Специфическими образованиями, обеспечивающими относительную устойчивость социальных связей и отношений в обществе, являются социальные институты, обладающие как формальной (материальной) структурой, так и внутренней, содержательной деятельностью.
Внешне социальный институт выглядит как совокупность лиц, учреждений, снабженных определенными материальными средствами и осуществляющими конкретную социальную функцию. Именно из этой стороны функционирования института мы исходим, когда говорим о политических институтах, обеспечивающих установление и поддержание политической власти, или об институтах экономических, которые «ведают» процессом производства и распределением благ и услуг4.
Имея ввиду предмет наших основных рассуждений — социальные проблемы этничности, нас интересует прежде всего внутреннее устройство института, потому что именно в этом значении и можно говорить об институционализации этничности. В самом общем виде содержание любого института состоит в «определенном наборе целесообразно ориентированных стандартов поведения определенных лиц в определенных ситуациях»5. Примерно также трактует институт и зарубежная социология, рассматривая его в «контексте долговременных и регулярных социальных практик» как «установленные образцы поведения»6.
Характерной особенностью человека является потребность соотнести себя с определенной структурой социальных ценностей, с точки зрения которых он может оценивать как свои, так и чужие действия. Только такое соотнесение дает ему возможность адекватно ориентироваться в социальной среде, подсказывает, чего следует опасаться, к чему стремиться, за каким его поступком последует поощрение, а за каким — порицание и т. п.
Все эти стандарты, образцы или нормы поведения как концентрированное выражение социально значимых потребностей, интересов, вкусов, склонностей и предпочтений интериоризируются индивидом в ходе усвоения элементов культуры, которая, как уже говорилось, является одной из характеристик этничности. Именно в этом процессе происходит слияние системы ценностно-нормативных стандартов поведения с индивидуальной мотивацией людей.
Важно подчеркнуть, что наличие общеразделяемой системы ценностей является необходимой предпосылкой стабильности и интеграции любого общества. Конкретным механизмом же обеспечения этой стабильности и является социальный институт, посредством которого регулируются действия людей в различных сферах жизнедеятельности.
Этничность, точно также как и семья, может быть отнесена к числу социальных институтов, хотя соединяет в себе черты как социального института, так и социальной общности.
Сам факт вступления в брак означает, что будущие супруги принимают и разделяют господствующие в данном обществе ценностные стандарты семейной жизни. Точно так же и этническая самоидентификация (своеобразный «брак» индивида с этнической группой) свидетельствует о том, что этнофор готов солидаризироваться с ценностями данной культуры. В процессе взаимодействия друг с другом, общения с друзьями, родственниками (или соплеменниками) происходит усвоение на индивидуально-личностном уровне определенной совокупности потребностей, идеалов, мотивов деятельности, иными словами, институционализация: молодые супруги интегрируются в социокультурную систему общества, а этнофор — в свое этнокультурное пространство.
В период актуализации этничности (этнической мобилизации) этнообусловленные социальные нормы и предписания становится важными регуляторами поведения людей, а этничность в культурно-символическом смысле образует ценностно-нормативное ядро социальной интеграции и контроля, таким образом, полноценно реализуя свою регулятивную функцию.
Приложим сказанное к советскому и постсоветскому пространству.
В СССР основным социальным институтом, управляющим ценностно-нормативным комплексом, была идеология, а государственно-идеологическая идентичность — основой социально-психологической дихотомии, выраженной в сравнении «нас» с «не-нами».
Тем не менее, процесс институционализации этничности, как уже говорилось, происходил уже в этот период, причем не только на содержательном уровне (этнонациональные образцы и нормы поведения выступали противодействием полному «растворению» в составе советского народа), но и на формальном: негласное закрепление преференций и квот для так называемого коренного населения в сфере управления национально-территориальными образованиями СССР привело к образованию этнонациональных элит, выступивших инициаторами дезинтеграции Союзного государства.
С начала перестройки этничность еще более институционализируется и постепенно сменяет традиционную советскую идеологию в качестве основного института регуляции и контроля. Новая государственная идеология в каждом из вновь образованных постсоветских государств кроме России строится на внедрение в массовое сознание идеи именно этнической солидарности, а не консолидации на основе надэтнических ценностей, способных сплотить людей независимо от этнического происхождения.
Прогрессирующее социальное расслоение, неизбежное в период системной трансформации, сопровождается, таким образом, в полиэтническом обществе и этносоциальной дифференциацией, разобщающей граждан одного государства и способствующей общей дестабилизации социальных и, в частности, политических отношений.
Эта тенденция крайне опасна, хотя и легко объяснима: в условиях социально-психологической неустойчивости своего существования человек «укрывается» в этничность как в свою «большую семью», которая на уровне как массового, так и индивидуально-личностного сознания остается единственной ценностно-нормативной константой, способной предотвратить социальную аномию и фрустрацию.
Именно с этим, скорее всего, связана неявная причина столь громких протестов со стороны представителей ряда российских народов, в частности, Татарстана и Башкирии, относительно отсутствия графы «национальность» (пресловутого «пятого пункта»), в российских паспортах нового образца, о которой уже говорилось ранее. Ценность этнического происхождения в сознании многих народов России все еще заметно превышает значимость общегражданской идентичности.
Сложность поиска государственной идеи в современной России как раз усугубляется тем, что на этнической основе, как в других постсоветских государствах, строить ее невозможно в силу федеративного устройства России и законодательно закрепленного равноправия всех российских народов — попытка внедрения «русской идеи» неизбежно встретит со стороны представителей национальных меньшинств, особенно территориально «обустроенных», вполне понятное неприятие и обвинение национального большинства (русских) в шовинизме и этноцентризме.
Между тем, этничность постепенно, чаще всего неосознанно, и для русских становится «базовой» ценностью, чему, в частности, способствует высокий уровень структурированности политического сознания.
Таким образом, как мы видим, постсоветский период существования России и других постсоветских государств характеризуется закономерной институционализацией этничности и повышением наряду с регулятивной ее защитной (психологической) функции.