Субъективированной формой проявления этничности является этническое самосознание, которое в самом общем виде можно определить как «чувство принадлежности к тому или иному этносу, выражающееся в этническом самоопределении, т. е. отнесении индивидом себя к данной этнической группе»1.
Этническое самосознание складывается под влиянием как общесоциальных, так и культурных факторов, и в свою очередь воздействует на социальную среду посредством системы этно обусловленных ценностных ориентации, присущих субъекту социального действия. Закрепление этнического самосознания обычно сочетается со стремлением этнической группы к созданию собственной государственности, т. е. с процессом «нациеобразования», на этом этапе этническое самосознание входит в национальное.
Этническое самосознание — это своего рода «последний рубеж» сохранения личности, ибо в ходе исторического развития могут быть утеряны и язык, и территория, и даже культурные традиции, но пока сохраняется этническое «осознание, не тускнеет и образ этнического «мы».
В отличие от этнического национальное самосознание включает наряду с эмоциональным компонентом (неосознаваемым сопереживанием своего единства с другими нами этнической группы) и рациональные: осознание принадлежности к определенной нации, представление о ее свойствах как единого целого с общим историческим прошлым, «привязанным» к определенной территории, наконец осознанное ношение к духовным ценностям своего народа и ориентация на них, — все это стимулирует формирование национальной «идеи», национальных интересов и т. п. Понятием «национальное самосознание» пользовались социологи уже в 20-е гг., в тот период содержание его не подверглось сколько-нибудь специальному теоретическому осмыслению. В последующие годы эта категория практически исчезает из нашей литературы, и оказывается вновь востребованной в самом конце 40-х гг., причем основная заслуга в этом принадлежит П. И. Кушнеру, который подчеркнул особое значение самосознания как «этнического определителя»2.
Спустя десять лет Н. Н. Чебоксаров включил эту категорию в число этнических признаков3, а В. И. Козлов пошел еще дальше, выдвинув этническое самосознание I первое место среди признаков этнической группы4.
Сегодня это теоретическое положение стало общепризнанным: без самосознания этнической группы просто не существует, поэтому именно «самосознание», не этническое сознание следует рассматривать в качестве основной отличительной черты этнической группы.
Если самосознание индивида как этнофора наряду с фиксацией своей национальной принадлежности включает осознание человеком своих действий, чувств, мыслей, мотивов поведения, оценок и самооценок, то самосознание общности (этнической группы, нации) выражается, главным образом, в объективированных формах общественного сознания — в языке, нормах и ценностях, ритуалах и произведениях народной культуры5.
И в процессе социализации, и через средства массовой информации люди получают определенную представление о символах и знаковых системах (в том числе эмблемах, «святынях») своего народа, о национальных героях и исторических событиях, т. е. о том, что обеспечивает не только гомогенизацию интересов общности но и формирует чувство гордости, сопереживания, способное не только стимулировать поступки людей, но и обеспечить групповую солидарность.
Вместе с тем, национальное самосознание есть «двуединый процесс отражены реальности». Действительно, как на уровне личности, так и общности суждения свойствах своего народа непременно соотносятся с представлением о характерных чертах других этнических образований и их членов, причем, как правило, эти представления эмоционально окрашены и имеют оценочную природу.
Механизм этого непроизвольного соотнесения «нас» с «не-нами» сложило еще в древности, когда фиксация одного или нескольких непривычных и поэтом удивляющих, «бросающихся в глаза», признаков (другая татуировка или иной обряд инициации) сопровождалась их наделением негативной оценкой: «они» «плохие» уже тем, что отличаются от «нас», заведомо «хороших», поэтому все обычаи у «них» — «неправильные», по языку—они «немые», т. е. «не мы», «немцы», по культуре «варвары», а по религии — «неверные».
Это психологическое явление и в наши дни подпитывает предрассудки в отношении к другим народам, порождает различные этнические «фобии» как на уровне индивидуально-личностного, так и группового сознания.
Наглядным внешним выражением этнического (национального) самосознания выступает этноним, который свидетельствует об осознании членами этой групп своей идентичности. Наименование одновременно и объединяет членов и различает вовне. Этноним может стать даже лозунгом, знаменем, принимая на себя идеологическую функцию. Именно этот оттенок сегодня приобретает предпочтение автором к примеру, этнонима «русские» или «россияне» (если не иметь, конечно, в виду россиян как сограждан), а в советское время — выбор между «русскими» и «советскими» людьми.
Впрочем, этноним не стоит абсолютизировать по нескольким причинами первых, потому, что один и тот же народ может по-разному именоваться представителями разных народов.
Так, к примеру, русских саамы, живущие на Крайнем Севере, зовут «карьеле», латыши — «криеви», эстонцы «вене», а в Турции до сих пор в отношении русских зачастую употребляется сложившийся исторически этноним «казак».
Во-вторых, этноним крупного народа нередко переносится на представителей соседствующих с ним менее численных народов. Так, в частности, всех «советских» за рубежом обычно называли русскими, даже если они были грузинами или молдаванами.
Этническая самоидентификация, непременный атрибут этнического (национального) самосознания, тем не менее, носит во многом ситуативный характер и может быть обусловлена конкретными политическими реалиями — человек невольно идентифицирует себя с тем народом, среди представителей которого он испытывает больший социально-психологический комфорт, приобретает более высокий Этнический статус.
Конечно, сама по себе так называемая национальная принадлежность относится к числу предписанных статусов, однако в некоторых случаях человек имеет возможность выбора и это относится в первую очередь к детям от смешанных браков. По данным социологических исследований, люди, родившиеся в гетерогенных семьях, если один из родителей был русским, в советское время чаще так же считает себя русскими и по документам, и по психологическому «самоопределению». После распада СССР ситуация «зеркально» изменилась: в постсоветских государствах дети от смешанных браков русских с представителями титульной национальности склонны идентифицировать себя по тому из родителей, кто принадлежит к национальному большинству (титульному народу).
Сегодня в России начинает формироваться тенденция, обозначившаяся, в частности, в ходе исследования «Национальное самосознание русских»8, в случае происхождения от гетерогенного брака фиксировать свою принадлежность в этнониме «россиянин», что косвенно свидетельствует о начале общероссийского нациоеобразования. Однако эта тенденция пока не стала определяющей, о чем косвенно свидетельствует то сопротивление, которое вызвало у представителей большинства российских народов решение исключить графу о национальной принадлежности из российских паспортов нового образца.
Не менее наглядным, но еще более противоречивым, чем этноним и этническая самоидентификация, признаком национального самосознания является национальный характер — некоторые общие черты психологии, связанные с историческим и культурным единством этнической группы.
Конечно, национальный характер не следует низводить до набора некоторых особых свойств, отличающих представителей того или иного народа. Значительно отчетливее, чем в монологической форме, он проявляется в общении, когда взаимодействуют группы людей различной национальной принадлежности, т. е. в этноконтактной среде, которая, собственно говоря, и «материализует» представление об этноконсолидирующих и этнодифференцирующих признаках.
Чтобы считаться типичными для того или иного народа, черты характера должны быть присущи значительной части его членов, прежде всего в интенсивности, в оттенках их проявления. Этот подход наиболее отчетливо выражен в концепциях модальной (Р. Линтон, А. Инкелес) и базовой личности (А.Кардинер), которые подробнее будут рассмотрены в специальном разделе, посвященном проблемам национального характера.
Возникает вопрос: измеряем ли феномен национального самосознания методами конкретной социологии? Или судить о нем можно лишь на основе косвенных свидетельств, в частности, материалов фольклора или традиционной культуры?
В отличие от этнолога социолог и психолог относят национальное самосознание к тому слою обыденного сознания, которое принято называть массовым.
В национальном самосознании на уровне ориентации, предпочтений и стереотипов отражается образ и стиль жизни народа, его нормы и ценности, представление о своей «самости» в некоторой шкале, соотносящей «свой» народ с «другими» народами. Таким образом, изучая самосознание той или иной этнической общности, мы исследуем субъективацию этничности, а в более широком контексте — этнический фактор в массовом сознании.
В эмпирическом исследовании национального самосознания в качестве основных эмпирических индикаторов целесообразно принять следующие:
1) этническую самоидентификацию, включающую представление об этноконсолидирующих и этнодифференцирующих признаках;
2) национальный характер на уровне системы модальных автостереотипов;
3) установки, выявляющие направленность этнических отношений на уровне системы модальных гетеростереотипов;
4) социокультурные установки и оценки, выявляющие отношение к национальной истории и к отдельным элементам этнической культуры (языку, традициям, ритуалам);
5) этнически обусловленные модальные ценности на уровне системы предпочтений, обусловливающих социальное поведение.
Изучение перечисленных элементов национального самосознания посредством «батареи» эмпирических методов и процедур позволяет рассмотреть изучаемый феномен под различными «углами зрения» — социальным, психологическим, культурным и политическим, ибо именно на пересечение этих составляющих и формируется национальное самосознание.