Как мы уже знаем, измеряемой формой проявления национального характера служит этнический стереотип— социально обусловленное и относительно устойчивое оценочное суждение этнофора, относящееся как к «своему» народу (автостереотип), так и к «другим» народам (гетеростереотип).
Этнический стереотип выполняет функцию «экономии мышления», формируется на основе избирательности — сравнении «нас» с «не-нами» (хотя это сравнение вовсе не обязательно осознается носителем стереотипа) и возникает в силу действия двух тенденций человеческого сознания — конкретизации и упрощения. Автостереотип нередко мифологизирован — это не столько показатель реального своеобразия той или иной этнической группы, сколько представления о нем, сложившегося в коллективном сознании многих поколений9.
Используя этностереотипы в качестве эмпирического индикатора национального характера следует учитывать такие особенности его проявления как
достоверность (противоречивость гетеростереотипа в зависимости от чувств симпатии или антипатии, которые испытывает его носитель в отношении к тому или иному народу);
проекция (в системе гетеростереотипов люди перед лицом неструкурированной ситуации обнаруживают собственные психологические особенности);
обратное влияние (положительный гетеростереотип может вызвать негативный автостереотип, если этнофор поставлен в ситуацию сравнения);
гомоописание (автостереотип, как правило, отличает более благоприятная оценка, чем гетеростереотип).
О выявлении негативных гетеростереотипов уже говорилось в предыдущем параграфе — они содержатся в ответах на вопрос, направленный к их носителям: «Назовите те качества, которые Вам не нравятся в характере и в поведении представителей этой национальности». Классификация и квантификация полученных признаков производится посредством процедуры контент-анализа.
Еще одним индикатором как гетеро-, так и автостереотипов могут стать материалы национального фольклора, в частности, пословиц. В сущности пословица нередко представляет собой развернутый метафорический стереотип, где в иносказательной форме фиксируются мифологизированные «модальные» черты как своей этнической группы («Русский мужик задним умом крепок»), так и «чужих» групп («Незваный гость хуже татарина»).
О нашем опыте использовании русского фольклора как первичного материала для анализа авто- и гетеростереотипов будет подробнее рассказано в третьем разделе третьей главы.
Более традиционным эмпирическим индикатором этностереотипов являются ответы на открытый вопрос типа:
Назовите, пожалуйста, пять качеств, присущих большинству русских?
Для обобщения полученных данных используется процедура контент-анализа. Подобный вопрос может варьироваться: например, иногда, если предметом исследования является специальное изучение свойств национального характера, целесообразно использовать вариант без ограничения числа качеств оцениваемого народа. В иных случаях исследователь предлагает перечислить, к примеру, пять положительных и пять отрицательных характеристик той или иной этнической общности. Однако, на наш взгляд, в такой формулировке вопроса содержится элемент подсказки (респондент чувствует себя обязанным «придумать» какие-то недостатки, которые в его системе стереотипов могут и отсутствовать).
Поэтому предложенная выше версия этого вопроса во многом оптимальна, хотя и требует высокой компетентности социолога при его обработке — ему предстоит самому классифицировать обозначенные участниками опроса качества по контент-аналитическим матрицам условных «достоинств» и «недостатков».
Специфика применения контент-анализа при изучении этнических стереотипов описана в первом параграфе третьей главы.
Насколько корректно предложить респонденту для оценки закрытую версию вопроса?
Прибегая к ней, социолог должен совершенно отчетливо представлять себе, что в этом случае испытуемый оценивает его собственную (т. е. социолога) систему этнических стереотипов, что может повлечь за собой нежелательное искажение информации.
В определенной мере такого эффекта можно избежать, если на стадии пилотажа предложить открытую форму вопроса, а затем в ходе коррекции инструментария вопрос «закрыть», исходя из частотности упомянутых признаков. Однако «пилотажная» выборка должна быть достаточно объемной, так как в противном случае количественные распределения по отдельным качествам будут недостаточны для обеспечения относительно объективированного континиума признаков, предложенных для оценки основной выборке. Именно поэтому мы во всех случаях использовали исключительно открытую версию вопроса — черты «портрета» национального характера не навязывались респондентам, а создавались ими самими.
Опыт наших исследований по выявлению этого индикатора национального самосознания подробно изложен уже в первой части книги, и поэтому возвращаться к нему вряд ли целесообразно.
При необходимости сравнения авто- и гетеростереотипов продуктивно обратиться к методу семантического дифференциала, который был нами адаптирован с учетом этносоциальной специфики, к принципам его применения мы обратимся далее.
Читателя вероятно удивило при знакомстве с этим разделом большое число «отсылок»: дело в том, что система этностереотипов как индикатор национального характера не поддается измерению посредством традиционной опросной методики, включающей систему закрытых или полузакрытых вопросов, — для ее более или менее адекватного анализа необходимо использование специальных процедур, описанию которых посвящена вся третья глава этой части книги.