуры всего потока ощущений в целом. Значит, восприятие фигуры не складывается из кирпичиков-ощущений, подобно тому, как в детской игре-мозаике выкладывают фигурку из цветных шариков. Оно строится психикой на основе информации о структурных свойствах всего потока ощущений.
Что это за свойства? Выше мы видели, что к ним относится: плотность, близость, однородность, связность, непрерывность, упорядоченность. Все это — характеристики взаимного расположения элементов. В математике такие свойства называют топологическими (от слово «топос» — место, положение). В математике же, доказано, что это наиболее общие структурные свойства, характеризующие пространственную целостность тел и геометрических фигур.
Сказанное касалось пока первой части вопроса — чем руководствуется психика, вычленяя и отделяя определенные конфигурации ощущений как отдельные фигуры и тела. Оказалось, что она руководствуется при этом топологическими свойствами мозаики раздражений, расчленяя ее на конфигурации, обладающие наибольшей однородностью, плотностью, близостью, связностью, непрерывностью, замкнутостью и упорядоченностью элементов.
Вторая часть вопроса — это чем руководствуется психика при построении фигуры самого предмета или изображения? Здесь найти ответ уже проще. Мы знаем, по каким законам проецируется изображение на сетчатку. Это — законы геометрической оптики. Впрочем, это можно увидеть и своими глазами, без всякой геометрии. Ведь хрусталик — линза (к которой добавлена еще преломляющая сила стекловидного тела, наполняющего глазное яблоко). Достаточно взять линзу с соответствующим коэффициентом преломления, поставить на соответствующем расстоянии фотопленку, выгнутую по форме глазного дна, и мы получим фотографию, которая довольно точно отобразит мозаику раздражений, возникающую на сетчатке.
Посмотрим, какую же информацию о фигуре предмета дает эта мозаика? Первое, что мы заметим, размеры отображения, конечно, другие, оно значительно меньше. Далее, прямые линии несколько выгнуты. Это происходит из-за вогнутости глазного яблока, а также свойства линз, которое называют сферической аберрацией. Наконец, относительные размеры некоторых линий и углов иные, чем у самого предмета.
Как же из такой искаженной картины извлечь информацию о действительной форме предмета в пространстве?
Все дело в том, что пространственная форма вещи не искажается, а преобразуется при ее отображении на плоскость сетчатки по определенным строгим законам, так называемой центральной проекции. Сокращение относительных размеров различных участков отображения по сравнению с их соотношением в оригинале происходит пропорционально их удаленности от глаза. Это перспективное сокращение является величиной постоянной, которая «известна» мозгу (параллели сходятся в точке установки глаза на бесконечность). Таким образом, центральная проекция несет полную информацию о действительном соотношении размеров различных частей объекта (метрике). А то, что на первый взгляд кажется искажениями, в действительности несет информацию о расположении этих частей объекта в пространстве. Чтобы извлечь всю эту информацию, надо «только» осуществить преобразование, обратное тому, которое произвела над фактической фигурой объекта его центральная проекция.
О том, что мозг способен осуществлять такое обратное преобразование, свидетельствуют фотография, живопись, кино. Мы не видим в них фактически искаженных плоских отображений, а воспринимаем пространственную форму изображаемых вещей. (Правда, не во всей полноте, так как отсутствует бинокулярное стереовосприятие, придающее полную предметность.)
Итак, мы видим, что информация, которая позволяет разграничивать вещи и определять их пространственную конфигурацию, извлекается из самих ощущений, которые порождаются вещами. Только извлекается эта информация из других свойств ощущений, чем при сигнальном отражении.
Там информация извлекается из сенсорных свойств отдельных ощущений — их модальности, качества, интенсивности, длительности и т.д. Здесь — из структурных свойств всей мозаики ощущений, порождаемых внешним миром. (Гештальтисты предложили называть такие структурные свойства целого «гештальт-качествами», т.е. качествами образа).
К таким структурным свойствам относятся, как мы видели: а) позиционные соотношения раздражений (плотность, близость, связность, непрерывность, замкнутость и т.д.); них извлекается информация о пространственной целостности (отдельности) предмета; б) метрические соотношения раздражений (соотношение величины раздраженных участков, их взаимное расположение, форма и т.д.); из них извлекается информация о пространственной конфигурации предмета.
Почему это возможно? Потому что конфигурации раздражений на сетчатке и отвечающая ей мозаика ощущений отражают действительную форму подлинника — предмета. Правда, ряд свойств у них совершенно различны. Например, оригинал — это физическая вещь, а ощущения — субъективные переживания. Свойства вещи — это ее энергетические характеристики (формы движения). А свойства ощущений — это их модальности и качества (формы психических отражений). Но есть такие свойства вещей, которые сохраняются и в конфигурации вызванных ими раздражений. Это как раз топологические и проективные свойства объекта.
Как возможно такое? Как может быть что-то общее у свойств вещей и свойств нематериальных психических переживаний? Чтобы понять это, нужно сделать небольшую экскурсию в математическую теорию отображений. Она свидетельствует, что определенные свойства одного множества объектов могут точно соответствовать свойствам другого множества объектов даже в том случае, когда сами эти объекты в отдельности не имеют никаких общих свойств. Примерами могут служить такие множества, как звуки и обозначающие их буквы, предметы и их фотографии, песня и ее запись на магнитной ленте, радиоволны и передаваемая ими музыка и т.д. Ясно, что по своим физическим свойствам, например, звуки и буквы совершенно различны. Но структурные свойства текста и произносимой по нему речи одинаковы. Элементы текста — буквы следуют в том же порядке, как соответствующие им звуки в речи по этому тексту (при фонетическом принципе орфографии). Поэтому речь можно рассматривать как отображение текста или, наоборот, текст — как отображение речи. Именно потому, зная правило отображения, оказывается возможным перенести текст в речь или речь в текст.
Те структурные свойства, которые сохраняются при отображении, называют инвариантами. Л сам процесс отображения именуют преобразованием, инвариантным к указанным свойствам.
Например, мы видели, что при центральной проекции изменяются многие свойства предмета, но неизменным остается определенное соотношение между конфигурацией проекции и пространственной конфигурацией вещи. Значит, центральная проекция является преобразованием вещи, инвариантным к ее пространственной конфигурации.
При топологическом преобразовании изменяются все геометрические свойства вещи, кроме характера ее связности. Так, например, топологически одинаковыми являются шар и куб, но не шар и кольцо (связность последнего «нарушена» дырой). Следовательно, топологическое преобразование вещи является инвариантным к ее целостности.
Отсюда вытекает, что любые топологические отображения вещи сохраняют характер ее целостности. А любые проективные преобразования — сохраняют характер ее пространственной конфигурации. Но именно такие отображения осуществляются, как мы видели, на сетчатке глаза. Поэтому нет ничего удивительного и таинственного в том, что можно извлечь информацию о проективных и топологических свойствах объекта из мозаики отображающих его ощущений. Ведь эта мозаика имеет те же проективные и топологические свойства, что отображаемый объект. Они, эти топологические и проективные свойства мозаики ощущений, — и есть объективные структурные свойства вещи, их точная модель, реализованная в форме чувственных переживаний.
Исследования показали, что сходные закономерности наблюдаются и при восприятии пространственной формы предметов путем ощупывания, т.е. на основе тактильных ощущений. Следует отметить, что здесь геометрический образ предмета формируется уже на основе последовательности ощущений во времени.
То же самое относится и к слуховым образам (фонемы, слова, мелодии). Хотя здесь уже имеет место распределение раздражителей во времени, но учитываются в общем те же топологические и метрические свойства их структуры: близость, однородность, упорядоченность и т.д., а также соотношение высоты, интенсивности и длительности звуков во времени.
По-видимому, топологические свойства потока раздражителей, их соотношений в пространстве и времени лежат также в основе восприятия движения и изменения формы предметов.
Так, например, если в длинном ряду лампочек они последовательно быстро вспыхивают одна за другой, это воспринимается как одна движущаяся вспышка. Это явление, которое называют фи-феноменом, лежит в основе всем известной движущейся рекламы. Здесь восприятие движения явно обусловливается близостью, однородностью и последовательностью вспышек, т.е. топологическими свойствами их распределения в пространстве и времени. Другой, всем известный пример — кино. Фактически при «прокручивании» кинофильма мы имеем тоже ряд последовательно вспыхивающих неподвижных картинок, в которых каждая следующая чуть-чуть отличается от предыдущей расположением и конфигурацией изображений. Это воспринимается как их движение или изменение фигуры. Здесь тоже явственно, что однородность соседних во времени конфигураций, их близость во времени, непрерывность и упорядоченность изменений воспринимаются как движение. Аналогично, по-видимому, воспринимается движение и изменение формы реальных объектов. Связность, соседство и согласованное поведение (смещение) всех точек, принадлежащих предмету, относительно остальных элементов зрительного поля воспринимаются как движение предмета. В том же случае, если одинаково смещаются все элементы зрительного поля, мы переживаем это уже по-другому, как наше собственное движение относительно неподвижных предметов окружающего мира.
(Вообще-то дело здесь обстоит сложнее. Сообщение о наших собственных движениях дают также мышечные ощущения, статолитовый аппарат во внутреннем ухе, чувствительный к ускорениям и направлению силы тяжести. Но об этом мы поговорим позже.)
Способность мозга извлекать из структуры раздражений достаточную информацию о метрических и топологических свойствах объектов имеет свои пределы.
Если для этого нужно переработать слишком много информации, то аппарат структурного отражения начинает все хуже справляться со своей задачей. Такое положение возникает в двух случаях:
1) когда размеры объекта слишком велики;
2) когда число составляющих его элементов слишком велико.
В первом случае возникает трудность объединения совокупности раздражителей в одну структуру. В результате воспринимаются лишь соседство или следование относительно самостоятельных частей, «кусков» предмета. Так происходит, например, когда мы с близкого расстояния рассматриваем какое-нибудь огромное сооружение, или с башни осматриваем город.
Во втором случае возникает трудность различения. У восприятия исчезают определенность формы, четкая расчлененность и границы отдельных объектов. Структура превращается в текстуру. Примеры: восприятие издали листвы густого кустарника, лесистого холма, толпы и т.п.
Теперь рассмотрим атрибутивное отражение. Как уже отмечалось, такое отражение возникает, когда качества, о которых сообщают ощущения, воспринимаются как объективные свойства, принадлежащие определенному предмету, а не как свойства ощущений, принадлежащие внутренним переживаниям субъекта. Эту разницу можно проиллюстрировать следующим опытом. Закроем глаза и повернемся лицом к солнцу. Лучи, проникающие сквозь веки, будут раздражать сетчатку, и мы увидим красное поле. Этот красный цвет стоит у нас в глазах. Он не принадлежит никакой вещи, а переживается как чистое качество нашего ощущения. Теперь посмотрим на гладкий красный лист бумаги. Опять возникает красное поле. Но оно переживается уже не как наше ощущение, находящееся в глазе, а как цвет вещи, как свойство предмета, находящегося перед нами. Это уже не качество ощущения, а перцептивное (т.е. воспринимаемое) свойство предмета. По сравнению с «чистым ощущением» оно содержит определенную дополнительную информацию. А именно — информацию о том, что источником ощущения является определенный предмет вне нас, что свойство вызывать ощущение красного цвета принадлежит определенным участкам этого предмета.
Откуда же она берется, эта дополнительная информация? Ассоцианизм и бихевиоризм отвечают просто — из опыта. Ощущения, которые обычно возникают при взаимодействии с определенными вещами, начинают переживаться как свойства этих вещей. Восприятие, так сказать, заполняет фигуру предмета его ощущаемыми свойствами, как ребенок раскрашивает контурную картинку различными красками.
В этой теории верно отмечается связь между действиями с предметом и обнаружением его свойств. Однако полного ответа на поставленный вопрос она не дает. Ведь сам опыт взаимодействия с вещами тоже выражается в ощущениях. Значит, психика должна как-то уметь отличать, что именно в этих ощущениях соответствует собственным свойствам вещей, а что отражает состояния организма, его собственные действия, побочные внешние условия и состояния внешнего мира и т.д.
Как же справляется психика с этой задачей? Как ухитряется она в потоке ощущений, возникающих при взаимодействии с вещами, отличать такие стороны ощущений, которые сообщают о действительных объективных свойствах самих вещей?
Чтобы разобраться в этом очень трудном вопросе, попробуем выяснить, чем отличаются чувственные переживания, которые отражают объективные свойства вещей. Иначе говоря, попытаемся найти собственные отличительные признаки перцептивных свойств.
Первое, что мы здесь замечаем: те же перцептивные свойства повторяются у разных вещей. Примерами таких свойств могут служить треугольность, тяжесть, твердость, сладкость, характер звучания, малый размер, красный цвет, двуногость, привлекательность и т.д. и т.п. Каждое из этих свойств может иметь место у самых разных вещей. И, соответственно, все такие вещи будут восприниматься как треугольные, или как тяжелые, или как маленькие и т.д. Иначе говоря, перцептивные свойства обладают транспонируемостью. Они как бы могут переноситься с предмета на предмет. Или, иначе говоря, могут обнаруживаться, узнаваться во многих предметах. Причина заключается в том, что соответ-
13 Зак. 2143 ствующие объективные свойства (масса, гравитация, протяженность, отражение света и т.п.) являются свойствами реального мира. Поэтому они и присущи всем реальным вещам. Транспонируемость перцептивных свойств (тяжести, фигуры, цвета и т.д.) представляет отражение этой черты объективных свойств реальности. Поэтому она и является одним из их индикаторов.
Чем же отличаются указанные общие свойства в различных вещах?
По-видимому, конкретной формой и степенью их выражения. Так, например, все вещи имеют тяжесть, упругость, окраску и т.д. Но одни вещи тяжелее, а другие легче. Одни тверже, а другие мягче. Одни имеют красный цвет, а другие голубой. Аналогично, одни треугольники больше, а другие меньше, одни прямоугольны, а другие косоугольны и т.д. Следовательно, перцептивные свойства обладают признаком градуируемости и вариативности. Это и составляет второй их всеобщий признак.
Почему он является тоже признаком объективности? Потому что то, как проявляются свойства вещей, зависит от их отношений друг к другу. Например, все твердые тела обладают свойством сохранять свою форму и сопротивляться ее изменению. По отношению к меди железо является более твердым. А медь оказывается «мягче». При их воздействии друг на друга «поддается», быстрее теряет целость своей формы медь. Но по отношению к алмазу железо выступает уже как более мягкое. Градуируемость и вариантность перцептивных свойств отражают эту изменчивость объективных связей и отношений, в которые могут вступать между собой вещи.
Наконец, следует указать последний — третий — отличительный признак перцептивных свойств. Они обладают инвариантностью к изменениям положения предмета в пространстве и времени, к изменениям его удаленности и освещенности, короче, к изменениям условий восприятия. Так, например, воспринимаемая форма предмета не зависит от угла его наклона, размер — от удаленности, цвет — от освещения и т.д. Если данное перцептивное свойство объекта изменяется, то это переживается как изменение предмета, его превращение в другой предмет.
Указанный признак отражает главную особенность собственных объективных свойств вещей. Эти свойства устойчивы. Они сохраняются, пока вещь остается данной вещью. Так, например, ветви кедра остаются упругими и тогда, когда их оторвут от дерева. Именно эта устойчивость собственных объективных свойств вещей позволяет использовать их в новых ситуациях для иных целей (например, Гайавате — связать из ветвей кедра остов для лодки).
Все сказанное означает, что при аттрибутивиом отражении мы имеем дело опять со структурными свойствами вещей, ибо именно они, как показывает математика, обладают признаками транспонируемости, градуируемости и инвариантности.
Какие же объективные структурные качества вещей отражаются в их перцептивных свойствах?
Возьмем, например, такие перцептивные свойства, как направление, кривизна, наклон, прямоугольность, треугольность, часть, целое и т.п. Нетрудно заметить, что это — характеристики устройства вещи. Свойства «мягкость», «тяжесть», «шероховатость» и т.п. — характеристики материала, из которого состоит вещь. «Горячий», «движущийся вбок», «колючий» — характеристики состояния или действия объекта. «Каменный», «живой» и злобный» — отражение характера объекта. Наконец, «привлекательный», «противный», «красивый» — характеризуют эмоциональное отношение, которое вызывает объект.
Анализ показывает, что эти типы перцептивных свойств подразделяют качества объекта по их предметным функциям, т.е. по роли, которую они играют в самой вещи, в действиях с ней или ее взаимодействии с другими вещами.
Так, например, упругость ветвей кедра характеризует их поведение при определенных действиях с ними (попытке сломать, согнуть) и служит ориентиром для их использования. Форма и цвет листьев кедра характеризуют их устройство и служат для различения и опознания кедра. Красота кедра отражает его эмоциональное воздействие на нас и т.д.
Какие именно функциональные свойства выделяются в вещах, определяется общественной практикой и закрепляется в речи, искусстве, трудовой деятельности и т.д.
Путем научения они усваиваются детьми. Сначала в форме «предэталонов» (А.В. Запорожец). Например, «яйцевидная форма», «утиный нос» и т.п. А затем структуры ощущений, отвечающие данному качеству вещей, отделяются в самостоятельные перцептивные свойства (форма эллипса, вогнутая линия и т.п.).
Перцептивные свойства становятся тем чувственным кодом, который отображает соответствующие объективные свойства реальности. Окружающий мир расчленяется по линиям этих свойств, воспринимается сквозь призму этих свойств, описывается с их помощью. Таким образом, каждый предмет разлагается по линиям устройства, материала, состояния или действия, характера и привлекательности. Эти линии рассечения действительности восприятием можно назвать перцептивными категориями.
В свою очередь, в рамках общих перцептивных категорий выделяются разные частные виды перцептивных свойств. Например, для устройства объекта это будут такие свойства как: прямое, круглое, угловатое, эллиптическое, замкнутое, симметричное, острое, волнистое, зазубренное; легато, стокатто, глисандо, кресчендо (у звуков); рост, увеличение, сжимание, подъем, падение, течение, прыжки (у движения). Для материала примерами таких свойств могут служить: прозрачный, светящийся, шероховатый, гладкий, блестящий, мягкий, твердый, вязкий, упругий; пронзительный, глухой (у звуков) и т.д. Для состояния и действия — горячий, холодный, колючий, движущийся, ударяющий, вспыхивающий, и т.п. Для перцептивных свойств, относящихся к категории характера: торжественный, мрачный, страшный, нежный, старческий, детский, грохочущий, воющий и т.д. и т.п.
Аттрибутивное отражение и есть восприятие мира в таком перцептивном алфавите. Нетрудно заметить, что осуществляясь с помощью ощущений, алфавит восприятия резко отличается от алфавита ощущений. Ощущения «разрезают» мир по линиям чувственных модальностей; восприятия — по линиям перцептивных категорий. Внутри каждой модальности сенсорное отражение классифицирует раздражители по качествам ощущений; восприятие — по перцептивным свойствам. Наконец, ощущения конкретизируют свойства индивидуального раздражителя по интенсивности и протяженности соответствующего ощущения. Восприятия же конкретизируют перцептивные свойства индивидуальной вещи по их степени выраженности и метрике.
Например, у мозга имеются сенсорные эталоны таких связанных свойств пространственной структуры как «прямая» и «угол», «перпендикулярность» и «наклон». Их достаточно, чтобы воспринять бесконечное множество различных углов, выстроив их в ряд: прямая — острие стрелы — острый угол — угол чуть меньше прямого — тупой угол — прямая. Или, например, достаточно двух эталонов «тихо»-»громко», чтобы в их рамках воспринять любой звук как «очень тихий — тихий — средний — громче среднего — громкий — очень громкий — оглушительный» и т.д.
Таким образом, с помощью ограниченного числа эталонов, через сравнение с ними, оказывается возможным распознать и сопоставить бесконечное разнообразие объективных свойств предметов. Этим достигается резкое сокращение объема перерабатываемой информации, упорядочение и организация всего бесконечного разнообразия мира в рамках относительно немногих основных объективных отношений, имеющих значение для деятельности. Разнообразный мир, который мы видим, слышим, осязаем, по-существу, довольно-таки однообразен. Он складывается из сравнительно ограниченного набора основных перцептивных свойств. Разнообразие же его обусловливается бесконечно варьирующими сочетаниями этих основных свойств, их метрики и степени выраженности (интенсивности).
Иллюстрацией может служить, например, сравнение фигур на рис. 16 (опыты Рауша). Все эти фигуры воспринимаются как «испорченные» прямоугольники (а,
б) или «нехорошо поставленные» прямоугольники (в, г), или прямоугольники, в которые «что-то добавлено» (е) и т.д., т.е. везде происходят сличение и отождествление с одним и тем же определенным эталоном структуры и отличение от него.
Теперь посмотрим, как, пользуясь этим алфавитом перцептивных свойств, язык восприятий строит осмысленные слова, т.е. объединяет эти свойства в восприятии целостных объектов.
/
в
е
Ассоцианизм и его современная разновидность — бихевиоризм считают, что в основе такого восприятия действительности лежит перцептивный опыт. Ощущения, которые в опыте человека всегда идут вместе, связываются. Они объединяются в один целостный комплекс, который и переживается в дальнейшем как отдельная вещь. Например, яблоко всегда проецируется на сетчатку как зелено-красное круглое пятно со вдавленностью на одной стороне. Когда мы берем его в руку, то ощущаем гладкость, упругость и определенный вес. Когда ощупываем, то ощущаем его шарообразность. Когда надкусываем, ощущаем кисло-сладкий вкус и определенный запах и т.д. Так как эти ощущения всегда возникают, когда мы осуществляем над яблоком соответствующие действия (смотрим, берем, ощупываем, надкусываем), они в конце концов связываются вместе памятью. И в дальнейшем такое специфическое сочетание ощущений отделяется психикой от других чувственных переживаний как отображающее особый объект — яблоко. Говоря современным языком, опыт формирует в памяти чувственную модель предмета. Группы ощущений, которые соответствуют этой модели, вычленяются, отделяются и объединяются психикой как особый самостоятельный образ отдельной вещи.
Ассоциативная теория верно подметила, что образ предмета «лепится» из ощущений. Она правильно подчеркнула роль опыта в этом процессе и в дифференцировке, расчленении мира на отдельные вещи. Наконец, она совершенно справедливо указала, что для организации ощущений в единый предметный образ психика должна иметь какие-то образцы (модели) типовых чувственных комплексов, соответствующих определенным классам вещей, с которыми имеет дело человек.
И все было бы хорошо. Если бы не было ошибочным главное исходное положение ассоцианизма. Делото в том, что мы воспринимаем вещи не в алфавите ощущений, а в алфавите перцептивных свойств. Яблоко для нас это вовсе не сочетание ощущений круглого пятна, зелено-красного цвета, мышечного напряжения, сопротивления нажиму и т.д., а шарообразный, зелено-красный, не очень тяжелый, упруго-твердый и т.д. предмет.
Уже в этом простейшем примере видно, что вещь для восприятия выступает не как объединение ощущений разной модальности, а как пересечение перцептивных свойств разной категории. Такое пересечение свойств, характеризующих устройство (например, шарообразность), материал (например, цвет), тяжесть, упругость, состояние (например, твердость), характер (например, вкусное, освежающее, утоляющее голод), наконец, субъективное отношение (например, приятное) составляет объект. Следовательно, при целостном отражении восприятие объекта заключается в том, что перцептивные свойства разных категорий организуются в одну структуру — перцептивного образа, отражающего предмет в целом.
Но как ухитряется психика выявлять и организовывать такие структуры? На основе какой информации она обнаруживает, что имеет дело с целостной вещью? Чтобы ответить на этот вопрос, поищем, какие признаки определяют восприятие целостной вещи. Для этого можно использовать своеобразный мысленный или практический эксперимент. Начнем изменять у вещи соответствующий проверяемый признак. Если в результате восприятие вещи не потеряет своей целостности, не разрушится, не превратится в другое, то значит этот признак не определяет его целостность. И обратно, если при изменении некоторого признака вещь начинает восприниматься как иная, то следовательно, это — признак определяющий.
Прежде всего отпадает, по-видимому, такой признак, как положение в пространстве. Сколько ни двигай наше многострадальное яблоко, мы будем воспринимать его как тот же предмет. Далее отпадает абсолютный размер. (И большое яблоко и маленькое ^яблоко воспринимаются как яблоки.) Аналогично обнаруживаем, что восприятие в общем безразлично к относительному изменению отдельных перцептивных свойств предмета (формы, цвета, веса, вкуса и т.д.) в пределах определенного интервала вариаций. Например, яблоко может быть и круглым и вытянутым, и зеленым и красным, и легким и тяжелым, и сладким и кислым, все равно оно воспринимается как отдельная особая вещь — яблоко.
Следовательно, целостное восприятие специфического определенного предмета не исчезает в случае определенных изменений всех конкретных перцептивных свойств этого предмета: его положения в пространстве, размера, формы, цвета, веса, упругости, вкуса и т.д. Значит, не от них зависит выделение данного сочетания перцептивных свойств как отдельной вещи.
А от чего же? Обратимся опять к нашему яблоку и посмотрим, что же остается неизменным в любом объекте, воспринимаемом как яблоко, при всевозможных вариациях его конкретных перцептивных свойств. Пусть перед нами великолепный муляж яблока, сделанный из папье-маше. Издали мы можем принять его за яблоко. Но стоит укусить его, как сразу станет ясно, что это отнюдь не яблоко: нет соответствующего вкуса! Значит, при всех вариациях, должен оставаться неизменным состав, тот набор перцептивных свойств, который присущ предмету.
Далее, пусть муляж сделан из ваты. Теперь не надо кусать. Достаточно взять его в руки, чтобы почувствовать—слишком легок для яблока! Следовательно, при всех вариациях, должно оставаться неизменным определенное соотношение различных перцептивных свойств, т.е. характер их связи. В нашем примере таким неизменным должно оставаться соотношение размера и веса, характерное для яблока (т.е. удельный вес материала).
Наконец, яблоко может быть и шарообразным и овальным, и красным и желтым и зеленым, и сладким и кислым. Но оно не может быть кубическим, или синим, или иметь вкус груши. Значит, неизменным остается интервал допустимых вариаций каждого перцептивного свойства. В общем, он ограничивается обычно пределами, где возможен плавный непрерывный переход от одной вариации к другой. Такой переход возможен, например, от шара к эллипсоиду, но не к кубу.
Итак, мы обнаружили, что целостное отражение опирается на такие признаки перцептивных свойств объекта как инвариантность их состава, соотношения и интервала возможных вариаций. Нетрудно заметить, что мы опять имеем дело с отображением структурных признаков.
Сравним этот процесс с преобразованиями информации, которые наблюдались при структурном отражении реальности. Там использовалось, что при удалении и изменении положения предмета могли меняться размеры и конфигурация его проекции на сетчатку, но оставались неизменными топологические свойства (замкнутость, связь, близость элементов и т.д.) и проективные свойства (метрические отношения элементов). Здесь же используется то, что при переходе от предмета к предмету того же вида изменяются лишь количественные и качественные характеристики конкретных перцептивных свойств. Но инвариантными остаются состав, характер связи и допустимые соотношения перцептивных свойств разных категорий.
Нетрудно заметить, что здесь имеет место тот же механизм переработки информации. Природа один раз нашла его и использует во всех случаях, когда из субъективной изменчивости чувственных переживаний надо извлечь информацию об объективных устойчивых свойствах реальности. Но теперь эта переработка идет на более высоком уровне. Ту роль, которую в структурном отражении играла пространственная конфигурация раздражителей, здесь выполняет категориальная конфигурация перцептивных свойств (соотношение устройства, материала, характера и т.д.). А ту роль, которую играли пространственные элементы фигуры, здесь играют перцептивные свойства объекта. Структурное отражение оперирует качествами ощущений и их пространственным распределением. Целостное отражение оперирует перцептивными свойствами и их категориальным распределением в вещи.
Это единство принципов переработки информации обнаруживается еще отчетливее, если использовать для их описания математическую теорию абстрактных пространств. Вы, конечно, знаете, что реальное пространство имеет три измерения, т.е. три направления, три оси («ввысь», «вширь» и «вглубь»). Его элементами являются точки. А линии, фигуры, тела строятся из разных сочетаний взаимных расположений точечных множеств по этим трем измерениям.
Представим себе теперь абстрактное (выдуманное, мысленное) пространство, в котором измерениями (осями) являются перцептивные категории. (Например, по оси «устройство» отображается фигура предмета, по оси «материал» — его тяжесть, упругость и т.д.). Конкретные перцептивные свойства будем рассматривать как «точки» этого пространства. Их значение определяется тем, на какую точку осей они отображаются. Любой конкретный воспринимаемый предмет можно будет представить как определенную конфигурацию этих «точек» в «перцептивном пространстве». И вот тогда окажется, что качественная целостность объекта определяется топологическими свойствами конфигурации этих «точек» в перцептивном пространстве (составом, соседством, замкнутостью, связью и т.д.). А качественная структура объекта определяется проективными свойствами (метрическими отношениями) этих конфигураций в перцептивном пространстве.
Теперь напомним, что перцептивные категории отображают основные типы объективных функциональных отношений. Отсюда явствует, что целостное отражение объекта сообщает о том, как он «ведет себя» в таких основных его отношениях к другим объектам, о каких дают информацию непосредственные чувственные данные ощущений. Так создается «в голове» словарь известных человеку предметов. Их перцептивные модели, хранящиеся в памяти, становятся как бы индикаторами, чувствительными к сигналам о появлении в окружающем мире определенных видов предметов. Стоит механизму целостного отражения обнаружить определенную перцептивную структуру, и чувствительная к ней модель срабатывает — мы воспринимаем объект определенного типа (яблоко, человека, стол и т.п.).
Таким образом, восприятие описывает мир в словаре имеющихся перцептивных моделей, разлагает действительность на структуры, соответствующие этим моделям. Мозг видит только то, что знает. Если встречается новый неизвестный объект, то мы все равно воспринимаем его в «словаре» имеющихся моделей. Например, как соединение частей, для которых уже есть модели, или в терминах имеющейся модели. Так, увидев впервые гепарда, мы воспринимаем хищника (обобщенное узнавание) с головой кошки, ногами собаки (имеющиеся модели) и т.д.
Доказательством того, что дело обстоит именно так, служат факты так называемого дополнения. Они заключаются в том, что восприятие как бы дополняет информацию, сообщаемую ощущениями, когда опознает предмет. Например, рисунок 17 мы воспринимаем как изображение собаки. Фактически это только разбросанные пятна неопределенной формы. Восприятие как бы «обрисовывает» изображение, добавляя в него то, чего «нет в ощущениях». Откуда же берется эта добавочная информация? По-видимому, из перцептивной модели «собачьей структуры», которая хранится в памяти.
Другая группа фактов, которая свидетельствует о том же, это так называемые «закрытые дополнения». Их суть иллюстрируется рисунком 18.
Восприятие как бы дорисовывает недостающие части заслоненных предметов. Откуда же оно берет информацию, нужную для такого «дорисования», и как объединяет «кусочки» в целостный предмет? По-видимому, без предположения об использовании имеющейся уже модели объяснить эти факты трудно. То же можно сказать о таких явлениях, как вписывание разных фигур в беспорядочные нагромождения облаков, о «лице», которое мы видим на лунном диске и т.п.
Те же факты говорят о том, что эти модели, по-видимому, носят какой-то обобщенный характер. Они представляют не склад «фотографий» отдельных конкретных вещей, с которыми мы встречались в жизни, а модели структурных свойств, отвечающие целым классам объектов. Об этом свидетельствует наша способность к обобщенному узнаванию (какой-то хищник, человек вообще, дерево вообще). Об этом же свидетельствует наша способность узнавать оригиналы в схематических рисунках, карикатурах и т.д. Об этом же, наконец, свидетельствует осмысленность восприятий. Мы видим не что-то, имеющее определенное устройство, материальные свойства и т.д., а столы, людей, здания, облака и т.п.
Именно этой чертой перцептивные модели отличаются от образов памяти. Память воспроизводит образ одного конкретного предмета. Перцептивная модель — структуру свойств целого класса объектов.
И снова в активе психики — резкое сокращение количества перерабатываемой информации. Перцептивные модели, разлагая мир на определенные классы чувственных объектов, снимают необходимость каждый раз заново конструировать вещи из исходных сенсорных данных. Чтобы отразить вещь такой, как она есть, оказывается достаточным добавить лишь информацию
о ее индивидуальных отличительных свойствах. Так психика справляется с лавиной сенсорной информации, которую несут ощущения. Разумеется, и здесь есть свои пределы ее возможностей. Эти границы проходят там, где структурной информации слишком мало (так удаленный лес виден лишь как текстура) или слишком много (так картина, рассматриваемая слишком близко, распадается на хаос цветных мазков).