Экологический (средовой) подход оформился в США в середине 70‑х годов XX в. (термин «экологическая психология» был введен еще Дж. Гибсоном), а затем распространился и в Европе. В странах бывшего СССР психология среды наиболее глубоко изучалась в Эстонии [2, 5, 15, 23, 28].
Основная идея средового подхода – системное и целостное рассмотрение психических проявлений как динамично меняющихся в контексте средовых условий. Если этология сосредоточивается в основном на изучении «жестких» элементов системы психики, то экологический подход, рассматривая среду как фактор изменчивости психики, открывает возможности влияния и воздействия на нее [23, 27, 28].
Это направление ориентировано прежде всего на естественные условия жизни ребенка и взрослого человека, в то время как традиционные лабораторные эксперименты и клинические наблюдения, послужившие основой создания многих теорий развития, не обладают достаточной репрезентативностью, изучая либо психику в искусственных условиях, либо искаженную психику нездорового человека[17]. Средовой подход в основном опирается на метод наблюдения как максимально сохраняющий естественность повседневных психических проявлений.
Научные предпосылки средового подхода можно обнаружить в различных дисциплинах: в экологии, в социологии (в частности, работах О. Конта и Р. Соммера, благодаря которым возникло новое научное направление – проксемика, предметом которой является видоизменение деятельности в различных пространственно‑территориальных условиях) [2].
Представителями экологического подхода являются Дж. Вулвилл, У. Бронфенбреннер, а также создатель теории «места поведения» Р. Баркер и автор концепции приватности И. Альтман [2,23,26,27]. В рамках экологического подхода среда рассматривается не как нечто объективно существующее и внеположное внутреннему миру человека, а как реальность, обеспечивающая удовлетворение потребностей человека и подлежащая присвоению (персонализации). Присваивая себе и контролируя территорию, вещи, социальные связи, временную организацию жизнедеятельности, человек обеспечивает свою безопасность и условия дальнейшего развития. Таким образом, среда в рамках экологического подхода – это не только материальное, но и психологическое явление: не случайно, например, изучая плотность заселения, говорят не о количестве людей на метр жилплощади, а о «чувстве стесненности», тем самым подчеркивая различную индивидуальную чувствительность к нарушению психологических границ между субъектом и средой. В психологии личности предшественниками средового подхода можно считать многих известных психологов прошлого [21] [18].
К настоящему времени понятие среды понимается скорее как система взаимодействий человека и мира. М. Черноушек предлагает следующие характеристики среды [27]: 1) У среды отсутствуют твердо фиксированные рамки во времени и пространстве (т. е. она является фоном человеческого бытия, выступающего в качестве фигуры). 2) Она воздействует на все чувства сразу. 3) Среда дает не только главную, но и второстепенную (периферийную) информацию. 4) Она содержит всегда больше информации, чем человек способен переработать. 5) Среда воспринимается в связи с деятельностью. 6) Любая среда, наряду с материальными особенностями, обладает психологическими и символическими значениями. 7) Окружающая среда действует как единое целое. Таким образом, очевидно, что, находясь в одном месте в одно и то же время, мы можем существовать в нескольких средах.
В психологии развития основное внимание уделяется изучению и созданию развивающей и психотерапевтической среды. «Осознанное средообразование может содействовать профилактике недоразвития, если знать, какие факторы среды и в каком специфическом возрасте имеют влияние на процесс развития», – справедливо отмечает К. Лийк [18, с. 72].
Внутри экологического подхода можно условно выделить два направления. Первое, «объектное», сосредоточивается на тех средовых условиях, которые объективно воздействуют на различных людей, зачастую лишая их поведение и сознание индивидуальных особенностей. Раньше других составляющих среды стали изучаться характеристики жилища, призванные удовлетворять потребность каждого живого существа в территориальности. Р. Баркер на основе результатов структурированного наблюдения выдвинул концепцию «места поведения», согласно которой дети поступают по‑разному в различных условиях, но склонны вести себя идентично на одной и той же территории, несмотря на очевидные индивидуальные различия. Таким образом, территория как бы деиндивидуализирует человека, навязывая ему определенные паттерны поведения, и потому условием нормального развития индивидуальности является непременное наличие у человека «укромного убежища» [2, 23, 28].
Внутри «объектного» направления рассматриваются общие связи между средовыми переменными и психикой, и роль субъекта здесь весьма незначительна. Например, в работах К. Кияненко показано, что территориальные притязания ребенка по мере взросления проходят четыре этапа. Подчиненный период (до 1,5 лет) характеризуется тем, что ребенок в основном действует в детской комнате, и этого достаточно, потому что самостоятельная функциональная и социальная активность у него пока отсутствуют. Опекаемый период (1,5–4 года) отличается тем, что у ребенка возникают элементы самостоятельной социальной деятельности, ареной для которой является вся квартира, но фиксированной личной зоны у ребенка все еще нет. Контролируемый период (4–7–12 лет) характерен тем, что собственная активность ребенка очень высока и возрастает роль фиксированной личной территории. Наконец, самостоятельный период (от 12–15 лет) отличается локализацией деятельности ребенка в индивидуальном помещении [14].
Другие эмпирические исследования привели к признанию в качестве необходимых таких характеристик среды жизнедеятельности ребенка, как наличие а) убежища от сверхсильной стимуляции (уголка, где ребенок мог бы находиться в безопасности, если среда слишком требовательна к нему), б) ответоспособных игрушек (игрушек с нефиксированной функцией, с которыми можно играть по‑разному – например, заводные игрушки под это определение не подходят) и в) предсказуемости шума – т. е. наличие достаточной информации для того, чтобы прогнозировать изменение средовых условий, в частности, решений взрослых [23].
Во многом это направление пересекается с этологическими исследованиями; в России к нему тяготеют работы Б. А. Дуппсова [13].
Второе направление, «субъектное», признает взаимодействие и взаимопроникновение субъекта и среды, которое также, в свою очередь, изменяется в онтогенезе. Один из сторонников средового подхода, Дж. Вулвилл, отмечая изменение меры активности субъекта, предложил четыре модели взаимодействия субъекта и среды. Модель «больничной койки» характерна для первых месяцев жизни человека, отмеченных его почти полной пассивностью. В модели «луна‑парка» объекты среды уже могут выбираться ребенком, но их влияние остается неизменным. В модели, названной «соревнованием пловцов», субъект следует своему пути, а среда – лишь контекст жизни. И, наконец, модель «теннисного мяча» характеризуется постоянным взаимодействием между субъектом и средой. Итак, чем моложе человек, тем более сильным оказывается воздействие среды; но по мере взросления его субъектность усиливается и он начинает выбирать или преобразовывать среду сам [23, 28].
Наиболее последовательно «субъектное» направление представлено в работах И. Альтмана, который в своей концепции приватности соединил характеристики пространственного поведения и переживаний. Понятие приватности он определил как селективный контроль доступности человеческого «Я», как синтез стремления быть в контакте и вне контакта с другими [26]. Таким образом, основой этого определения является именно субъектность: примечательно, что еще Ж. Пиаже определял развитие «Я» как отделение себя от физической и социальной среды.
Приватность предполагает наличие других людей и возможность общаться с ними, но также и отказ от этого общения. Так как дети подчиняются взрослым, их потребность в уединении очень высока. Исследования показывают, что «чувство стесненности» возникает не там, где живет многочисленная семья, а там, где нет уважения к праву других на уединение, т. е. где постоянно нарушаются границы. Эмпирические данные свидетельствуют, что дети с большей возможностью приватности обладают более высокой самооценкой, самоуважением, доверием к себе и креативностью по сравнению с теми, жизнь которых всецело публична и контролируется взрослыми. Отмечается также, что в условиях многонаселенного жилища увеличивается время, которое ребенок проводит за одиночными играми, таким образом устанавливая психологические границы в отсутствие границ территориальных [23, 28].
Очевидно, что на разных этапах жизненного пути понятие приватности относится к разным явлениям объективного бытия, но везде подразумевает возможность личного контроля над контактами. Качество супружеских и соседских отношений тоже во многом определяется признанием автономии и права партнера по общению на приватность; отмечаются и гендерные особенности установок на средовые условия: мужчины более чувствительны к стесненности, чем женщины, но легче по сравнению с ними переживают конфликтные ситуации в условиях стесненности [23,28].
Таким образом, средовые условия всегда имеют социальный подтекст, действуя на людей посредством их ролей и деятельности, социальных ценностей, субкультуры в целом. Попытка динамического ценностного анализа среды представлена в работах У. Бронфенбреннера, сосредоточившегося на структурировании социальных контактов человека [15, 23, 28]. По его мнению, среда содержит два основных измерения: это виды деятельности, в которые вовлечен человек, и характеристики наставников (учителей), которых он выбирает для себя в течение всей жизни. На разных стадиях развития человек, естественно, меняет свою среду, причем в течение жизни роль собственной активности в формировании среды постоянно увеличивается.
У. Бронфенбреннер представил модель среды как систему из четырех концентрических структур. Микросистема – это структура деятельностей, ролей и межличностных взаимодействий в данном конкретном окружении. Иными словами, даже применительно к двум близнецам мы не можем признавать идентичность среды развития, потому что к ним предъявляются разные требования, разные ожидания, так как один из них неминуемо оказывается старшим, а другой – младшим. Мезосистема – структура взаимоотношения двух и более сред (семья и работа, дом и группа сверстников). Так, если брат и сестра ходят в одну школу, но сестре разрешают приводить домой подруг, а брату запрещают, то мезосистема их жизнедеятельности будет различаться. Экзо‑система – это среда, в пространстве которой происходят значимые события {круг общения). Так, дети могут ходить в одну и ту же школу, но при этом круг одноклассников может быть значимым для одного и безразличным – для другого, все важные жизненные события которого происходят, например, в драмкружке. И, наконец, макросистема – субкультура (ценности, законы и традиции, которым следует человек).
У. Бронфенбреннер полагал, что макросистема играет решающую роль в образе жизни человека, подчиняя себе все «внутренние» системы. Так, понятно, что если в стране не поощряется рождаемость и не предоставляется отпуск по уходу за ребенком, то ребенок будет расти в условиях материнской депривации, а микро‑, мезо– и экзосистемы могут оказаться недостаточными, чтобы это компенсировать. С другой стороны, независимо от частных внешних условий, основные составляющие образа жизни и мировоззрения сохраняются в субкультуре.
Итак, экологический подход в качестве движущей силы психического развития рассматривает среду, которая изменяется в соответствии с меняющимися потребностями человека и является средством стимуляции и раскрытия человеческих способностей. Сильными сторонами экологического подхода являются стремление к системности и контекстуальности, внимание к естественным закономерностям онтогенеза, свобода от манипулятивных тенденций лабораторного исследования, постановка проблемы «экологической валидности» проводимых в психологии развития экспериментов. Недостатками же являются противоречивость богатых эмпирических данных и несколько натуралистическое толкование среды, понимаемой все же не как источник, а как обстановка развития, однако этот недостаток преодолевается благодаря попыткам объединения психологии среды и психологии субъекта.
Этологический и экологический подходы позволяют выделить наиболее напряженные с точки зрения созревающих потребностей моменты онтогенеза, которые особенно сензитивны к средовым влияниям и потому могут быть рассмотрены как наиболее информационно значимые «точки бифуркации» в терминах синергетики и теории хаоса. Научно обоснованная подготовка к преодолению таких моментов, позволяющая гармонизировать психическое развитие, – пока еще не решенная проблема.