Человек как объект исследования Шукшина.
В центре художественного видения Шукшина – не проблема как таковая, пусть даже и опосредованная через судьбы и характеры героев, а собственно человек, его жизнь. Но человек этот каждый раз столь конкретен, возникает так зримо, с массой таких снайперски точных бытовых и психологических деталей, что нам никогда не нужно заглядывать на последнюю страницу рассказа, чтобы узнать, когда он написан, к какому времени относится.
Да, в поле зрения Шукшина прежде всего человек. Его жизнь. И тут необходимо оговориться, что предложенное деление его героев на «чудиков» и «античудиков» носит конечно же условный характер, имеет чисто служебное значение. На самом деле они, как и рассказы, не поддаются классификации. Каждый сам по себе, на свой манер, совершенно индивидуальная фигура. Что же до чудинки, до сдвига, то – и здесь корень творческой позиции Шукшина, его устой – это вовсе не особенность ЕГО героев. Это – то, что присуще каждому человеку вообще.
Отличие одного от всех других, непохожесть – это и есть сущность человеческой натуры, семя, которое, однако, может дать пышные, добрые всходы, а может увять или развиться в условиях, которые делают из человека нравственного урода, пустышку, античудика. Шукшин не коллекционирует чудаков, а просто обнаруживает закавыку в каждом, кого встречает на пути. В. М. Шукшина интересует личность в моменты наивысшего напряжения чувств, поэтому эмоционально-оценочная лексика в его рассказах выполняет важные стилистические задания, направленные на формирование идиостиля.
Писатель никогда не остаётся безучастным к своему страдающему, ищущему герою, поэтому эмоционально- оценочная лексика характеризует и авторскую речь, и речь персонажей, хотя соотношение их может быть далеко не одинаковым вследствие разных идейно-художественных задач. Отличительной чертой многих рассказов В. М. Шукшина является использование эмоционально-оценочной лексики для характеристики своих героев. 1.7.