Под экстерриториальным конфликтом понимается любое притязание на территорию (проживание, владение, управление), на которую претендует другая сторона, но только в том случае, если это притязание выдвигается «от имени» этнической группы.
Еще в 1991 году было зафиксировано 76 этнотерриториальных споров внутри СССР12, через год (на постсоветском пространстве) их численность возросла до 18013. По оценкам В. Стрелецкого, к настоящему моменту сохраняют актуальность около 140 этнотерриториальных притязаний14.
В ряде случаев эти притязания подкрепляются «силой оружия»: с конца 80-л годов на территории СССР зафиксировано пять «этнических» войн — длительны) вооруженных столкновений с участием регулярных войск и использованием тяжело го оружия (Карабахский, Абхазский, Юго-осетинский, Приднестровский и Чеченский конфликты) и около 20 кратковременных вооруженных столкновений, сопровождавшимися жертвами среди мирного населения (наиболее значительные и: них — Ферганский, Ошский, осетино-ингушский конфликты, а также Бакинский и Сумгаитский погромы). Примерная численность убитых в этих конфликтах составляет около 100.000 человек15, однако вооруженное противостояние коснулось значительно большего числа людей — в зонах кровавых столкновений проживав: не менее 10 миллионов человек.
Кто же на постсоветском пространстве является субъектом этнотерриториальных притязаний? Возможно ли их как-то типологизировать?
Субъектами их выступают, во-первых, этнические группы, получившие вследствие распада СССР национальную государственность, т. е. титульные в странах СНГ и Прибалтики. Строго говоря, это межгосударственные споры, однако они приобретают неявный, скрытый характер именно этнотерриториального спора.
Во-вторых, стороной конфликта может выступать этническая группа, имеющая элементы государственности в рамках суверенных государств и чаще всего имевшая таковые еще в составе СССР. Это титульные народы бывших автономий РСФСР, сегодня в большинстве своем (за исключением Еврейской автономной области и национальных округов малочисленных народов Крайнего Севера и Сибири) преобразованных в республики с возросшим объемом властных полномочий. Грани между ними, как правило, носят абсолютно искусственный характер, что приводит иной раз к почти парадоксальному соотношению долей национального большинство и национальных меньшинств в составе той или иной республики. Так, в Башкирии, например, процент титульного народа меньше численности и русских, и татар, что само по себе уже является скрытой пружиной повышенной конфликтогенности.
В-третьих, территориальные претензии выдвигаются и этническими группами, не имевшими в СССР собственного национально-территориального образования или лишенными его в связи с событиями Великой Отечественной войны (к примеру, крымские татары или российские немцы). Гагаузы (тюркский народ православного вероисповедания) провозгласили в 1990 году свою независимо от Молдавии республику и в ходе длительного конфликта с Кишиневом сумели добиться от него особого статуса Гагаузии в составе Молдавского государства. Крымские татары требуют преобразовать существующую в составе Украины Крымскую автономию в этнонациональную единицу государственности, в свою очередь немцы стремятся восстановить упраздненную в 1941 году республику немцев Поволжья, чему активно препятствует не только администрация Саратовской области, поглотившая немецкую автономию, но и ее жители.
И наконец, в-четвертых, стороной территориального конфликта может выступить «анклав», проживающий вне своего «материнского» государства. С распадом СССР за их пределами оказалось в целом 65 миллионов человек, в большинстве своем Ориентированных на ту или иную степень автономизации в районах компактного проживания. Реже выдвигаются требования воссоединения с исторической родиной территории своего проживания (в частности, позиция казачьего движения в северных областях Казахстана, где русские составляют подавляющее большинство населения). Субъектом притязаний может выступать как этническая группа в целом (например, карабахский или абхазский конфликт), так и элита или национальное движение (например, конфликтогенная ситуация в Северном Казахстане или в Крыму). Естественно, в первом случае конфликт протекает в значительно более жестком непримиримом варианте, чаще всего сопровождается военными действиями и практически не поддается разрешению на уровне компромисса между сторонами.
Типология этнотерриториальных конфликтов может быть представлена по предмету спора (характеру притязаний).
1. «Спорная» территория. Это наиболее распространенный тип этнотерриториальных конфликтов, именно к нему можно отнести около двух третей всех территориальных притязаний). Причем оспариваются не только внешние границы (Россия и Эстония, Россия и Латвия, Россия и Литва, Россия и Казахстан, Украина и Молдавия, Узбекистан и Таджикистан, Киргизия и Узбекистан, Азербайджан и Армения но и внутренние — границы отдельных территориальных субъектов внутри государств (Каракалпакия в Узбекистане, Пригородный район в Северной Осетии и др.). Возникновение такого рода споров связано, прежде всего, с искусственностью прочерченных в советское время административных границ, многие из которых результате распада СССР превратились в государственные и рассекли территорий! компактного проживания той или иной этнической группы (в частности, лезгинов очутившихся в России и в Азербайджане, осетин, оказавшихся в Грузии и в республике, входящей в состав РФ). Этот тип конфликта преобладает не только на постсоветском пространстве но и за его пределами. Так, первичным мотивом кровавой междоусобицы в ходе распада СФРЮ стал именно «передел» территорий между сербами и хорватами, сербами и боснийскими мусульманами. Оспаривается (Грецией и Болгарией) территориальная целостность Македонии — бывшей югославской республики. Нарастает напряженность в Косово, подавляющее большинство жителей которого стремится выйти из под контроля Белграда и воссоединиться с «материнским» государством — Албанией.
2. Изменение статуса территории в сторону его повышения либо понижений. В этом случае этническими группами, не имеющими территориальных образований в данном государстве, выдвигаются требования по их созданию (поляки в Литве венгры на Украине, таджики в Узбекистане, узбеки в Киргизии, киргизы в Таджики стане, русские в Прибалтике и др.).
Вариантом этого типа конфликта являются различного рода споры и решения относительно статуса уже существующих образований. К ним относятся требование сецессии (Чечня, Карабах), конфедерализации государства (Татарстан, Абхазия, Каракалпакия), переход территории под другую юрисдикцию (Крым, южная Осетия — в Россию, Черновицкая область Украины — в Молдавию), наконец, ликвидация существующих образований («губернизация» России, упразднение Абхазской и Юго-Осетинской автономии в Грузии, а Карабахской — в Азербайджане).
3. Федерализация полиэтнических государств. Так, на Украине обсуждалась перспектива территориальной федерализации этой страны, которая однако неизбежно приобрела бы этнополитический характер вследствие различий в этническом составе отдельных регионов Украины («русский» Донбасс и Крым, русифицированые Харьков и Одесса, с одной стороны, и этнонационально ориентированные западные области Правобережной Украины). Принятие Грузией модели федеративного государства наподобие России взамен унитарной могло бы если не разрешить, то во всяком случае смягчить многочисленные конфликты на ее территории.
Вариантом этого типа конфликта является «федерализация» Дагестана, где, проживает несколько десятков этнических групп, и, в частности, национальные движения наиболее крупных из них (Аварское, Лезгинское, Даргинское и Кумыкское) выступают за автономизацию этой республики, входящей в состав России.
4. «Выдавливание» моноэтнического населения. Оно вовсе не обязательно должно происходить в открытой форме (насильственная депортация), память о сталинских «высылках» препятствует выдвижению таких радикальных требований. Однако, «понуждение» к отъезду может носить и непрямой, скрытый характер в форме преференций титульному населению, барьеров в получении гражданства представителям иноэтнических групп, создании препятствий как в получении образовании на родном языке, так и в профессиональной карьере, наконец в предпринимательстве или в приватизации, что особенно существенно для человека в условиях системного кризиса и растущей безработицы. Вполне понятно, что подобные меры под лозунгом защиты титульного народа («Латвия для латышей» и т, п.) не могут не восприниматься некоренным населением как проявление этнической дискриминации.
Такое «выдавливание» не может не привести к нарастанию числа вынужденных переселенцев и беженцев. В результате погромов еще в ходе перестройки до распада СССР были вынуждены «бежать» из Ферганской долины турки-месхетинцы, армяне из Азербайджана (Баку и Сумгаит) и Таджикистана, все «кавказцы» из Нового Узеня в Казахстане и т. п.
Еще более усилилась волна «перемещенных лиц» вследствие военных столкновений на Кавказе (так, в 1992 году число беженцев из Южной Осетии достигло 100.000 человек — осетины перебирались в Россию на территорию Северной Осетии, а грузины в Грузию, бывшая автономная область практически обезлюдела).
Принудительные депортации стали следствием армяно-азербайджанской розни. За все годы конфликта из Армении было изгнано не менее 160 тысяч азербайджанцев, а из Азербайджана — 250 тысяч армян18, общее же число беженцев как в «свои» республики, так и за пределы Закавказья уже в 1992 году, по оценке В. Стрелецкого, составило от 500 до 700 тысяч человек". Фактической депортации подверглась и грузинское население Абхазии, так что и Армения, и Азербайджан (за исключением Нагорно-Карабахской республики), и Абхазия по сути стали моноэтническими территориями.